Ленин жЫв
Шрифт:
– Вот что им надо, товарищ Кирилл? – вдруг вклинился в разговор Салтыков. – А?! Что было надо вашим соплеменникам?
– Ну не знаю… – Кирилл задумался. – Ну, конечно, надо было и денег, и достатка, и всё же люди как-то стремились что-то своё сделать. Что детям оставить?! После себя что оставишь?! А?!
– Да, было, но, увы, увы! Общество пошло по пути нахлебничества! Вот вспомните, что люди одобряли в Ваше время?! Ну чтобы их отвлечь от чего-то? Какие темы всплывали?
Кирилл пожал плечами, он не знал, что сказать. Правитель подошёл вновь к нему и, посмотрев в глаза, тихо и грустно сказал:
– А нужно ему, Кирилл, всё то же. Вот, например, он очень ненавидит евреев! Тема евреев в нашем народе вечна! Во всём виноваты евреи… и американцы! Потому что они богатые и умные, трудолюбивые и хитрые! Идём дальше… что ещё народу надо? Собственное величие! Чтобы все надували щёки и говорили: «Вот какие мы мощные! Мы самые сильные и, если что, мы так всем покажем!» И чтобы кулачком погрозить обязательно! – Правитель грустно ухмыльнулся, сжав кулак, погрозил им куда-то вдаль. – А дальше, чтобы все уважали, чтобы все говорили – да! Такая она – загадочная русская душа! Какие они все уникальные! И чтобы вот все восхищались, а если начинают замечания делать, так это ни-ни! Это враги кругом! Враги во всём виноваты! Насрал в подъезде – явно враг заставил!
Все рассмеялись. Лишь Кирилл остался грустным. Он покосился на шашлык, ему вдруг так захотелось есть, ведь желудок был совсем пустой:
– А нельзя ли нормальной еды? – робко спросил он.
Правитель улыбнулся, он похлопал Кирилла по плечу и грустно сказал:
– Ну, Вы это зря, для себя, конечно, мы уж нормального мяса-то найдём. Свинины нормальной. Не будем же мы иностранным высоким гостям бифштекс из крысы предлагать? Так что ешьте, этот шашлык ещё утром на нашей спецферме хрюкал…
– Так вы меня разыграли?
– Почему разыграли? – Верховный ухмыльнулся. – Мы Вам рассказали, как решается продовольственная проблема в стране, но не в руководстве. Кстати, если хотите знать, у нас в стране разрешено брать землю в аренду и самим разводить для себя кур, свиней и прочую живность. Это, как при коммунистах, про шесть соток. Когда они страну накормить не могли, так всем по шесть соток раздали. И мы вот раздаём столько, сколько кто хочет. Но вот парадокс, который и заставил нас к собакам и крысам обратиться. Брать землю захотели единицы! Особого ажиотажа нет! Так что в этом смысле у нас свобода: хочешь есть не крысятину с собачатиной – работай! Что, это несправедливо?!
Кирилл пожал плечами:
– Ну, почему? Есть, конечно, разумное звено, и всё же…
Лучинскому Щедрин протянул свежий шипящий шашлык и кусок хлеба. Кирилл с удовольствием принялся кусать сочную свинину. Правитель смотрел на него и улыбался. Стюарт, как заметил Кирилл, меж тем наблюдала за мужем. Она явно чего-то ждала. Правитель заметил это и как бы невзначай спросил:
– Кирилл, а у Вас там дети были?
– У меня?! – жуя, переспросил Лучинский. – Нет! С ними возни было много.
– Ну, понятно, а хотелось иметь?
– Ну не знаю, я как-то не задумывался…
Правитель покачал головой и тихо сказал:
– У меня к Вам серьёзный разговор. Если позволите, давайте пройдём в беседку, чтобы нам никто не мешал.
Кирилл насторожился, тон Верховного ничего хорошего не предвещал. Стюарт, как по команде, встала и направилась в беседку. Кирилл дожевал кусок и отложил на тарелку недоеденный шашлык. Вытер губы салфеткой и налил себе водки. Правитель стоял и ждал. Все молчали. Верховный вдруг прикрикнул:
– А ну, что молчим?! Веселиться! Я собрал вас веселиться! Давай! Жуй!
И тут же раздался хохот и веселье. Громкое ржание Бунина и вопли молоденьких жён Салтыкова и Щедрина.
Беседка, куда они прошли с Правителем, оказалась довольно большой, но в тоже время уютной. Покатая красная остроконечная крыша, резные столбы, держащие её, и дощатый пол. В беседке стояли белые стулья и толик. Было мило и как-то тепло. На столе в высокой стеклянной вазочке букетик полевых цветов.
Стюарт сидела, закинув ногу на ногу, и дымила сигаретой. Правитель, увидев это, кивнул Кириллу:
– Она, видите ли, стесняется всех, вот и курит только в одиночестве. Но вот Вас, как я вижу, не боится. Как Вы думаете, почему?
Кирилл насторожился. Вопрос был странный и с подтекстом: что имел в виду этот всесильный человек? Лучинский пожал плечами и ничего не ответил. Правитель похлопал его по плечу и вежливо настоял:
– Вы садитесь, садитесь, разговор-то серьёзный.
Пришлось сесть в кресло прямо напротив Стюарт. Она покосилась на Кирилла, их взгляды на секунду встретились и тут же, как встречные поезда, разошлись. Кирилл почувствовал, что жена Правителя ощущает себя как-то неловко.
– Вы, Кирилл, как думаете, что в Вашей жизни главное?
Лучинский оторопел, он не знал, что ответить. Он задумался и погладил свой ёжик. Потом посмотрел на фигурки возле мангалов, пожав плечами, немного робко ответил:
– Сейчас, право, не знаю. А почему вы такой вопрос вдруг задаёте?
– Вопрос-то не праздный. Просто у человека всё равно должна быть хоть какая-то цель. Вот на Вас статус нашего первого долгожителя свалился. Можно сказать, почёт большой. Да и Вам самому надо как-то определяться? Вы так и будете по течению своей судьбы плыть? Надо ведь наоборот. Это Вы судьбу делаете.
– А не Бог?
– Бог?!!! Вы верите в это?! Ну не знаю! Может, и Бог! Только мне кажется, что на девяносто процентов сам человек. Вот вам Бог, допустим, дал бесконечную жизнь. А как Вы хотите ею распорядиться?!
– Как… я не думал пока… – Кирилл посмотрел в глаза Правителя.
– А зря. Это Вам сейчас кажется, что времени столько, что его девать некуда, а потом…
– А что потом, потом… бесконечность, – хмыкнул Кирилл.
– Нет, не правда! Даже у бесконечности есть конец. Вот! Все считали, что Вселенная бесконечна, оказывается, и у Вселенной есть конец. Правда, так далеко, что мы себе и представить не можем. А там… за ней? Там, за ней, тоже очередная бесконечность, у которой есть конец… я верю, что в жизни, ну вот, так не может быть, что вообще нет конца.