Лесные твари
Шрифт:
– То есть как? – Демид опешил. – А я? Я-то тут причем? У меня денег на хавку нету. Мне ужин надо. Пойду, попрошу… – Он спустил ноги со шконки, собираясь спрыгнуть и пойти к двери.
– Вертухая позовешь – сукой будешь, – бросил Помятый, едва подняв голову. – Ты в хорошей компании, малец. У нас считается западло мусоровские помои хавать.
Демид открыл рот, чтобы спросить, что ему делать, но, посидев минуту в молчании, вернулся в лежачее положение. Что ж поделать… Не принято здесь задавать лишние вопросы. Лежи, выдерживай характер. Смотри вокруг, ушами не хлопай. А то сожрут с тапочками.
Так и заснул незаметно.
Проснулся –
Демид спрыгнул вниз, сдернул излохмаченную рубашку. Умыться надо как следует, в тюрьме грязных не любят. Пошел к умывальнику. Наклонился над раковиной.
– Эй, ты! – резкий окрик. – Быстро отошел от умывальника!
– Что такое? – Демид повернул голову, глаза его потемнели.
– Это для людей умывалка. Ты ее своими сучьими лапами не мацай.
Это уже серьезно.
Демид хмыкнул только. Повернул кран, подставил руки под ржавую струйку. На лицо плеснуть не успел. Резко нырнул влево – Помятый уже был сзади. Руки его хлопнули над головой Демида – заглушить хотел. Дудки, второй раз Демид на эту удочку не попадется. Вывернулся Демид, отпрянул в угол. Помятый стоял перед ним, напряженно соображал, что делать. Впрочем, не боялся Демида. Плохо еще знал его.
– За слова свои отвечаешь? – спросил Демид.
– Отвечаю. – Помятый ухмыльнулся, плюнул под ноги. – Стукач ты.
– Тогда отвечай! – Демид ударил зека в морду, прямо во вдавленную переносицу. Тот взмахнул руками – ждал, конечно, драки, да разве от такого удара уйдешь? Хотя не рассчитал Демид немножко – слабовато врезал, поосторожничал. По такому чайнику железному, как у Помятого, кувалдой только бить, а не кулаком. Остекленели глаза у урки, кровь из носа хлынула, но только не свалился он на пол, а наоборот, кулачищами начал долбить, как отбойный молоток. Привычный был к дракам. Демид вошел в клинч, придержал немного резвого бойца, нырнул ему под руку по-боксерски. И пропустил боковой удар в ухо – такой, что череп захрустел. Ничего, выдержал, чайник у Демида тоже крепкий. Саданул, не глядя, Помятого локтем в ребра. Некогда смотреть было – третий, незнакомый, несся уже как таран. Килов на сто тридцать мужик – борец сумо в тюремном весе. Не любил Демид драться ногами, а тут и подумать не успел – прыгнул вбок, как кузнечик, и полете, во вращении, въехал толстому в висок. Придал ускорение. Он всегда уходил от ударов – школа у него была такая. Сначала сбоку окажись или сзади, чтобы противник тебя из поля зрения выпустил. Пусть крутится, ищет, главное сделано – свои две секунды ты выиграл. Те две секунды, которые враг твой, по стене размазанный, потом вспоминать будет, как два часа.
Приземлился с кувырком. Ничего, работает еще тело. Оглянулся. Вот они, двое в углу. Помятый уже по стеночке мирно сползает, видать, последний удар все-таки грамотным оказался. Толстый, в правильном направлении досланный ногой Демида, приземлился в парашном уголке, едва загородку не снес свиной своей тушей. Дышал Демид тяжело, башка раскалывалась – удар все-таки неслабый словил. Цветочки. Все это только цветочки. Вертухаи сейчас набегут, они тебя накормят.
Тишина. Странно. Никто и не думал бежать, наводить в камере порядок. Двое в
Демид подошел к умывальнику, отпихнул ногой привалившегося к трубе Помятого и сполоснул физиономию. Потом вразвалку пошел к Седому.
– Объясняй, – сказал он.
– Сукадла ты мусорская, – процедил сквозь зубы Седой, снял очки и кинул их на подушку. – Чо тут базар вести – говорить с тобой и то в падлу. Ты хоть и зверь, а я тебя все равно опущу. Когда ты с голодухи ослабнешь, сам прибежишь, блеять будешь, как ягненок, только б сухарь кинули. Знаю я вас, отморозков. Ты уже "чушка", Динамит. Я так сказал.
Плохие были слова. Вовсе не был уверен Демид, что удастся ему вылезти на волю. Скорее уверен он был в обратном. А если пойдет он дальше по тюрьме, "почта" побежит впереди него. И когда придет он в очередную камеру, все про него будет уже известно. И, может быть, не будет доказано, что стукач он. А вот то, что слова стерпел такие, не простится. Нельзя прощать слова такие. Это уже путь вниз, под шконку.
– Встань, – сказал Демид. – Встань, если ты человек, неудобно мне тебя на нарах бить. Предлагаю два варианта. Первый: ты берешь свои слова обратно и отвязываешься от меня. Крота я не закладывал, это все лажа. Вариант второй: я долблю тебя в месиво. Может, мне за это срок и добавят, но никто уж на зоне претензий не предъявит, если узнает, что я честнотебя искалечил.
– Козел ты, Динамит! – Губы Седого скривились в усмешке. – На зоне тебе не жить. Гонору много.
– Слова обратно берешь свои?!
– Не-а! – Седой мотнул головой.
Демид бросился к нему. Седой проворно, как обезьяна, прыгнул на соседнюю шконку, едва не скинув на пол спящего четвертого. Демид метнулся за Седым – тот уже вскочил на ноги, подобрался, ощетинился, сверкнул напряженно зубами, блеснул чем-то остро-опасным в руке. Лезвие – вот что было в руке Седого. Оружие, опасное для всех, в том числе и для того, кто держит лезвие в руке. Надо быть хорошим мастером, чтобы распороть живот противнику и не распороть себе при этом пальцы. Седой вполне был похож на мастера.
– Знаешь, как меня зовут? – Седой оскалился. – Парикмахер. Да, вот так меня зовут. Когда тебя спросят на том свете, кто тебя побрил, скажи: Парикмахер. Меня там хорошо знают, на том свете. Там много моих клиентов.
Он медленно приближался, Демид отступал назад. И вдруг споткнулся обо что-то сзади. Кто-то сзади схватил его в тиски, прижал руки к туловищу так, что ребра затрещали и вдох застрял в груди.
– Держи его, Слон, – сказал Парикмахер. – Упустишь – уши отрежу, идиот! Вдвоем с одним фраером справиться не могли!
Черт возьми, забыл Демид про толстого! Слона-то и я не приметил. Ну ладно. Ноги еще свободны.
Были свободны. Удар сзади по ногам – и Демид, как подкошенный, рухнул на колени. Грамотный был удар, по болевым точкам. Демид дернулся, попытался вскочить, но ноги не слушались. Да и Слон висел на спине слоновьим туловищем. Не пошевельнуться.
– Сейчас закукарекаешь, – Парикмахер приблизился совсем опасно. – Но сперва я на тебе свою метку сделаю. Не могу я без этого.
Он полоснул бритвой наотмашь. Демид только зубы сжал – стерпеть жгучую боль, не закричать. Лезвие рассекло кожу на груди – глубокая ровная полоска сразу заполнилась алой кровью.