Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Волкогонов Дмитрий Антонович

Живость мысли, энергия публициста, преданность идеа­лам коммунизма и самому Ленину показались вождю доста­точными, чтобы объявить Бухарина "любимцем партии". Ду­маю, что рядовые члены РКП не только не подозревали Об этом, но многие и не знали о существовании самого Буха­рина.

Вокруг Ленина было много недоучившихся вождей: Троцкий, Сталин, Каменев, Зиновьев и Бухарин тоже. Про­фессиональный революционаризм Ленин ценил выше, чем университетские курсы.

„Ценнейший и крупнейший теоретик партии" вначале был откровенным адептом левого коммунизма с его ставкой на мировую революцию и безграничную эффективность диктатуры пролетариата. Через несколько лет Бухарин — уже лидер правого

коммунизма, с его упором на постепен­ность, компромиссы, умеренность. Между этими полюсами большевистского спектра лежит десятилетие. Что же испо­ведовал Бухарин „посредине" этих лет? Ведь не мог быть переход из одного „уклона" в другой мгновенным? Каков же Бухарин, несомненно личность неординарная, талантливая, эмоциональная, был в „теории" на самом деле?

Ответить на этот вопрос очень помогает малоизвестная книжка Н.И.Бухарина „О мировой революции, нашей стра­не, культуре и прочем". Труд написан в форме ответов академику И.Павлову как раз „посредине" десятилетия меж­ду левыми и правыми большевистскими воззрениями Буха­рина, в 1924 году. Шестьдесят страниц бухаринской работы достаточно полно дают ответ о содержании его теоретиче­ских взглядов.

Академик Павлов, обладая духовной смелостью, как почти каждый подлинный ученый, заявил в своей вводной лекции, что „марксизм и коммунизм не абсолютная истина, в которой, может быть, есть часть правды, а может быть, и нет правды". Павлов поставил под сомнение шансы мировой революции, вообще не увидел позитивного содержания в революции, которая ведет к деградации культуры. Павлов выступил против гражданских войн как средства достиже­ния политических целей. Бухарин взялся все это решитель­но опровергнуть, назвав взгляды академика „тупиками", предварительно пронумеровав их как „первый", „второй", „третий" и „четвертый". Что же утверждал Бухарин?

Обругав по ходу дела писателя Мережковского, фило­софа Бердяева, отца Флоренского, Бухарин раскладывает „по полочкам" свои теоретические воззрения.

Нет шансов мировой революции? Но это „павловский тупик номер первый". Бухарин возражает, и читатель имеет возможность оценить глубину размышлений „выдающегося теоретика" марксизма: „Совершенно очевидно, что мировая революция есть факт. Но что она находится в определен­ной фазе своего развития, когда пролетариат захватил толь­ко одну шестую суши, а не шесть шестых, — это тоже факт…"

Революция русская не имеет позитивного содержания? Но это „второй тупик мысли академика Павлова". Для Буха­рина все ясно: „Большевистская революция спасла страну от разгрома и превращения в колонию… Один выход из войны и неплатеж долгов являются двумя факторами, кото­рые определили жизнь страны". Теоретик считает, что пози­тивное содержание революции столь очевидно, что этого нет нужды доказывать. „Неплатеж долгов" своим кредито­рам — чего уж тут яснее… Как может думать академик, узнав об этом аргументе, что от „революции нет пользы"? Разбойничья логика не смущает Бухарина.

Разве гражданская война не ужасна, вопрошает Павлов. „Но это третий тупик академика". Для Бухарина и здесь все ясно: „Без уничтожения власти капитала мы идем к гибе­ли — вот что должно быть выжжено в каждом мыслящем мозгу. И ради спасения человечества мы должны идти на жертвы, которые требует революция…" Автор книжки еще не знает, что Советская Россия принесет эти жертвы, чудо­вищные жертвы; только с 1929 по 1953 год будет репресси­ровано 21,5 млн. человек. И среди них сам Николай Ива­нович Бухарин… И это все „ради спасения человечества"? Здесь Бухарин обильно приводит ленинскую аргументацию о пользе революционного насилия.

