Лето двойников
Шрифт:
Зачем ему это? Перечитайте условия завещания. Громадная сумма, оставленная вдовой де Люши, может быть израсходована только на исследования, связанные с... цитирую... "инопланетными явлениями и установлением возможности сообщения с другими мирами". Потому профессор лезет из кожи, и, надо сказать, концерн де Люши не ошибся в выборе: их деньги окупаются с лихвой. Стоит лишь упасть очередному метеориту, как старик прыгает в свой драндулет и мчится на место падения; теория решетчатой структуры, которая ныне принята повсеместно, - его рук дело. В сообщениях он указывает название местности, размер метеорита, уровень радиации и все остальное,
Однако покрывало секретности (шучу) слишком уж плотное да и шито белыми нитками. Повсюду снуют газетчики; того и гляди, окажешься засвеченным. Если тут происходит что-нибудь такое, что затрагивает меня, ради всего святого свяжитесь с СБ и дайте мне знать! И отзовите Брюстера с Адамсоном, пока они, сами того не желая, меня не выдали. У того, кто додумался отправить к Садни Лэтэму робота, видно, семь пядей во лбу. Профессор от Адамсона без ума, раз в неделю приглашает его к обеду и пытается обыграть в шахматы. Но мне-то каково? Я же не деревянный идол... Кстати, о деревьях: пора охарактеризовать Верити Лэтэм.
Насколько мне известно, после возвращения из Кенийского заповедника она не имела никаких контактов со своими соратниками по Зеленой Гвардии. Я знаю, что она по-прежнему разделяет их взгляды, но вот уже три месяца как она не принимала участия в их акциях, разумеется, если не брать в расчет ее разговоры с деревьями.
Мне будет несколько затруднительно говорить о том, чем она занимается изо дня в день. Она красивая девушка, и у нас с ней установились близкие отношения. Я не то чтобы сгораю от любви, но она мне очень нравится. Ее чувств я не знаю. Старик постоянно изводит ее; наверное, в этом причина ее замкнутости.
Вы удивитесь, узнав, что Верити Лэтэм выдвинула довольно-таки бредовую гипотезу, касающуюся метеоритов. Все свои заключения она сделала на основе наблюдений за поведением двух белок, которых оглушило во время катаклизма на участке 14. Я кое в чем поначалу ей помогал, и мне не составило труда снять ее отчет на микрофильм. Передам его в следующий раз. Мои комментарии? Лихо закручено, весьма лихо...
Однако недели три назад она бросила разработку гипотезы и выпустила белок на свободу. Верити много времени проводит в саду, читая вслух поэтов-метафизиков [поэты-метафизики - направление в английской поэзии XVII века (Д.Донн, Д.Герберт, Г.Воэн, Э.Марвелл и другие] семнадцатого века. Она - самая красивая из всех сумасшедших, когда-либо мной виденных, и мне кажется, я ее люблю. Раз я натолкнулся на нее, когда она читала учебник по ботанике, обращаясь к большому, похожему на дуб дереву, которое растет с восточной стороны здания и достает ветвями до балкона моей комнаты. Она сказала мне, что делает это для того, чтобы "оно поняло, что такое ксилема [ткань высших растений, служащая для проведения воды и растворов минеральных солей от корней к листьям и ветвям] и наилучшим образом использовало ее свойства при Мимезисе".
Когда бы мне повезло поймать Верити после ужина, я не сочинял бы отчет, а занимался бы любовью. Я обшарил весь дом сверху донизу, но ее не нашел. Не думаю, что она отправилась останавливать химический завод. Должно быть, гуляет в саду при луне, читая деревьям Эндрю Марвелла. Из-за нее я выучил наизусть стихотворение этого парня, которое называется "Сад". Он там говорит, что:
"...мне бы сей жестокий пыл
Я б имена дерев чертил"
[перевод Э.Шустера]
Судя по всему, капитан Марвелл тоже был из "зеленых".
Эд замолчал и прислушался. С улицы донесся тихий протяжный свист. Эд сунул мини-фон в укромное местечко и выглянул наружу.
– Верити?
Она стояла под балконом, прислонившись к дереву, обхватив рукой его массивный ствол и прижавшись щекой к коре. Лунный свет серебрил ее длинные распущенные волосы.
– Спускаешься?
– Ты уже закончила свои занятия ботаникой?
– подразнил он.
Верити рассмеялась и провела ладонью по стволу.
– Изучили вдоль и поперек, - отозвалась она, пародируя его манеру выражаться.
– Теперь проходим биологию.
– Я размышлял о твоем приятеле... Девушка, дерево, лунный свет... Эду хотелось продлить "сцену на балконе".
– О каком таком приятеле?
– спросила Верити.
– Об Эндрю Марвелле.
– А, - обняв ствол, она процитировала:
"И только зелень, безусловно,
Одна воистину любовна".
– Ну, как сказать, - пробормотал Эд.
– Спускайся!
– Лучше ты поднимайся ко мне.
– Мне больше нравится внизу, - сказала она.
– Спускайся. Возьмись вон за ту ветку.
– Сумасшедшая?
– с улыбкой проговорил он. Грей перелез через балконные перила и протянул руку к ветке.
– Так, - сказала Верити, - дай ей ощутить твой вес.
– Что?
– Повисни на ней, - пояснила Верити.
– А теперь...
Очутившись в мгновение ока на земле, Эд обнял девушку. Его вдруг обуяло желание рассказать Верити, кто он такой на самом деле, и попросить прощения, но он переборол себя.
– Эд?..
– Девушка погладила его по лицу.
– Я твой друг, - сказал он торжественно.
– Даже если наши взгляды расходятся, ты все равно можешь доверять мне. Пожалуй, мне следует объяснить... Она приложила палец к его губам.
– Не надо, - сказала она, - не надо душещипательных признаний.
Верити всем телом прижалась к юноше, они поцеловались, потом медленно опустились на землю. Трава была сухой и теплой. Серебристый лунный свет выхватил из темноты разбросанную на земле одежду, однако так и не смог проникнуть в глубокий мрак под кроной. Листья дерева возбужденно трепетали.
4
Профессор Лэтэм серебряным фруктовым ножичком отрезал от яблока ломтик за ломтиком.
– Вам известно мое мнение, - он посмотрел на Адамсона.
– Должен упасть еще один метеорит.
– Только один?
– спросила Верити у Кэртойса.
– Говори громче!
– прикрикнул профессор.
– Не изображай из себя мышку, Верити.
– Только один метеорит, отец?
– Согласно решетчатой структуре, да, - ответил Чарлз Кэртойс.
– Иначе решетка начнет расширяться в другом направлении, - пояснил Эд Грей.
– Надеюсь, профессор не ошибается, - заметил Брюстер.
Дело было вечером. В Овальном Зале горели свечи, придавая комнате своеобразное очарование. Адамсон покончил с блюдом, которое по внешнему виду напоминало заливное, и теперь потягивал янтарно-прозрачную жидкость. Профессор наслаждался обществом, но видно было, что ему неймется. Он принялся поддразнивать дочь.