Лес за стеной
Шрифт:
Невыносимо было видеть сестру такой.
— Прости, прости, прости. Я поговорю с Альбом, с… с отцом. Тебя выпустят. Это недоразумение.
Кого я собиралась просить о помощи? Кто меня стал бы слушать? Я понимала, что несу чушь, обманываюсь, но остановиться не могла.
— Мне так жаль, так жаль. Если бы я не сломала ключ. Если бы я…
Раххан приложила палец к моим губам.
— Ты поведёшь их.
Я?
Обычная испуганная девчонка? Во мне не было ни храбрости и решительности Раххан, ни ума и хитрости Эссы. Как я могла вести кого-то за собой?
Сестра вытирала слёзы, бегущие по моим щекам. Смотрела так, словно прощалась.
— Ты…
Глава 31
Я задыхалась. Бежала, не разбирая дороги, и сердце болезненно колотилось. Её казнили. Казнили за то, что она колдовала, спасая жизнь моей дочери. Ублюдки! Как они могли? Кем надо быть, чтобы сотворить такое? Я не верила. Не верила, пока собственными глазами не увидела тело, прикованное к столбу на площади Палачей. Мёртвое тело, не способное стоять без поддержки. Удерживаемое вертикально цепями.
За что?
Они боялись Раххан настолько, что не решились казнить прилюдно — убили ночью в собственной камере, а труп выставили на всеобщее обозрение, чтобы запугать остальных. Ненавижу! Чудовища! Трусы!
«Ты знала. Знала, что так будет. Помнишь её последний взгляд? Она смотрела, прощаясь».
А если я знала, если предвидела, что ждёт Раххан, то почему не поговорила с Альбом, с отцом? Почему не попыталась открыть им глаза на происходящее? У обоих связи. Они бы её спасли. Нашли бы способ. Это ведь их родная кровь. Сестра. Дочь.
Я ничем ей не помогла.
Из-за слёз перед глазами мелькали цветные пятна. Всё расплывалось. Я не помнила, с кем оставила Диану. Возможно, одну. Я бежала, чтобы не сойти с ума. Словно пыталась обогнать свои мысли.
Раххан больше нет. И это моя вина.
Я вспоминала, как с хрустом ломался в руках тонкий кусочек пластика. Снова и снова прокручивала в голове этот момент и понимала: никогда себя не прощу. Если бы в тот день я осталась дома. Если бы застряла в чёртовом лифте или пришла к сестре на час позже. Если бы не подслушала чужой разговор. Если бы не сломала ключ…
Как жить с таким грузом вины? Как? Просыпаться и помнить, что сделала. Знать, что могла избежать смерти близкого человека. Что этот человек погиб из-за твоей глупости.
А ты, невидимая сущность в лесу, вручившая нам этот опасный дар, — почему ты не спасла её? Почему не защитила? Верни её! Верни! Я знаю: ты можешь. Что тебе стоит? Я сделаю всё, что скажешь. Всё, что захочешь. Только верни её. Умоляю!
Гул возмущённых голосов пробился сквозь туман боли и достиг сознания. Приковывая тело моей сестры к столбу, чудовища рассчитывали устроить акцию устрашения, но добились противоположного. Десятки разгневанных женщин вышли на улицу, крича и размахивая руками. Те, кто знали Раххан, кто видели, что она сделала на перекрёстке у красной часовой башни или услышали об этом от свидетелей. Ученицы «школы примерных жён» во главе с Тарой и Иримой собрались перед моим домом, пришедшие меня поддержать. Но мне не нужна была поддержка. Я пронеслась сквозь толпу, не остановившись.
— Магграх! — окликнула меня Тара.
Двигаться, двигаться, чтобы не думать, чтобы не начать разваливаться на части. Чтобы не упасть на ненавистный асфальт и не захлебнуться в рыданиях.
Впереди между домами показалась стена — серая кирпичная полоса выше меня почти в три раза. За ней колыхался зелёный полог. Вот, куда я стремилась, переполненная горем, куда бежала за помощью или утешением. Я осознала это только сейчас.
Лес.
«Впусти! Пожалуйста…»
Ключей у меня не было, но стоило подбежать к воротам, и они начали открываться. Красное табло загорелось зелёным. Заскрежетали отпирающиеся замки. Сперва я решила, что Она — та, которую Раххан называла Тьмой, — меня услышала, но в дверном проёме нарисовалась тщедушная мужская фигура. Местный лавочник выходил из леса с корзиной грибов в руках. Я схватила его за грудки и в ярости оттолкнула, убирая с дороги. Скользнула в открытую дверь, пока та не захлопнулась.
Меня окружил зелёный сумрак. Ветер качал деревья, и они ревели, как море в шторм. Громко кричали птицы, перелетая с ветки на ветку.
— Кто ты?! — заорала я в лесной гомон. — Чего ты хочешь от нас?! Почему она умерла?
Ответа не было. Гнев наполнил меня до краёв. Перелился через эти края. Затопил всё. В бешенстве я принялась пинать древесные корни, разбивать кулаки о кору, а потом обхватила один из широких стволов и сползла на землю. Боль и ярость сменились опустошением. Я ничего не чувствовала, словно мне вкололи препарат, под которым держали Раххан в тюрьме. Ощутила себя овощем. Чем-то вялым, гнилым, безвольно лежащим на прилавках городского рынка. Веки налились тяжестью. Голова стала неподъёмной и сама собой опустилась на гладкий белый корень, выросший из земли. Вымотанная, я уснула. А открыв глаза, ощутила Её присутствие.
Ветер стих. Лесной сумрак сгустился, и я испугалась, что наступил вечер, но потом сквозь переплетение веток увидела: тучи затянули небо. Поэтому и стемнело. Прошло не так много времени. Возможно, несколько минут. Непостижимым образом я это знала. Как знала и то, что среди мрачных вязов я больше не одна.
Новое слово всплыло в сознании, и я покатала его на языке: «Вязов». Так назывались эти деревья. Я встала, странно умиротворённая. Дальним уголком разума я чувствовала, как пульсирует боль, запертая в ментальную клетку. Я могла выпустить её, но открыть дверь — позволить вихрю вырваться наружу.
— Кто ты?
Я знала ответ. Мгновение назад этого понимания в голове не было, но прошла секунда — и всё стало кристально ясно.
Тьма, но не зло. Не плохая и не хорошая. Без имени, без тела, без голоса, если не считать голосом чужие мысли, возникающие в сознании. Она была повсюду, невидимая и всемогущая. Окружала каждое дерево, каждый куст в лесу. Но не только там. Она обнимала звёзды в небе и обволакивала миры. Жила в воздухе, которым мы дышали, в звуках, рождённых голосовыми связками, бежала по венам с кровью. Не было Сераписа. Не было Заур. Лишь она. И её сестра-противоположность. А мы — её любимые дочери. Те, кого не ведут проторенной тропой, словно стадо глупых овец, а кому указывают путь и дают выбор. Кто сам должен бороться за свою свободу. И приносить жертвы, если по-другому не получается.
«Мы должны принять себя такими, какие есть».
Лес изменился. На каждом дереве, на каждом стволе, там, где кора была счёсана топором, сквозь царапины проступила надпись. Идеально ровные буквы. Два простых и коротких слова.
Пора Домой.
«Пора Домой».
Глава 32
Я покинула лес, полная мрачной решимости, но чем дальше отходила от стены, тем сильнее ощущала растерянность. Знала, что надо сделать, но не представляла как. Получить великий дар не означало уметь им пользоваться. Я была всё той же неуверенной в себе маленькой девочкой, может, чуть менее испуганной и слабой, чем раньше.