Леший
Шрифт:
Он шел все дальше и дальше, приближаясь к северной границе своих владений. Места здесь были хуже, чем у берлоги, здесь не было кормежки. Брусничник рос мелкими редкими кустиками, черника не попадалась вообще. Правда, на окраине соснового массива начиналось кочковатое болото, поросшее клюквой. Медведь вышел к нему, долго и внимательно осматривал каждую кочку. На этом болоте он не кормился ни разу, поэтому сюда могли забредать медведи с соседней территории. Но ничего подозрительного он не заметил. Клюквы на кочках было мало, хотя она и уродилась крупной. Весной, после спячки, когда она будет особенно сладкой, ее хватит на две-три кормежки.
Он прошел немного по сосняку и вышел к широкому, говорливому ручью. По его берегам, покрытым густой, еще зеленой травой, стояли березы и заросли мелкого осинника. Однажды медведь уже переходил на другую сторону ручья и сразу же наткнулся на свежие отметины другого медведя. Судя по царапинам на деревьях, это был могучий и сильный зверь. Вступать с ним в драку было опасно, к тому же медведю хватало и своей территории, поэтому он, не дожидаясь встречи с хозяином, вернулся назад. Сейчас, стоя в кустах, медведь смотрел на противоположный берег. Потом, скрываясь за деревьями, прошел краем опушки к осиннику. И сразу почувствовал резкий, свежий запах лосей. Совсем недавно они кормились в осиннике и сейчас, по всей вероятности, отдыхали где-то рядом.
Медведь вышел на след и, постоянно принюхиваясь и поднимая голову, осторожно двинулся по нему. Он увидел лосей на краю болота в малорослом густом сосняке. Это была самка с двумя годовалыми телятами. Медведь остановился, поводя кончиком носа, чтобы определить, откуда дует ветер. Запаха лосей не доносилось, значит ветер, хотя и очень слабый, дул от него. Медведь тут же свернул со следа пока лоси не учуяли опасность и, припав к земле, пополз к сосняку кромкой леса. Лоси стояли спокойно, лишь изредка поводя ушами.
Медведь полз на животе, иногда на несколько секунд замирая и вжимаясь в землю, потом осторожно приподнимал голову и, не сводя глаз с добычи, снова полз. Между сосняком и лесом росли высокие кочки и лоси не видели приближающегося хищника. Но вдруг лосиха насторожилась. Она нервно переступила с ноги на ногу, повернула голову в сторону леса, ее большие уши зашевелились. Медведь замер, прижавшись к земле и затаив дыхание. Трава была усеяна упавшими листьями, бурая шерсть сливалась с ними. С минуту лосиха, прислушиваясь, смотрела в сторону леса, потом успокоилась. Медведь снова пополз. Он подобрался к сосняку почти на десять метров. И тут лосиха учуяла его. Ломая молодые сосенки, она испуганно шарахнулась на открытое пространство.
Медведь, словно пружина, вылетел из-за кочек. Если бы не молодые деревца, лоси могли бы взять с места хорошую скорость. Но сосенки, хотя и немного, затормозили их движение. Когда они выскочили на болото, медведь оказался рядом с ними. Лоси, задыхаясь и бешено вращая остекленевшими от страха глазами, рванулись вперед. Медведь поравнялся с бычком, бежавшим последним, несколько десятков метров пролетел, почти касаясь его боком, потом изогнулся и, схватив лося за горло, уперся в землю всеми четырьмя лапами. Лось, задрав ноги, перевернулся через спину и с утробным стуком грохнулся на землю. В медвежьей пасти оказался кусок вырванного горла. Мотнув головой, он выбросил его и, злобно рыча, набросился на жертву. Но лось уже не пытался подняться. Лежа на спине, он перебирал в агонии ногами.
