Летопись Затмения: Чему быть, того не миновать
Шрифт:
– Это мы-то распускаем руки? – изумился Готфрид.
– Другие франты в плащах цветастых. Моя девочка подрезала кошель у одного, так он ей так двинул, что челюсть сломал, вот и вся ваша рыцарщина. – бахвальство и только.
– Твоя шайка называет себя Дровосеками?
– Ну естественно! Мы ведь и есть Дровосеки – рубим, так сказать, деревянных эквиларов, клянущихся честью чаще чем святоши, зачитывают молитвы.
– Деревянные эквилары раскусили твой план едва сняв с тебя путы, – усмехнулся Готфрид.
– Да неужели?
– Ужели. Иное мужичье может быть и не смутила
– Запах? – удивилась Чернобурка.
– Разумеется – твоя одежда хорошенько так пропахла кострищем и запах свежий, а над лесом виден дым. Очевидно же, что ты не с воза, если только с некоторых пор костры не жгут прямо в повозках. – объяснил Готфрид. – Вообще весь твой план, откровенно говоря, дрянь. Никого прикрытия тылов, от тебя толку было бы куда больше, сиди ты с луком в засаде.
– Возьму на заметку, – фыркнула Чернобурка, и Готфрид поумерил свой критический пыл, а то научит еще на свою голову.
– Его рану нужно перевязать, неужели вас не заботит жизнь собственных людей? – удивился тем временем Леон, указав на раненного, сквозь пальцы которого сочилась кровь.
– Я ему кто – жена или мамочка? Пусть сам о себе позаботиться. – презрительно бросила Чернобурка.
Леон разорвал одежду одного из погибших разбойников и сам занялся раной опешившего от такой заботы, головореза. Впрочем, какой там головорез, ровесник рыцарей, если и старше, то на пару лет.
– Итак, любезнейшая Чернобурка, стало быть, в лесу ваш лагерь. Не изволите ли показать, где он находится? Дело затянулось, пора с ним заканчивать. – сказал Готфрид, деланно вежливым тоном, переходя к сути.
– А то у меня выбор есть? – огрызнулась альвийка.
– Сколько в лагере человек? – поинтересовался Леон.
– Сотня, ну может сотня и один, всех уж и не упомнить, – усмехнулась девушка.
– Вот это удача, лев! Значит будем биться вдвоем против сотни. Представляешь какие песни о нас будут слагать? Клянусь честью всех пока еще не сраженных Корвусом, мы прославимся на весь Астэриос! Правда, лошадей придется оставить тут, а то нечестный бой выйдет, они у нас стоят не меньше пяти сотен каждая.
– Даже не знаю восхищаться вашей отвагой или сочувствовать вашей глупости, – рассудила Чернобурка.
– Я знаю – восхищайся, – невозмутимо ответил Готфрид, а Чернобурка лишь посмотрела на него исподлобья не то с презрением, не то с восхищением.
Леон сочувственно взглянул на убитых и занялся поиском веревок, которые без труда нашел в повозке. Юноша связал уцелевших разбойников, воспользовавшись примером альвийки – мужчин привязали к деревьям. Связав руки Лисы, девушку пустили вперед в качестве проводника. Когда Чернобурка вышла вперед, Готфрид присвистнул, осматривая ее сзади и Леон шикнул на друга. Леон нервничал, руки все еще слегка дрожали после скоротечного боя. Впервые он обнаружил это когда первый раз убил врага и с тех пор, в любой битве, даже если та обходилась без жертв, стоило ражу пойти на спад, как у него начинали дрожать руки. Готфрид же чувствовал себя уверенно или по крайней мере показывал это. Его порой обуревал гнев во время битвы, но стоило той прекратится, как он быстро приходил в себя. По пути юношам встретились настоящие тела столярных мастеров: заколоты и обчищены под чистую, даже одежду и ту сняли, так и бросив голышом в кустах.
– Омерзительно. Что много злат с них сняли? Это же простые батраки. – с горечью и отвращением заметил Леон, чувствуя, как нарастает обжигающий гнев.
– Ты с какой целью интересуешься, рыцаренок? Лапы наложить хочешь? Никогда не знаешь, что найдешь у батрака в подошве сапога. – почти стихами ответила Чернобурка и добавила. – У одного в подкладке так и вовсе денег было столько, что не иначе как шулер или разбойник какой. Иначе откуда деньжата такие?
– Скорее уж накопленное за всю жизнь приданное для замужества своей дочки, – заметил Готфрид.
– Разжалобить меня не выйдет. Пусть бесприданница выпрыгивает из гнезда, а там уж либо летит, либо разбивается, такова жизнь, я здесь не причем. – пожала плечами альвийка. – Если вас это утешит, тех молодцев, что этих работяг порешили, вы уже поубивали.
Как и ожидалось, недалече от тракта, в лесу, обнаружился разбойничий лагерь, разбитый на опушке. Аппетитно шипя капающим в пламя жиром, на вертеле жарился упитанный кабанчик. Мечом Готфрид отодвинул стенку палатки и заглянув внутрь – пусто. Леон осмотрел деревья, разбойники вполне могли скрываться на ветвях или даже иметь там дозорного, но и деревья ничем не удивили.
– Одна палатка с отдельным спальником, еще восемь снаружи и только один костер с дичью. Миниатюрная какая-то сотня, может она крохотная как муравьишки? – Готфрид взглянул под ноги, точно ожидал увидеть сотню крохотных разбойников, неистово колющих его сапог мечами.
– В твоей шайке девять человек и девятый где-то рядом. Судя по вот этим вот свежим следам, он отправился на запад… к озеру. – рассудил Леон все осмотрев, он хорошо знал родные леса и помнил, что рядом озеро. – Я за ним.
– Осторожнее лев, – предупредил Готфрид.
– Проклятье, а ведь меня еще уверяли, что в Линденбурге одни бронелобые дровосеки и дурные эквилары, рассекающие по трактам. Лесная провинция, глухомань, оно и видно. – отозвалась Чернобурка, глядя в след рыцарю и явно недовольная тем, что встреченные ей юноши оказались не столь просты, как ожидалось.
– Эх, добро пропадает! Жаль кабанчик еще не прожарился, а мы спешим! – Подосадовал Готфрид, ковырнув ножом тушу зверя, попутно присаживаясь у костра и глядя на огонь.
В ту же секунду Чернобурка выхватила откуда-то из-под складок одежд, а может и вовсе из рукава, второй стилет. Но на этом все и кончилось, так как Готфрид еще мгновенье назад сидевший у костра и с умилением смотревший на огонь, резво вскочил и с силой сжал руку нападавшей. Второй рукой девушка успела зацепить щеку рыцаря, оцарапав, прежде чем Готфрид схватил и ее. Рыцарь и девушка оказались друг напротив друга, близко как никогда, куда как ближе, чем когда он освобождал ее от пут. Готфрид смог разглядеть яркие, бирюзовые глаза альвийки, – довольно-таки редкий цвет среди цинийцев.