Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 1
Шрифт:
–– Мне нечего сказать, вы правы.
–– Я вижу по вашим глазам и читаю в них, что вы действительно любите друг друга, но бойтесь: сире Антонио да Винчи может разрушить вашу любовь, как однажды разрушил любовь своего старшего сына Франческо, то есть, вашего брата, Пьеро, и его избранницы Камилы, такой же бедной контадины, как и Катарина, – с выразительной грустью продолжала Туцци. – Мне даже как-то
пришлось лечить его душу, потому что, разлучившись с любимой и отчаявшись, он уже не находил себе успокоения под сводами всемогущей
*Сожжение Соблазнов – так традиционно в то время назывались инквизиторские
Святой Церкви и обратился за помощью ко мне… И, несмотря на то, что все считают меня ведьмой, именно мне удалось вернуть его в её Святую обитель!.. – усмехнулась она, перевела дыхание и грустно подытожила: – Вряд ли ваш отец, узнав о том, что вы влюбились в бедную сироту, позволит вам жениться на ней…
–– Ворон сел на осколки твоего бокала, – затуманенным взглядом посмотрела Катарина на Пьеро. – А пьяный Аккаттабрига – это просто случайное совпадение…
Пьеро вздрогнул, и в его глазах воцарился ужас: об отце-то как о чёрном вороне он и не подумал. Хватая ртом воздух, он не знал, что сказать и что возразить в свою защиту. Глядя на ожидавшую его ответа Катарину, ему вдруг стало неимоверно страшно, что он её может потерять. Отхлебнув из кубка вина, Пьеро поперхнулся и закашлялся.
–– Катарина!.. Мона Туцци!.. – с трудом справляясь с кашлем, выдавил он. – Мой отец и вправду холодный и бесчувственный человек, но горе Франческо, которого он под страхом отцовского проклятия заставил отречься от Камилы, тронуло его…
–– И поэтому он подослал к ней своего подёнщика, мессере Чиллино, грубого, неотёсанного конюха, которого он вознаградил большими деньгами, чтобы тот изнасиловал бедную девушку, – с усмешкой оборвала его Туцци. – Не смеши, Пьеро, я не верю, что ты ничего не знаешь…
–– Что?! – лицо Пьеро почернело, как грозовая туча.
Он застыл, как изваяние. Катарина отшатнулась от него и тоже замерла на месте. Воцарилось тяжёлое молчание. Пьеро долго не сводил с насмешливых глаз Туцци своего страшного взгляда. Ему трудно было поверить в то, что она говорит, но он чувствовал, что в её словах сквозит безжалостная истина. Подавив в себе импульс негодования, он нашёл в себе силы попросить её, чтобы она продолжила.
–– Я и вправду ничего не знаю, – искренне признался он, запивая волнение вином. – Я знаю только, что мессере Чиллино женился на Камиле и мой отец, как вы говорите: человек без души, подарил им дом и конеферму.
–– Да, подарил, – согласилась Туцци, – но после того, как он пригрозил мессере Чиллино своей юридической властью нотариуса предать его Святому судилищу за преступление над бедной девушкой!.. Камиле, в свою очередь, ваш отец пригрозил, что он ославит её, раскрыв тайну её осквернения под видом её распутства… Участь уличной потаскухи – путаны в селениях, где все друг друга знают, не слишком завидная участь для бедной девушки-контадины… Не так ли?! – иронично она скривила губы. – Чтобы ваш брат Франческо отвернулся от Камилы, ваш отец сире Антонио да Винчи поставил их перед выбором: посулил ей и мессере Чиллино небольшое состояние, если они объявят, что они любят друг друга и поженятся!.. Наверное, Пьеро, вы не будете возражать, что для них такая перспектива куда лучше, чем Святое судилище Инквизиции и пожизненная слава подворотной шлюхи?!..
–– Откуда вы всё это знаете?!.. Ах, да! – удивившись, сразу спохватился Пьеро, вспомнив, что его брат Франческо бывал у неё.
–– Я – ведьма! – усмехнулась тётушка Туцци. – Не забывайте, что все местные жители, кроме вашего отца и представителей Священной Канцелярии, приходят ко мне с такой же охотой, с какой они ходят в церковь на Рождество и в Пасхальное Воскресенье!.. И с такой же искренностью, с какой они исповедуются святым отцам, они и мне рассказывают о своих секретах!.. Пьеро, мальчик мой, ваш отец мечтает о титуле аристократа и ни за что не позволит вам жениться на бедной контадине. Его мечта – видеть вас и вашего брата Франческо женатыми, пусть даже на нищих, но на представительницах родовитых сословий: княжнах, графинях, баронессах или герцогинях… Я уверена, что вы не раз уже слышали об этом от него…
–– Да, слышал, – кивнув, сумрачно отозвался вконец раздавленный Пьеро.
На него больно было смотреть: руки у него дрожали, глаза покраснели, а лицо побледнело, став молочно-белым. Маленький Галеотто, плохо понимавший, о чём взрослые ведут разговор, взял со стола персик и протянул его Пьеро.
–– Сире Пьеро, смотрите на жизнь веселей! – улыбнулся он своей детской раскрепощённой улыбкой, которая, подобно живой воде, вернула его к жизни.
Устремив взгляд на Галеотто, Пьеро, преобразившись, закивал головой:
–– Ты прав, малыш, я слишком рано поник духом!.. Я обязательно что-нибудь придумаю! – и, помолчав, неуверенно добавил: – Если мой отец начнёт плести против меня… – его взгляд скользнул на Катарину, и он оговорился, – нас с тобой интриги, как он это проделал с Франческо и Камилой, то я уйду из его дома!
–– Милый! – вскрикнула Катарина с застывшим ужасом в глазах, понимая, какую жертву приносит её любимый ради неё; ведь, покинув родительский кров, он не получит их благословления, и, следовательно, на нём будет лежать печать родительского проклятия – самого страшного из всех после анафемы, которое, разумеется, не могло сделать жизнь влюблённых лучше…
–– Я знаю! – коротко отрезал Пьеро, не желая углубляться в философские умозаключения возможного родительского к ним отношения, тем самым предупредив дальнейшее желание Катарины развивать эту тему.
Его и так лихорадило от всего, что ему довелось услышать, и даже вино не помогало ему справиться с волнением, которого он уже выпил изрядное количество. В отличие от захмелевшей Катарины, он по-прежнему оставался трезвым. Обняв её за плечи, – она положила ему голову на грудь, – Пьеро с любопытством посмотрел на Туцци.
–– Ты меня хочешь ещё о чём-то спросить? – догадалась она.
–– Да.
–– Спрашивай.
–– Катарина сказала мне, что вы гадаете на зверя, живущего в человеке…
–– Так!
–– Тётушка Туцци, будь добра: погадай на меня… то есть на нас, – прижался Пьеро губами к щеке Катарины. – Я вас очень прошу!
Полногрудая и пышная, как сдобная булочка, Туцци ничуть не удивилась его просьбе и, только слегка улыбнувшись, простодушно молвила:
–– Как хотите! – и через мгновение поинтересовалась у Катарины: – А что это ты, моя берлингоццо, говорила о каком-то вороне и пьяном Аккаттабриге?