Подождав, пока лось успокоится, медведь огляделся. Лосиха со вторым лосенком, проскочив болото, уже скрылась за деревьями. С клюквенных кочек снялась стайка испуганных косачей и тоже исчезла в лесу. На высокой березе, стоявшей у края болота, откуда-то появился черный ворон. Тонкая ветка, на которую он уселся, прогнулась, перебирая лапами, он подвинулся на ней поближе к стволу и, поглядывая на лежавшего кверху ногами лося, удовлетворенно произнес: «Кру, кру».
Медведь ухватил лося за шею и, пятясь, потащил его к сосняку, из которого тот выскочил всего минуту назад. Оставляя за собой широкий волок, он затащил его в сосняк и начал сгребать мох и сухие ветки, чтобы забросать ими жертву. Вскоре между кочек вырос холм, из которого торчали только лосиные ноги. Закончив работу, медведь отошел к кромке леса и лег в опавшую листву между молодых тонких березок. Прижавшись к земле, он словно растворился среди листвы.
Ночью ударил сильный заморозок. Взошедшая над лесом луна высекла на земле голубоватое сияние. Голубым казался воздух между деревьями, слабым голубоватым светом светились одетые в изморозь кочки и торчащие на них кустики клюквы, и только тени от деревьев казались темно-синими. Положив тяжелую голову на лапы, медведь молча смотрел на притихшее болото и холмик в сосняке, под которым была спрятана убитая добыча. Он караулил ее и ждал, когда лося тронет запах тления.
Незадолго до рассвета медведь поднялся с лежки и пошел в тайгу. Он чутко улавливал все запахи, настороженно всматривался в заметные только одному ему следы. Больше всего его интересовал след другого медведя. Но кроме соболей, колонков да насоривших кое-где чешуей от кедровых шишек белок, в тайге никого не было. Правда, один раз он наткнулся на старый след росомахи, но та никогда не была ему соперником. Медведь искал место для новой берлоги.
Несколько раз он останавливался у островков молодого кедровника и поваленных деревьев, обходил их, принюхивался, и все время уходил дальше. В его подсознании постоянно стояли грохочущие машины и суетящиеся около них люди. Он больше не хотел встречаться с ними.
Наконец он нашел подходящее место. Огромный, рухнувший от старости кедр придавил широкой вершиной густой, непролазный кедровник. При падении он примял и поломал несколько молодых деревьев. Под этой вершиной можно было спать как в хорошей избушке. Медведь обошел кедровник, оглядывая его со всех сторон, потом отошел в соседний островок молодого леса и залег там на целый день, чтобы понаблюдать за окружающим пространством. За весь день никто не побеспокоил его, ничто не привлекло внимания. К вечеру медведь почувствовал голод, поднялся и направился к убитому лосю.
Им уже пытались поживиться вороны, расклевавшие ноги, и шустрые рыжие колонки. Один из колонков так увлекся неожиданно подфартившей трапезой, что не заметил, как около туши появился медведь. Увидев хозяина добычи, он согнулся, сделавшись похожим на веревочную петлю, потом зашипел, распрямился и сиганул через голову медведя сначала на сосенку, а затем дальше, пока не очутился на высокой ветке большого дерева. Здесь можно было переждать, пока медведь не насытится и не отойдет от туши. Остатками со стола крупного хищника всегда кормится немало лесной мелочи.
От лося уже несло тлетворным запахом. Он щекотал ноздри, пощипывал горло, вызывал слюну и голодные спазмы. Медведь разгреб с лося натасканный им мусор, ткнулся мокрым носом в сухую, мягкую шерсть и с урчанием вонзил в брюхо жертвы огромные желтые клыки. Он ел с чавканьем и хрустом, отплевывая шерсть и куски шкуры и все это время колонок, затаившись на толстом сучке высокого дерева, смотрел на пиршество, ожидая своего часа.
Когда медведь поднялся и, опустив голову, стал осматриваться по сторонам, колонок все так же сидел на месте. Медведь закрутил головой, задвигал ушами и кончиком носа, вынюхивая и прослушивая пространство, потом отошел на край болота и лег за деревьями недалеко от опушки. Лишь после этого колонок осторожно спустился с дерева, пробрался к лосю и продолжил пиршество.