Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
Имея в виду необходимость «профессиональной подготовки», Ленин еще в 1901 г. подверг политической и идеологической критике два старых революционных течения, народничество и анархизм, не сумевшие дать ответы на новые вызовы со стороны современного буржуазного общества. Как уже говорилось, его главное возражение заключалось в том, что народники не понимают характерных черт российского капитализма и поэтому пытаются изменить существующий строй посредством отживших, романтических акций (терроризма, насильственных действий революционного меньшинства и т. д.), что, по мнению Ленина, не могло привести ни к каким положительным результатам. Что же касается «отрицавшего политику» анархизма, то ему недоставало «понимания развития общества, ведущего к социализму», «причин эксплуатации», «классовой борьбы как творческой силы осуществления социализма». На основании исторического опыта Ленин считал, что эти, как сказали бы в наши дни, «досовременные» течения не принесли никаких серьезных результатов в деле организации трудящихся. Он назвал ошибкой анархистов «нелепое отрицание политики в буржуазном обществе», которое приводит к «подчинению рабочего класса буржуазной политике под видом отрицания политики». [397]
397
Ленин В. И. Анархизм и социализм // Там же. Т. 5. С. 377–378. (Впервые
На вопрос «что общего между экономизмом и терроризмом?» Ленин отвечал, что оба они означают «преклонение перед стихийностью». По его мнению, того, кто равнодушен даже к русскому произволу, не возбудит и «единоборство правительства с горсткой террористов». [398] В «Что делать?» он подробно разбирает «структуру функционирования классового сознания». В его понимании участие рабочего класса в повседневной политике прежде всего зависит от понимания эволюции соотношения классовых сил, без чего пролетариат всегда будет оставаться лишь орудием капитала. [399] Несомненно, Ленин преувеличил роль «понимания» теоретической и научной истины в истории и политике, уделив меньше внимания изучению сложной цепи различных интересов. Причиной этого было, кроме всего прочего, и его мнение, что «погружение в частности» может стать препятствием революционной организационной деятельности, «смертью действия». Взгляды Ленина на революционную организацию отражали и его убеждение в том, что истиной должно овладеть прежде всего «революционное ядро», в то время как рабочие озабочены не теоретическими проблемами, их побуждают к революционным действиям тяготы повседневной жизни. Как мы увидим, Ленин и позже сохранил свое резко критическое отношение к анархистскому движению, причем не из-за организационной конкуренции (хотя и это не исключено!), а по принципиальным, тактическим и теоретическим, соображениям.
398
Там же. Т. 6. С. 75, 77.
399
«Сознание рабочих масс не может быть истинно классовым сознанием, если рабочие на конкретных и притом непременно злободневных (актуальных) политических фактах и событиях не научатся наблюдать каждый из других общественных классов во всех проявлениях умственной, нравственной и политической жизни…». «Чтобы стать социал-демократом, рабочий должен ясно представлять себе экономическую природу и социально-политический облик помещика и попа, сановника и крестьянина, студента и босяка, знать их сильные и слабые стороны, уметь разбираться в тех ходячих фразах и всевозможных софизмах, которыми прикрывает каждый класс и каждый слой свои эгоистические поползновения и свое настоящее “нутро”, уметь разбираться в том, какие учреждения и законы отражают и как именно отражают те или другие интересы». Там же. С. 69, 70.
Таким образом, в «Что делать?» Ленин писал о подпольной революционной организации, объединяющей «людей, которых профессия состоит из революционной деятельности (поэтому я и говорю об организации революционеров, имея в виду революционеров-социал-демократов)». Конечно, в этом нет ничего удивительного, поскольку в данном случае речь поминутно шла о жизни людей. При самодержавном строе успеха могли добиться только специалисты (да и те нечасто). Партия, революционная организация, если она приступала к действиям с надеждой на успех, должна была быть не только «возможно более конспиративной», но в определенном смысле «альтернативой» тайной полиции. [400] Профессионализм, от которого зависела жизнь рабочих и профессиональных революционеров, естественно, не допускал наивности и благодушного дилетантизма. [401] Именно имея в виду «профессионализм», Ленин писал, что «по своей форме такая крепкая революционная организация в самодержавной стране может быть названа и “заговорщической” организацией». [402] Такую организацию он рассматривал важнейшим орудием революционного восстания против царизма; она должна «подготовить» революционную перестройку и разработать стратегию «перехода» от повседневной экономической и политической борьбы к конечной цели революции. В этом смысле Ленин писал об «отрицании немедленного призыва к штурму» и о партии как важнейшем организационном средстве в руках рабочего класса для осуществления такого «перехода». [403]
400
Там же. С. 111–113.
