Летние гости
Шрифт:
– Зачем горам оживать? – спрашивала Ди.
– А зачем рыбе вылезать на берег и танцевать? – удивлялась Энни.
– Да для того, чтобы дышать, девочки, вот зачем! Дышать сладким воздухом Керри, впитывать его, становиться счастливыми… одурманиваться.
– Что значит «одурманиваться», папочка?
– Это значит чувствовать головокружение, радость, витать в облаках…
– Но рыбы вообще не умеют летать, папа!
– Энни! – восклицал он с потрясенным видом. – У тебя нет воображения! Что же нам с тобой делать? – И его звонкий смех наполнял комнату. – А теперь спать, мои принцессы, и видеть чудесные сны. – Потом он останавливался в дверях и легонько грозил пальцем. – Обязательно
Ди принимала все за чистую монету и записывала свои все более красочные сны в тетрадку, которую хранила специально для этого под кроватью, чтобы прочитать папе на следующий день. Они соперничали с тех пор, как Энни себя помнила, Ди всегда воспринимала младшую сестренку как главную соперницу за отцовское внимание и любовь, которых она хотела, требовала и чаще всего получала. Обычно Энни была не против. Уже тогда она как-то понимала, что Ди это нужно больше, чем ей самой.
Вечера были полны разговоров и веселья, но утром, если они пытались рассказать отцу свои сны или выспрашивали новые подробности сказок, он становился грубым и вспыльчивым, хмуро глядел на них из-за утренней газеты. Тогда мама гнала их из комнаты, говорила скорее собираться в школу. Позже Энни научилась предугадывать и игнорировать напряженное, тяжелое молчание, которое встречало ее по возвращении из школы, и с головой погружалась в домашние задания, пока общее настроение не улучшалось и все снова не становились веселыми. На протяжении многих лет она сохраняла эту способность мгновенно оценивать и соответственно реагировать на настроение клиента, друга или члена совета директоров, но заплатила за нее авансом – радостями беззаботного детства.
Внутри небольшого терминала она сняла свой чемодан с карусели и направилась к стойке проката автомобилей, но ее перехватили раньше.
– Энни Салливан! Неужели это ты во плоти или я вижу фантом?
– Деклан! Что ты здесь делаешь?
– Ой, да ладно. – Он разводит руками и насмешливо смотрит на нее. – Как сказал один мудрый человек, один раз – неудача, второй – небрежность. Или ты действительно думала, что сможешь пробраться домой мимо меня, не объяснив, где пропадала? – Он хмурится. – Четыре долгих года – и ни словечка от тебя.
– О нет, – говорит она, качая головой и смеясь. – Нет-нет, никаких обвинений. Только не от тебя. Я этого не вынесу.
– Иди сюда. – Он крепко ее обнимает. – Я так рад тебя видеть. Я сам отвезу тебя домой. Не спорь. Давай свой чемодан.
– Тебя что, мама послала? – спрашивает Энни, отдавая чемодан.
– Нет, это была полностью моя идея. Я хотел поболтать с тобой, прежде чем тебя поглотят семейные дела.
Через пять минут они уже в пути. Энни могла бы проехать этим маршрутом с закрытыми глазами, так мало все изменилось за четыре года, что она была в отъезде. Времени пятый час, но солнце все еще жарит. Деклан болтает, рассказывая, что происходило в Баллианне, пока Энни тут не было.
В городах и деревнях, которые они проезжают, люди сидят под зонтами около пабов, их руки загорели, а лица раскраснелись. Стоило приехать сюда, чтобы увидеть такое чудо, как залитый солнцем ирландский песчаный пляж, где соль проступает на коже и где песок забивается в каждую щелку, и люди приехали и гуляют по улицам до пляжа и обратно.
Машина делает резкий поворот вправо к побережью, и, по мере того как Деклан прибавляет скорость, Энни все нетерпеливее смотрит вперед, ждет, когда же покажется океан. Конечно, он по-прежнему там, сначала в виде крошечного светлого пятна вдалеке, в у-образном проеме между двумя горами («тизер-вид», как она любила говорить), а затем через пару миль, за следующим крутым поворотом, где скалы
– Как там твой лондонский приятель? Твоя большая любовь?
Она качает головой и ничего не говорит. От упоминания Эда у нее дергает под ложечкой.
– Ой, прости, Энни, – говорит Деклан, взглянув на нее. – Нужно было иметь мужество, чтобы тогда отменить свадьбу с Филипом. Не жалеешь?
Она много раз задавала себе этот вопрос, и ответ всегда был один и тот же, несмотря на все, что случилось потом.
– Нет. Филип – отличный парень, но у нас бы ничего не вышло.
Деклан выгибает бровь.
– Филип бы с тобой не согласился. Да и все думали, что вы идеальная пара.
– Особенно папа. Он тогда расстроился больше, чем сам Филип. Отчасти поэтому я так долго не приезжала.
Это объяснение – самое близкое к истине, что она готова открыть.
– Я слышал, что операция на бедре у твоего отца прошла не совсем хорошо. Это, наверное, плохо сказалось на его покладистости.
– Для мамы это настоящий кошмар, а теперь еще ситуация с зятем добавила сложностей.
– Никто из нас этого не ожидал. Ну, ты теперь дома, это главное. Теперь есть тот, кто разберется с этим лучше всех.
К счастью, Деклан не расспрашивает дальше о ее лондонском романе. Прошло четыре года с тех пор, как она отменила свадьбу с Филипом всего за две недели до банкета, шокировав даже себя тем, что осмелилась на это. Филип очень долго ухаживал за ней. Но как только Эд вошел в ее жизнь, все остальные перестали существовать. Отмена свадьбы казалась малой ценой за ту жизнь, которую она мечтала разделить с Эдом, хотя она отлично знала, насколько Филип и ее родители были расстроены.
– Честно признаться, здорово, что ты тогда отменила свадьбу, – говорит Деклан. – Ты ненадолго отвела внимание от меня. Несколько месяцев после этого никто даже мельком не реагировал на мои выходки. – Он ухмыляется.
Знакомые названия проносятся мимо нее миля за милей: Гленбей, Кэрсивин, поворот направо на Ринро и Портмаги… И наконец, церковь на перекрестке, где Деклан выбирает правую дорогу, вдоль побережья. И вот они въезжают в деревню. Баллианна нежится в лучах заходящего солнца, такая же гостеприимная, как и всегда. Неожиданно для нее самой на глаза Энни вдруг наворачиваются слезы.
На какое-то время ей удалось убедить себя, что Лондон – ее дом, а теперь она осознает, что это не так. Правда, и сюда она едет как бы и не домой. Считается, что время лечит. Но время ничего не меняет. Что там говорят буддисты? Куда бы ты ни шел – ты уже там. Энни убедилась в этом на собственном горьком опыте.
– Не хочешь пропустить бокальчик в «Рыбаке»? – Деклан, не дожидаясь ее ответа, съезжает на обочину. – Чтобы морально подготовиться к воссоединению с семьей, – ухмыляется он. – Внутри будет пусто, в такую погоду все сидят на улице.
– Ну давай, только по-быстрому.
В сумраке паба Энни садится за угловой столик и сразу чувствует себя так, словно никуда не уезжала. Удивленный лосось таращится на нее из стеклянной витрины для трофеев, один из призовых уловов прошлых лет, размещенных на стенах вокруг барной стойки. Деклан прав: здесь почти никого, только несколько местных стариков в плоских кепках у бара пьют свои пинты пива и тихо разговаривают. Возможно, они торчат тут не один век.