Лето ночи

Симмонс Дэн

Майк пожал плечами.

Ну просто благословите, – попросил он снова.

Священник вздохнул. Налетевший опять ветер теперь показался гораздо холоднее, словно предвещал бурю. Стемнело, и краски мира постепенно угасли: камни на всех могилах стали одинаково серыми, травяной ковер побледнел, линия деревьев у горизонта казалась почти черной. Даже облака утратили кораллово-розовый оттенок. В восточной стороне неба зажглась одинокая звезда.

– Думаю, наше благословение опоздало для бедного солдата, – вздохнул отец Кавано.

Майк

потянулся было за бутылкой со святой водой, но увидел, что священник уже поднял правую руку, сложив пальцы для благословения в жесте, который самому Майку казался наиболее могущественным из всех жестов в мире.»

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – произнес отец Кавано. – Аминь.

С некоторой долей поспешности Майк протянул ему бутылочку. Отец Кавано улыбнулся и покачал было головой, но потом окропил могилу несколькими каплями воды и снова перекрестил ее. С некоторым опозданием Майк повторил его жест.

– Ты удовлетворен? – спросил его отец Кавано.

Майк напряженно смотрел на могилу. Никаких стонов из-под земли. Никаких струек дыма из тех мест, куда упали капли святой воды. Он подумал, а не идиот ли, собственно, он.

Они медленно двинулись к воротам кладбища – туда, где стояла машина, и священник начал рассказывать мальчику о некоторых погребальных обрядах разных времен. Отец!

Майк замер на месте и испуганно схватился за рукав ветровки священника, указывая в другую сторону.

До ограды кладбища оставалось всего несколько рядов могил. Кусты вечнозеленых растений, с толстыми мощными сучьями и колючими иглами, типа можжевельника, темнели футах в пятнадцати от них. Они казались такими же старыми, как самые ранние из могил, примерно начала века. Три дерева образовали почти правильный треугольник, между ними темнела маленькая полянка.

В самой гуще кустов стоял Солдат. Последний отсвет сумерек освещал его широкополую шляпу, медную портупею, грязновато-серые обмотки.

Что-то внутри Майка даже воспарило от радости, хоть сердце испуганно забилось. Он настоящий! Отец Кавано видит его! Он настоящий!

Священник действительно видел это. Его тело напряглось, потом расслабилось, и он наклонился к Майку. Чуть улыбнувшись, он произнес:

– Конечно, Майкл, – прошептал он. – Мне следовало бы догадаться, что если кто и станет подшучивать над такими вещами, то не ты.

Солдат стоял не двигаясь. Лицо скрывалось в тени полей шляпы.

Отец Кавано, отстранив рукой Майка, пытавшегося его удержать, сделал три шага навстречу Солдату.

Мальчик застыл на месте.

– Сын мой, – проговорил священник. – Подойди ко мне. – Его голос звучал негромко, увещевающе, будто он звал спуститься с дерева непослушного котенка. – Подойди ко мне, и мы побеседуем.

Никакого движения в тени деревьев. Солдат казался высеченным из камня серым монументом.

– Сын мой, давай побеседуем, – повторил

отец Кавано. Он сделал еще два шага вперед и был теперь примерно в пяти футах от молчаливой фигуры.

Отец, – встревоженно позвал Майк. Отец Кавано оглянулся через плечо и улыбнулся.

– В какую бы игру они ни играли сейчас, Майкл, думаю, что мы можем…

И в это самое мгновение Солдат не то что прыгнул, а скорее каким-то жутким образом катапультировался из кустов. Звук, с которым он бросился на священника, напомнил Майку ту бешеную собаку, с которой Мемо сражалась несколько лет назад.

Отец Кавано был примерно на фут выше Солдата, но фигура в хаки ударила его в грудь, а потом руками и ногами обвила тело священника, подобно тому как большая кошка обхватывает ствол дерева. Оба упали и покатились. Священник был слишком ошеломлен, чтобы издать какие-нибудь звуки, кроме кряхтения, а из груди Солдата вырывалось лишь рычание. Они катились по скошенной траве, пока не оказались прижатыми к одному из старых камней. Солдат оседлал священника и длинными пальцами сжал его горло.

Глаза отца Кавано вылезли из орбит, рот широко раскрылся, и из него наконец вырвался крик. Нет, скорее не крик, а сдавленное хрипение. Шляпа Солдата все еще держалась на его голове, но поля взметнулись кверху, и теперь Майк отчетливо видел бледно-восковое лицо и глаза, похожие на мраморные шарики. Рот Солдата был распахнут и зиял подобно дыре, вырубленной в глине, а внутри этой дыры Майк разглядел зубы – целый круг коротких белых клыков внутри безгубого отверстия пасти'

– Майкл! – прохрипел отец Кавано.

Видно было, как он изо всех сил сопротивляется длинным пальцам Солдата, сжимающим его горло. Священник корчился и извивался, но небольшая фигурка плотно оседлала его грудную клетку, колени в хаки словно впились в траву.

– Майкл! – послышался новый хрип.

Майк очнулся, одним прыжком одолел те десять футов, которые отделяли его от борющихся, и стал молотить обеими руками по узкой спине Солдата. Но это не было похоже на удары по человеческой плоти – казалось, что он борется с мешком, наполненным кишащими червями. Спина корчилась и извивалась под тканью мундира. Майк стукнул Солдата по голове, сбив с него шляпу. Макушка была совершенно безволосой, противного бело-розового цвета. Мальчик еще раз ударил по этой лысине.

Солдат высвободил одну руку, оторвав ее от горла отца Кавано, и наотмашь двинул Майка. Футболка на мальчике лопнула, и он, пролетев несколько футов, упал в заросли можжевельника.

Майк перекатился на живот, вскочил на ноги и с треском рванул огромный сук с ближайшего дерева.

Солдат наклонялся все ниже к шее и груди священника. Щеки его стали раздуваться, будто рот был набит табачной жвачкой и теперь она лезла наружу. Сам рот странно удлинился, будто зубы внезапно выросли из десен.