Лето с капитаном Грантом

Иванов Сергей Анатольевич

Он втащил в нее спальные мешки, надул резиновые матрасы, постелил всем постели. В изголовье положил рюкзаки с одеждой, чтобы голова была выше, как на подушке.

— Ну молодец, ну турист, ну матрос… — Мама попыталась поцеловать своего сына. Но сын увернулся — он помнил, что он Матрос. И палатка стояла, как крепкий маленький дом, построенный его руками.

Ночью выяснилось, что палатка стоит неправильно. Андрей, когда лег, сразу почувствовал: что-то не так. Через минуту понял: ноги выше головы. Собрался перелечь головой к двери, но очень хотелось

спать. Понадеялся, что все это ему только кажется. Родители не жаловались, отец тихонько всхрапывал. Мама сказала:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — отозвался Андрей, но сам не услышал своего голоса. Он спал.

Утром Капитан укладывал вещи в байдарку, Андрей подносил ему мешки. Он ждал, что отец скажет про палатку, но Капитан молчал. Наконец Андрей спросил:

— Ты почувствовал, что палатка стояла неправильно?

— Да. Я это видел, когда ты ее ставил.

— Ну, нечестно! Почему же не сказал-то? — Андрей готов был зареветь от обиды. Смотрел, как человек ошибается, и не сказал! Ехидно улыбался, наверное.

— Нечего обижаться. — Отец положил руку на плечо. — Поспали одну ночь вниз головой — не трагедия. Зато ты теперь всегда будешь знать, как надо ставить палатку. Это называется отрицательный опыт.

— Если бы ты сказал, я бы и без отрицательного опыта запомнил. Не обязательно спать вверх ногами.

— Может, запомнил бы, а может, и нет. К лучшим результатам человек приходит сам, без помощи.

Белое море. Самое настоящее. Высокие волны — морские. Ну, не такие уж высокие, если говорить правду. Иногда на озерах были выше. Но море — это море. Белое. И они дошли до него.

Не на поезде приехали, не на теплоходе приплыли. На веслах, своими руками, на своих легких лодочках. Сами. Вот так.

Андрей таращил глаза на серый простор. Море. Это был результат трудов, итог усилий. И от этого — радость и гордость.

Ведь подумать только: каждый взмах весла продвигал байдарку вперед совсем не так уж далеко, и весло не всегда было легким. Андрей вместе с отцом и мамой пел «Вальс в ритме дождя», чтобы победить свою усталость. И вот из этих не очень сильных взмахов его весла сложился очень длинный путь. Это можно было почувствовать, оглянувшись назад, вспоминая переходы, погрузки, разгрузки, волны, дожди и встречный ветер. И вспоминать было приятно, потому что — преодолели. Вот оно, Белое море, вот оно то, к чему стремились, о чем мечтали.

Серая вода, зеленая трава. И ромашки качаются, ныряют в траву и выныривают.

— Не оставляйте байдарки у воды, — предупреждает дядя Павел. Он скрывает радость, он солиден, взрослый человек, глава семьи. Тон у него самый бытовой. Как будто Белое море бывает в его жизни каждый день. — Здесь, на Белом море, сильный прилив. Я читал.

— А то мы приливов не видели, — ответил Профессор, тоже очень обыкновенным тоном. Подумаешь, приливы. Подумаешь, Белое море. Ну, море, ну, Белое.

И Адмирал тоже добавил, снимая торжественность минуты:

— Вон

на берегу ромашки растут. Значит, не доходит до них море.

Дядя Павел ответил:

— Ромашки любят соленую воду. Я читал.

Он позвал тетю Катю, и они вместе отнесли байдарку подальше от воды, на высокое место.

Остальные не понесли. Они не поверили дяде Паше, но спорить с ним не захотели: пусть человеку будет спокойно, раз он ждет какого-то невиданного прилива.

Андрей, конечно, сразу поддался беспечному настроению тех, кто оставил лодки недалеко от воды. Они и палатки поставили не на бугре, куда отошел со своей палаткой дядя Павел, а внизу, среди ромашек.

— Люблю жить у воды, — заявил Капитан, — сквозь сон слушать плеск морской волны. Это меня убаюкивает.

— Как будто тебя нужно убаюкивать, — съязвил дядя Павел, — ты же еще молнию на спальнике не застегнул, а уже захрапел.

Утром море плескалось почти у самых палаток, а лодки мотались шагах в двадцати от берега, да еще вверх дном. Хорошо еще, что догадались их привязать.

Дядя Павел сначала ехидничал, а потом вместе со всеми ловил байдарки, выливал из них воду и сушил их на солнышке.

— А купаться можно? — Андрей спросил просто так. Купаться в походе всегда было можно. Но сегодня тетя Марина вдруг сказала:

— Подожди, Матрос. Посмотри, что это там? — Она показала в море. Андрей пригляделся.

— Кит! Кит! Честное слово! Смотрите скорей!

Самый настоящий кит всплыл не так далеко от берега. Высунулась из воды огромная спина, похожая на маленький темный остров. Потом кит выпустил фонтан. Это, наверное, чтобы не было сомнений: он кит, и никому не показалось. Да, да, именно кит.

Все сбежали к берегу. Китов они видели только в передаче «В мире животных» да еще в кино.

— Я его первый увидел! — настаивал Андрей. — Дядя Павел, а может, тут и акулы водятся? А, дядя Павел?

— Акулы не водятся. Да и кит сюда заплыл случайно — просто нам повезло.

«А мне-то как повезло!» — думал Андрей. Что теперь будет с Женькой! А с Надеждой Емельяновой что будет! Она с Андреем обращается, как будто он пустой человек. Нос воротит. Теперь она узнает: пустой человек не мог видеть кита. Своими глазами, в походе, на Белом море, куда он приплыл на своей байдарке. Все, конечно, очень обыкновенно. Но пусть она, эта Надежда Емельянова, попробует хоть сто метров на байдарке пройти. Тогда и поговорим.

— Ты чего задумался, Матросик? Купаться пойдешь? — Мама сидела рядом. Лицо у нее загорело, а глаза как будто посветлели, и волосы выгорели, стали светло-соломенными.

— Купаться потом. У нас есть гвозди?

Андрей взял топорик. На берегу валялись бревна, вынесенные морем, бревен было много.

— Зачем тебе гвозди? — Мама всегда почему-то заранее знает, когда надо начинать беспокоиться и запрещать. Но и Андрей знает, как это обойти:

— Плот буду строить, обычный плот, из бревен. Папа, можно я буду строить плот?