Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 1
Шрифт:
Он, пожилой и весьма богатый миланец, бежавший от франко-швейцарских наёмников, захвативших северную итальянскую провинцию Ломбардия и город Милан, обосновался в селе Анкиано. Купил себе дом, несколько виноградников и устроил в башне Кампо делла Торрача распивочную, приносившую ему немалый доход от купцов и рыбаков, следовавших на ярмарку в город Сан-Миньято из окрестностей озера Фучеккио и с берега Адриатического моря. Прожигали свои небольшие деньги в его «Боттильерии» и пограничные воины-доганьеры. Будучи вдовцом и бездетным – его жена и дети погибли в огне горевшего дома при штурме французами Милана – сире Труффо Белькони взял на работу в харчевню служанкой бедную девушку-сироту, очень полюбил её за кротость и послушание и относился к контадине Катарине как к собственной дочери. Он очень
–– Будьте мужественны, сире Пьеро, – опять тихо молвил сире Труффо с тяжёлым вздохом. – Я могу лишь предположить, что Господь любит вас и Катарину, раз посылает вам предупреждение этим чёрным знамением о предстоящей беде… Соберите свою волю в железный кулак и приготовьтесь к борьбе, – он помолчал и затем добавил уже более уверенно: – Страшно тогда, когда нет такого предупреждения – тогда беда приходит неожиданно, а вы сейчас знаете о ней и поэтому приготовьтесь к её отражению… Будьте мужественны! И да пошлёт вам Бог крепость духа, мудрость и удачу!
–– Крепость духа, мудрость и удачу! – повторили фермеры, подняв бокалы с вином, выражая абсолютное единство и поддержку Труффо Бельконе и Пьеро да Винчи.
–– Благослови его, Господи! – брызнул викарий елеем на голову нотариуса.
Пьеро да Винчи молча склонил голову в знак благодарности, так же молча рассчитался с сире Труффо за заказанный обед и комнату и, так и не произнеся ни слова, подавленный, покинул харчевню…
С той поры уже прошёл месяц. Уйдя из гостиницы «Боттильерии», Пьеро не вернулся во Флоренцию, а остался в родовом имении предков, селе Винчи, в доме своего отца Антонио да Винчи. Отца в это время в имении не было. Он был во Флоренции по делам своей нотариальной конторы, и чтобы он не волновался, Пьеро отправил ему письмо, в котором объяснил свою задержку в Анкиано желанием остаться на соколиную охоту и поохотиться в долине Ньеволе у подножия горы Монте-Альбано на прилетевших с юга птиц. Втайне же Пьеро надеялся, что во Флоренцию он вернётся с невестой, тем самым обрадовав пожилого отца такой неожиданной и радостной новостью. За месяц, прошедший с того злополучного момента «чёрного знамения», ничего, что могло быть или походить на беду, не произошло, разве что Катарина по-прежнему чуждалась его, когда он время от времени заходил в «Боттильерию». Правда, её хозяин, сире Труффо, однажды встретившись с нотариусом на улице, намекнул Пьеро, что ему удалось убедить девушку в том, в чём он теми же словами убеждал и его месяц назад.
–– Выслушав меня, она верит, что Господь её любит, послав предупреждение о несчастье, – с отеческой теплотой поведал он молодому человеку, сгоравшему от любви и ловившему каждый взгляд девушки, как лучик света в непроглядной тьме, когда ему доводилось посещать «Боттильерию». – И сейчас она молится Пречистой деве Марии и святой Катерине, прося у неё защиты, чтобы она помогла справиться ей с надвигающейся бедой… Вы должны помочь ей, сире Пьеро!
–– Как?!.. Что я могу сделать?! – удивился молодой нотариус.
–– Дело в том, что она думает, что чёрный ворон – это вы! – с горькой усмешкой ответил сире Труффо. – Ведь, вылетев с чёрным облаком из камина, чёрная птица села на осколки вашего разбитого бокала…
–– Ах, вон оно что!..
–– Да-а!.. И вы должны убедить её в том, что вы и севший на осколки чёрный ворон – не одно и то же…
–– Но как?!.. Я даже не могу к ней подойти! Она, увидев меня, сразу же убегает…
–– Думаю, что со дня на день она перестанет вас избегать, – загадочно улыбнулся Труффо Белькони и, приблизившись к уху Пьеро, шёпотом добавил: – Она ведь тоже неравнодушна к вам… Будьте чуточку понаходчивей!
