Ленин жЫв
Шрифт:
Кирилл вновь посмотрел на Стюарт, та безучастно дымила сигаретой и смотрела куда-то вдаль.
Лучинский вздохнул и махнул рукой:
– О чём вы говорите?! Зачем весь это разговор?! Вы хотите что-то важное мне сказать?! Если по поводу эксперимента, так он вроде по плану идёт. Они берут всё, что надо из меня! Все пробы!
Правитель кивнул головой:
– Да, конечно, я не об этом.
– Что тогда?!
– А то, что я Вам хочу предложить быть крёстным у нашего будущего ребёнка и занять должность моего второго заместителя, –
Лучинский внимательно посмотрел в глаза Правителя, тот грустно улыбнулся.
– Это вы серьёзно? – воскликнул Кирилл. – Мне?! Вы хотите, чтобы я стал крёстным вашего ребёнка?!
– Ну да, вторым отцом!
– Хм, зачем? У вас будет ребёнок?! Зачем я?! – растерялся Кирилл.
– Понимаете, бывает так, что у ребёнка сразу два отца…
– Вы о чём?!
– Я Вам сейчас скажу нашу очень интимную, так сказать, тайну. И попрошу, чтобы она таковою осталась. Вы ведь человек слова?
– Ну, конечно. Но, может, не стоит…
– Что не стоит?! – подозрительно переспросил Правитель.
– Ну, говорить мне её. Тайну эту… вашу…
Правитель задумался, тяжело вздохнул и откинулся на стуле. Он посмотрел на Стюарт, та, будто не замечая его, продолжала дымить сигаретой. Верховный закинул руки за голову и, сощурившись, прикусил губу. Он молчал и, как понял Кирилл, мучительно рассуждал над своим поступком. Затем, встрепенувшись, выпрямился, положив руки на колени, устало сказал:
– Нет, вы обязаны будете её узнать. Я так решил.
Кирилл пожал плечами. Его сердце почему-то учащённо забилось.
Нет!
Он не хотел как можно быстрее узнать эту тайну всемогущего человека, нет, он просто не мог себе представить, что у него, этого полубога, вообще есть интимная тайна.
– Понимаете, Кирилл. Вы должны принять моё предложение. Просто должны. И я прошу сделать это не по принуждению, а по совести, по желанию Вашему. Так сказать, добровольно.
– Зачем? Зачем? – вопросил Кирилл.
– Понимаете, у нас со Стюарт не может быть детей. Я бесплоден. От этих препаратов что-то сбилось у меня в организме. Она тоже не может самостоятельно выносить. У неё было несколько выкидышей. Матка отвергает плод. Вот так. Но мы обязаны иметь потомство. Наследство. Вот. Иначе… иначе вообще всё рухнет. И не поможет никакое там бессмертие… ведь, как мы с Вами выяснили, всё когда-нибудь всё равно кончается…
– Подождите, вы же сказали, чтобы я стал крёстным отцом вашего ребёнка? Ну? Так? А как же я могу стать крёстным отцом вашего ребёнка, если… если у вас его в принципе быть не может?!
– Ну да. Это и есть тайна. Сейчас, как вы знаете, медицина шагнула далеко вперёд. И вот если взять яйцеклетку моей жены и смешать её со спермой здорового мужчины, моей спермой, но не в матке моей жены, а в матке донора. То есть у посторонней женщины. То может и произойти, если хотите, чудо. Так вот, может родиться ребёнок. Конечно, он не будет именно наш, но что-то всё-таки наше физическое
«Так собирается отомстить всем? Всем своим подданным? Он же говорил мне, что хочет, чтобы те, кто собирается стать долгожителем или бессмертным, назови, как хочешь, не могут иметь детей! И вот, он один?!!! Он один сможет?!!! Это что? Месть? Это такая вот месть всему человечеству?! Господи, а не слишком ли это?» – у Кирилла даже захватило дух от своих мыслей.
Он вздохнул и, собравшись силами, спросил тихо и осторожно:
– Ну, это да… но при чём тут я? Зачем вы мне это рассказали?
Правитель грустно ухмыльнулся, он посмотрел в глаза Кириллу, и тот почувствовал, что сейчас произойдёт что-то совсем неприятное. Но Верховный встал со стула и подошёл к краю беседки, опершись на перила. Он встал, как капитан на мостике корабля, широко расставил ноги и пристально всматривался вдаль.
Стюарт потушила окурок в пепельнице и подошла к мужу. Она погладила его по плечу и спросила:
– Может, я скажу?!
– Как хочешь…
Женщина виновато улыбнулась и села напротив Лучинского на то самое место, где минутой ранее сидел её супруг. Стюарт вновь виновато хмыкнула и тихо сказала:
– Когда речь идет о ребёнке, он нервничает и не может быть таким, каким он должен быть всегда. Короче, Кирилл, мы нашли донора и зачали плод. Нам помогает одна женщина. Она добровольно согласилась на эту операцию. Вот. Но только это никто не должен знать, кроме Вас. Понимаете, какая это тайна? И наша тоже? А? Этот ребёнок – наша последняя надежда…
– Ну и что? Это ж хорошо! Я поздравляю! – воскликнул Кирилл.
Он вдруг представил этих людей ночью в кровати. Её с заплаканными глазами и его, беспомощного и злого. Понимающего, что всё в жизни прервётся именно с его смертью. Он не сможет больше ничего, и всё, что он делал, это такая мелочь. И вся эта власть и величие – мерзость и пошлость, которые просто сопровождают его мучительный уход в никуда… Кирилл вдруг представил, каково этим людям. Какие это мучения?! Он вдруг понял, что ничто в мире не сможет скрасить или как-то приуменьшить их. Она просит у него детей, а их просто не может быть! И никакая сила не может их дать! Тогда… тогда… они решили, пусть катится всё в тартарары… это даже страшнее, чем ядерная зима… и гибель человечества…
Кирилл вновь вздохнул и сочувствующе посмотрел в глаза Стюарт. Ему стало её жаль. Жаль даже не как человека, а как некое безобидное существо, которое должно обречённо погибнуть и которое так желает отсрочить это всё до бесконечности…
Стюарт ухмыльнулась, жалобно, как-то просяще, словно нищенка на вокзале, сказала:
– Спасибо. Вот дело в том, что, кроме моей яйцеклетки, есть ещё и сперма постороннего мужчины. Вот. И эта сперма нам и помогла. Вот.
– Ну и здорово! Это ж хорошо! – воскликнул Лучинский.