401
Как писал Ленин, защищавший «профессионализм»: «демагогом можно сделаться и в силу одной только политической наивности», «демагоги худшие враги рабочего класса», «предоставьте педагогию педагогам, а не политикам и не организаторам», «рабочий-революционер для полной подготовки к своему делу тоже должен становиться профессиональным революционером». Там же. С. 123, 131, 132.
402
Там же. С. 136.
403
Там же. С. 173.
В другой связи уже говорилось о том, что Ленин видел организационные предпосылки широкой социальной базы и осуществления целей партии в «сети агентов», соединении различных форм рабочего движения, без чего невозможна и подготовка восстания. [404] Он писал об упорной и непрерывной организационной деятельности, которая, «наконец, приучала бы все революционные организации во всех концах России вести самые постоянные и в то же время самые конспиративные сношения, создающие фактическое единство партии, — а без таких сношений невозможно коллективно обсудить план восстания и принять те необходимые подготовительные меры накануне его, которые должны быть сохранены в строжайшей тайне». Таким образом, Ленин все подчинил главной цели, подготовке, выбору момента и осуществлению «всенародного вооруженного восстания». Не случайно, что для него и план «Искры», «“план общерусской политической газеты” не только не представлял из себя плод кабинетной работы лиц, зараженных доктринерством и литературщиной», а являлся «самым практическим планом начать со всех сторон и сейчас же готовиться к восстанию». [405]
404
Там же. С. 178. Это подтвердилось не только в декабре 1905 г., но и в октябре 1917 г.
405
Там же. С. 179.
Уже во время дискуссий на партийном съезде выяснилось, что такие принципы, как демократический централизм или авангард, являющиеся в глазах потомков лишь «политологическими» понятиями, могут оправдать себя исключительно на практике рабочего движения. Революция 1905 г. неожиданно превратила «заговорщицкую», опирающуюся на конспирацию партию в настоящую массовую партию, которая вскоре насчитывала более 160 тысяч членов.
Демократический централизм как бюрократический «закон» функционирования партии является продуктом позднейшей исторической эпохи, комбинацией властной практичности и мессианских «надежд на будущее». Правда, сам принцип «демократического централизма» определяется просто: это демократия при принятии решений и единство при их выполнении. Отвлекаясь от других проблем, например, от судьбы позиции меньшинства, можно сказать, что трудность «лишь» в том, как можно применить этот принцип к мелким пропагандистским группам, которые по-настоящему не имеют связи с рабочим классом, члены которых вышли не из руководителей и наиболее сознательных членов этого класса, избранных в ходе реальной борьбы. [406] РСДРП и позже партия большевиков располагали настоящей обратной связью благодаря их органическим контактам со своим классом. РСДРП уже с момента своего основания потенциально была настоящей массовой партией (по своей идеологии, организационному уставу и т. д.), которую в 1905 (и 1917) г. признали выразителем своих политических интересов наиболее сознательные массы рабочего класса. Однако эта «сознательность» вскоре могла обернуться против официальных решений партии под знаком конкретно невыполнимого требования «самоосвобождения». Однако в связи с этим в «Что делать?» не могло быть никаких «указаний», поскольку автор этой книги в то время, конечно, не мыслил категориями партии-государства.
406
См.: Bustelo J. Kritikai megjegyz'esek.
Авангардная роль партии означала у Ленина всего лишь то, что партийная организация является частью класса и вбирает в себя все прогрессивные и революционные элементы («которые первыми пойдут на баррикады»), как об этом говорится в «Манифесте Коммунистической партии». Конечно, это не имеет ничего общего со структурой, сложившейся в иную эпоху, с бюрократической «сталинской партией-государством», хотя эта партия, ссылаясь на Ленина, возводила свои истоки к 1903 г., считая с этого года существование большевизма как политического и идейного течения.