Эти две последние фразы, тихо произнесённые хозяином харчевни, громким эхом отдались в голове Пьеро да Винчи. Повторяя их про себя, он решил больше не тянуть ни дня. Попрощавшись с сире Труффо, он торопливо направился в «Боттильерию».
«…Её глаза… Её карие глаза выжигают мне сердце, как будто молят меня о чём-то! – думал он про себя, быстро шагая к харчевне, не чувствуя под собою ног. – Ну да!.. Сире Труффо прав: она ведь желает от меня услышать объяснение о том, что я никакой не чёрный ворон и не представляю для неё беды!.. Сегодня же…сейчас же… немедленно я расскажу ей, что меня незачем бояться!.. И как ей такое могло взбрести в голову, что я чёрный ворон?! Уму непостижимо!..» – негодование вдруг развеселило его, и он вслух добавил:
–– Обязательно сегодня признаюсь ей в любви!
И он шёл, окрылённый, уже в полной уверенности в том, что ему будет сопутствовать успех. По пути он свернул к цветочнику и купил у него букетик очень редких бело-голубых роз – явление, встречающееся только на склонах горы Монте-Альбано и больше нигде в мире. Цветы излучали чудесный аромат, и цветочник заметил, что их нежно белый цвет как нельзя лучше сочетается со снежно-белым журавлиным пером на берете сире Пьеро.
–– Для вашей возлюбленной вы будете неотразимы! – как бы невзначай проронил он, приветливо улыбнувшись.
Пьеро зарделся ярким румянцем от смущения, поняв, что его радостное настроение, как бессовестный предатель, выдаёт в нём влюблённого воздыхателя. Но такое замечание ещё больше подняло в нём настроение и укрепило дух уверенности в том, что удача непременно улыбнётся ему алыми губками контадины Катарины.
Расплатившись с цветочником, он вновь заспешил в «Боттильерию». Не доходя нескольких шагов до башни Кампо делла Торрача, в которой находилась харчевня, Пьеро столкнулся с подвыпившими фермерами Джорджо Миаланни и Каприо Дитеста. Обнявшись друг за дружку, они шли и хохотали над историей, рассказанной им викарием Буффалло о красивой, непорочной ведьме, соблазнившей восемь истуканов, превратившихся из каменных в восковые… Увидев перед собой нотариуса, они вмиг прервали смех и озадаченно уставились на Пьеро. В их, на мгновенье протрезвевших глазах, появились озабоченность и переживание. Обойдясь без приветствия, они панибратски обступили Пьеро с двух сторон, и, понизив голос, почти одновременно заговорили:
–– Сире Пьеро, как хорошо, что мы вас встретили!.. Кажется, мы знаем, кто этот чёрный ворон, который угрожает вам! – выпалили они скороговоркой.
У Пьеро округлились глаза, перехватило дыхание, и, отойдя от фермеров на шаг назад, он впился в них взглядом.
–– Да-да, мы знаем!.. – повторил Каприо Дитеста.
–– Мы сейчас направлялись к вам, но, слава Богу, повстречали вас гораздо раньше, – с облегчением вздохнул Джорджо Миаланни, отирая с красного лица рукавом куртки выступивший пот. – Вам и контадине Катарине действительно угрожает… – он запнулся.
–– Кто?! – яростно выпалил Пьеро, чувствуя, как всё его тело охватывает жаркий огонь гнева.
–– Бывший подёнщик вашего отца Аккаттабрига…
–– Это тот, что год назад побоями загнал свою жену в могилу?! – ещё больше исказилось лицо от гнева у Пьеро.
–– Он самый…
Лицо Пьеро да Винчи побагровело, глаза налились свирепой яростью, левая рука непроизвольно сжала эфес рапиры. Он знал этого пожилого подёнщика, которого время от времени нанимал его отец для работы на виноградниках. Это был грубый, неотёсанный мужлан, загнавший в гроб двух своих жён; пропойца и деспот. В сёлах Анкиано и Винчи ходили слухи, что Аккаттабрига, запугивая сиротских девочек, неоднократно насиловал их. Избегал он правосудия и справедливого возмездия лишь потому, что запуганные им дети, боясь смертельной расправы, не доносили на него в канцелярию Джустиции.