Лес за стеной
Шрифт:
Со мной бывшая сообщница говорила редко. Простила ли? Эту тему мы старались не поднимать, соблюдая шаткое перемирие. Но после случившегося, после моего чудовищного предательства Эсса замкнулась. Стала ещё молчаливее, чем Раххан. Даже забывала изображать сумасшедшую. Знаю, что новый ключ им добыть не удалось. Да и у кого бы они его украли? Альб не мог заявить о пропаже, а значит, и получить замену, а отец… Даже Эсса не была настолько умна, чтобы с ним связываться.
Часто накатывала тоска, и тогда отчаянно хотелось вернуться на улицу Гнева, в свой старый дом, снова
В особо тяжёлые моменты я заталкивала неловкость и стыд туда, где давно покоилась моя гордость, обувала туфли, собирала Диану и даже доходила до перекрёстка перед Аллеей Статуй, но неизменно разворачивалась и брела домой под промозглым ветром или палящим солнцем. Существовало ли на свете чувство более сильное, чем страх? Я не представляла, как смогу открыть дверь и войти в комнату, которую когда-то вместе с Раххан красила, убирала, освобождая от пыли. Как посмотрю в глаза сестре и выдержу её ярость, её презрение.
— Мама! — Диана ещё раз настойчиво дёрнула меня за руку.
Торговец за прилавком нетерпеливо кашлянул, и я расплатилась за подвявший салат, который уже загрузила в корзину. Зелёные листы по краям тронула желтизна. Фрукты и овощи в Ахароне были либо с гнильцой, либо невыносимо воняли химией и выглядели пластмассовыми. Пока я отсчитывала монеты, Раххан затерялась в толпе, и внутри болезненно кольнуло сожалением. Когда-нибудь я наберусь храбрости, и мы с сестрой поговорим. Обсудим произошедшее. Должна ли я буду извиниться? А чувствую ли себя виноватой? Сожалею о своём предательстве или, наоборот, считаю, что поступила правильно? Вопросы, которые я боялась себе задавать.
— Тётя Эсса сегодня ко мне придёт? — Диана прижимала к груди плюшевого быка — единственную игрушку, подаренную отцом.
— Не знаю, милая, — я достала платок и вытерла пот, выступивший на её переносице.
Дочка смешно скривилась.
— Ночью над моей кроваткой летали бабочки.
Я похолодела. Замерла с поднятой рукой, в которой сжимала платок.
— Синие. Такие красивые.
— Нет, — я схватила Диану за плечи и, вне себя от ужаса, посмотрела в тёплые карие глаза. — Нет. Этого не было, — прошептала немеющими губами. — Ты ничего не видела.
— Видела! — дочка топнула ножкой, обутой в красный сандалик.
— Тебе приснилось. Никому об этом не рассказывай. Ты же никому не говорила о своём сне?
— Мне некому рассказывать, — Диана опустила голову и крепче обняла игрушечного быка. — Кроме Эссы.
Вздохнув, я прижала её к себе, мою одинокую, ненужную собственному отцу малышку.
— Пойдём.
Вставив ключ в замочную скважину, я поняла: дверь не заперта. И внутренне напряглась: Равад был дома. Взглянув на Диану, я приложила палец к губам. Дочка понимающе кивнула и повторила мой жест. На кухню мы пробирались на цыпочках, стараясь не шуметь пакетами.
«Уф, кажется пронесло. Надеюсь, нам повезёт, и на работу он уйдёт раньше, чем
Пока я раскладывала по полкам холодильника сыр, яйца и овощи, Диана сидела на стуле и болтала ногами. Затем спрыгнула на пол и стала мне помогать — приносила из корзины красные, натёртые воском яблоки.
— Папа монстр? — вдруг спросила она.
— Нет. Что ты, — я опустилась перед Дианой на корточки и покосилась на закрытую дверь. — Пожалуйста, говори тише.
— Если папа не монстр, — продолжила она, морща носик, — то, почему мы от него прячемся?
«Потому что я больше не могу выносить его упрёки!»
— Мы не прячемся, милая.
Как только я это сказала, половицы за стеной заскрипели — и стало трудно дышать. Я отвернулась к холодильнику, чтобы разложить по контейнерам оставшиеся яйца, но неловко подняла руку и разбила одно о пластиковую полку на боковой дверце. Скорлупа треснула. Склизкая масса шлёпнулась на плитку под моими ногами.
— Продукты стоят денег, — сказал Равад, и я вздрогнула. Съёжилась под его взглядом.
— Не ругай маму! Я всё убиру. — Диана схватила со столешницы полотенце и принялась елозить им по полу, а я остолбенела, не могла пошевелиться. Стояла, как дурочка, сжимая в ладони разбитую скорлупу, и яичная слизь стекала между дрожащими пальцами.
— Бесполезная. Никакого от тебя толка. На шкафах пыль. На зеркалах пятна. Теперь ещё пол изгадила.
— Извини.
— Я всё убрала. Папа, посмотри, я всё убрала, — Диана комкала полотенце, готовая разрыдаться.
Я хотела её обнять, утешить, но не находила сил сдвинуться с места: взгляд Равада был бетонной плитой, упавшей на мои плечи.
— Суп был пересолен, — муж подошёл к плите, схватил торчащий из кастрюли половник и демонстративно швырнул его в раковину. Брызги супа полетели во все стороны — на столешницу, на плитки фартука, на хромированную варочную панель.
Диана захныкала.
— Такими помоями только свиней в свободных странах кормить.
«Но ты приехал на обед домой и съел всё. Всё, что я приготовила», — я знала, что не могу этого сказать: сделаю только хуже.
— Пожалуйста, не пугай ребёнка, — всё-таки выдавила из себя.
Плача, Диана спряталась за шторой, как часто в детстве делали мы с Раххан.
— Какого ребёнка? — взревел супруг и сделал вид, что внимательно оглядывает комнату в поисках этого самого ребёнка. — Я никого не вижу. Ты не только не умеешь готовить, но и ребёнка родить не можешь.
«А Диана? Как же Диана?»
Это был контрольный удар. Последний. Самый болезненный. В ссорах Равад не упускал возможности напомнить о моих неудачных беременностях: обе закончились выкидышем на раннем сроке. Врач говорил: после первых тяжёлых родов организму требовалось время, чтобы восстановиться. Но Равад и слышать не хотел: ему был нужен наследник. Сын. Я думала подделать подпись мужа и купить в аптеке таблетки, но если бы кто-то из знакомых увидел, если бы правда раскрылась…
— Никчёмная. Какая же ты никчёмная! О Серапис, мне досталась самая никчёмная жена в Ахароне!