Революция заводит культуру в никуда? Но это „тупик

академика Павлова номер четвертый и последний", считает Бухарин. Он особенно негодует, что Павлов приводит вся­кие там примерчики. „Сейчас на что-нибудь дают огромные деньги, например на Японию, в расчете на мировую револю­цию, а рядом с этим наша академическая лаборатория полу­чает три рубля золотом в месяц…"

— Откуда это академик Павлов узнал об „огромных деньгах на Японию"? — вопрошает Бухарин.

Конечно, в контексте рассматриваемого спора этот во­прос частный, но мы-то сегодня знаем, что сотни миллио­нов, миллиарды рублей передала страна, ведомая бухариными и другими последователями Ленина, на „мировую рево­люцию" во все концы света.

Бухарин поучает академика: „Если положительный ис­ход борьбы есть необходимая предпосылка для всего осталь­ного, то выбора нет: нужно жертвовать всем". Вы чувствуете ленинское: жертвовать всем ради сохранения власти. Непо­нятно только, как в этом „тупике" оказалась культура? Речь идет о жертвах, которые, по мысли теоретика, вполне оправданны. Академика удручает, например, факт классово­го приема в высшие учебные заведения. Но Бухарин и здесь ловко объясняет: в противном случае мы сползем к „целям либеральной буржуазии", а это есть не что иное, как „вы­рождение".

Все эти вопросики и сомнения академиков и профес­соров Бухарин именует „идеологией, достойной каменного века". Комментировать здесь нечего, только впору спро­сить: так чьи же здесь тупики — Павлова или Бухарина?

Одно можно сказать: ответы академику Павлову — квинтэссенция взглядов Бухарина-теоретика, которые он отстаивал в 1918 году, от которых не отказался и в году 1929-м. Все дело в том, что трагическая личная судьба чело­века, душевность и совестливость этой личности стали как бы фирменным знаком и его теоретических взглядов, что не одно и то же. В своих более ранних работах, касающихся Бухарина, я грешил этими же ошибками. Персональная при­тягательность Бухарина не есть тождественность его теоре­тическим взглядам. Они так же„Туликовы", как и у самого Ленинаи всех его соратников-вождей.

Когда заместитель наркома внутренних дел Я.Агранов на докладе с замысловатой подписью: „Помощник начальни­ка 7 отделения 4 отдела ГУГБ капитан государственной безопасности Коган" наложил резолюцию: „Арестовать", Бухарин три месяца отказывался давать „нужные" показа­ния. Наконец из Бухарина в июне 1937 года выколотили следующее:

„Наркомвнудел Н.И.Ежову

Заявление

После длительных колебаний я пришел к выводу о том, что необходимо полностью признать свою вину перед пар­тией, рабочим классом и страной и покончить раз и навсег­да со своим контрреволюционным прошлым.

Я признаю, что являлся участником организации пра­вых до последнего времени, что входил, наряду с Рыковым и Томским, в центр организации, что эта организация стави­ла своей задачей насильственное свержение Советской вла­сти (восстание, госуд. переворот, террор), что она вошла в блок с троцкистско-зиновьевской организацией.

О чем и дам подробные показания.

Арестов. Н.Бухарин".

Когда ему дали бумагу, чернила для показаний, Буха­рин начал с теоретических признаний. Думаю, сам этот факт должен был убедить уважаемого Николая Ивановича Бухарина, что его судьба, судьба тысяч и миллионов подоб­ных несчастных — не случайность, а глубокая закономер­ность. Их судьба была спровоцирована марксизмом-лени­низмом, который на русской почве оказался кровавой дик­татурой на практике, обоснованием этих преступлений в теории.