Делегаты II съезда РСДРП руководствовались общим убеждением, что задачей съезда является создание социал-демократической партии, способной осуществлять единое руководство российским рабочим движением, обладающей общей программой и единой организацией, обеспечивающей единодушную точку зрения по тактическим вопросам. Под знаком этого общего намерения Организационный комитет выработал, провел по всем комитетам и наконец утвердил устав съезда. Восемнадцатый параграф этого устава гласил: «“Все постановления съезда и все произведенные им выборы являются решением партии, обязательным для всех организаций партии. Они никем и ни под каким предлогом не могут быть опротестованы и могут быть отменены или изменены только следующим съездом партии”… Это постановление выражало собою именно добрую волю всех революционеров… Оно равнялось взаимному честному слову, которые дали все русские социал-демократы». [407] Однако все оказалось не так просто. Личная властная борьба часто изменяет и содержание честного слова.
407
Ленин В. И. ПСС. Т. 8. С. 192–193.
3.1.2. Раскол партии: миф и действительность
В дискуссиях на II съезде Российской социал-демократической рабочей партии Ленин неизменно исходил из того, что по своей функции «партия пролетариата» должна стоять на почве «всеобщих интересов», чтобы суметь преодолеть чрезмерное разрастание всякой партикулярности, различных частных интересов. Можно сказать, что, в то время как государство выражает общие интересы класса капиталистов в противовес частным интересам капиталистов, призвание революционной партии, имеющей целью уничтожение всех различий классового характера, состоит в воплощении организационных интересов «целого», «всего рабочего движения». Далее, в ходе организационной дискуссии 1903 г. было впервые однозначно выражено, что члены партии, ориентированной на конечную цель («диктатуру пролетариата»), должны стоять только на почве классовой сознательности. Плеханов и Ленин совместно внесли эту цель в проект программы партии. (Позже Лукач будет понимать эту сознательность так, как будто она является просто организационной формой теоретической сознательности, что само по себе предполагает идеализацию членов партии, не говоря уж об «идеалистических» тенденциях). [408]
408
Лукач и в своей брошюре о Ленине в 1924 г. настаивал на том, что «коммунисты представляют собой принявшее зримую форму классовое сознание пролетариата», не принимая во внимание роль отчужденных структур, «организационного посредничества» // Лукач Д. Ленин. С. 52.
Особую позицию занимал Парвус (настоящая фамилия: Гельфанд). Важнейшим спорным пунктом в дискуссии с меньшевиками была не оценка конспирации. И все же Парвус, оказавшийся на периферии меньшевиков, позже выдвинул этот вопрос на передний план разногласий с Лениным [409] , хотя все течения на II съезде, конечно, выступали за нелегальную партию. Парвус, назвавший Ленина «писателем прямолинейным, не знающим оттенков», который «превратился в политического анти-Струве» и «знает только одно движение: вперед», [410] создал такую якобы всеобъясняющую теорию перманентной революции, с которой до сих пор связывают его имя (мало того, он больше известен именно этой своей теорией, чем торговыми махинациями, которыми он занимался во время Первой мировой войны). Пытаясь применить к России теорию перманентной революции, поверхностно заимствованную у Маркса, Парвус видел перед собой образец Западной Европы. Его идея, созревшая в 1904–1905 гг., на самом деле оказалась не применимой к российской действительности, поскольку он глубоко недооценил те тактические соображения, без учета которых было невозможно установить связь между теорией и практикой: «Ленин рассматривает тактику с точки зрения свержения самодержавия и непосредственной победы революции — я ее рассматриваю с точки зрения организации социально-революционной армии пролетариата, которая бы сделала революцию беспрерывной». [411]
409
Комментируя раскол партии 1903 г. и книгу «Что делать?», он писал: «В сущности даже не было различных политических течений, а было только различное направление политической мысли. О ленинизме можно говорить только в том смысле, что Ленин в своей книжке “Что делать?” и в проведенных им решениях второго съезда дал наиболее резкое выражение определенному порядку политических и организационных идей (…) Исходным пунктом организационного плана Ленина была конспирация. (…) Такая конспирация, как справедливо указывает Старовер, сохраняет профессионального революционера, но отрывает организацию от рабочей массы. Массовая конспирация совсем другого рода. Она сильна тем, что растворяет агитаторов среди масс, окружает их массами». Парвус. После войны // Парвус. Россия и революция. СПб., б. г. С. 188–189.
410
Там же. С. 190–191.
411
Парвус. В чем наши расхождения? // Парвус. Россия и революция. С. 167.