Летописец. Книга перемен. День ангела (сборник)
Шрифт:
У Макса даже панамка свалилась, так он подскочил.
– И думать не думай, и в мыслях не держи! В прудике купаться! Да как только увидишь прудик-водоемчик, разворачивайся и жарь в обратном направлении! Это тебе не Средняя полоса с березками, где в любую речку, в любое озерцо ныряй и не сомневайся! Да хоть в болото с пиявками! Здесь такая дрянь может прицепиться, по гроб жизни не отделаешься.
– А в оазисах тоже не купаются? – удивился Михаил Александрович.
– Упаси тебя Господь. В оазисах пьют артезианскую воду, ею же умываются. А прудики, которые вокруг оазисов, если ты именно их имеешь в виду, – это дренажные прудики, искусственные. Там тоже всякое плодится. Прудики всегда есть там, где посреди пустыни разводят финиковые пальмы. Финиковая пальма, говорят, капризна, как молодая жена. Чуть что не так, и никаких тебе фиников. В общем, в этой местности под названием Сахара более-менее доверять можно только артезианской, колодезной воде.
– «Учкудук, три колодца», – задумчиво процитировал Михаил Александрович слова из популярной песенки. – Ну и ну.
– А бывал ли ты в Учкудуке, Миша? – подхватился Арван. – Ну, я так и думал, что не бывал, иначе не повторял бы этот бред.
– А с Учкудуком-то что не так? – удивился Михаил Александрович. – Там, по-моему, довольно цивилизованно должно быть. Советский Узбекистан.
– Ага. Советский Узбекистан. Город Учкудук. Прелестный промышленный район, – разболтался Макс, – прелестный. Я там бывал, бывал. Заносила нелегкая. «Три колодца»! Как же! А открытые урановые разработки – не хочешь? Отвалы такие, что полнеба закрывают, по ним КамАЗы, как жуки, ползают, а карьер – как лунный кратер. Его, наверное, с Луны видно. «Три колодца»! Представляешь, какая водичка в тех колодцах, если они и вправду есть? Только никто пока не видел этих пресловутых колодцев.
– И что, – спросил Михаил Александрович, которого откровения Макса уже давно перестали потрясать, – и что, больше там ничего интересного?
– Почему ничего? – вздернул брови Макс. – Почему? Котлеты, например, в столовке вкусные были. Хоть и холодные.
В обратный путь к постылому мосту отправились с первыми звездами. Очередь вести машину была Михаила Александровича, а Макс сполз на сиденье, которое не откидывалось, и смотрел вверх на постепенно проступающие созвездия, благо тент у джипа отсутствовал, давно и безвозвратно был утрачен.
Ночью ехать по пустыне не в пример приятнее, чем днем, но если пустыня каменистая, то даже трасса, даже мелкая колея усыпана препротивными каменюгами, которые, можно подумать, с неба падают, потому что не ветром же их наносит на раскатанную полосу, и машину немилосердно трясет и бросает из стороны в сторону. Внутренности у пассажиров прыгают и пляшут, мозги взбалтываются и превращаются в однородный кисель без извилин, зубы лязгают, а если язык болтливый, то он может серьезно пострадать, попав ненароком между зубами. Михаил Александрович, не обладавший опытом вождения машины в пустыне, да и вообще не слишком умелый водитель, буквально озверел, выворачивая руль. Он сравнительно удачно объезжал крупные валуны, но вокруг было полно более мелких, на которых джип выплясывал разгильдяйский, ухарский танец, лязгая раздолбанным кузовом и дребезжа лобовым стеклом.
Макс относился к тряске сверхтерпеливо, философски, а Михаила Александровича она измучила и умотала еще днем до полного озверения. И он вспомнил, что вот-вот сейчас к трассе выйдет пересохшее русло – уэд, который более или менее, вихляясь и петляя, стремится в нужном направлении. И в тот же миг в пляшущем свете фар чешуей гигантского змея мелькнул сухой галечник дна, ровного, выглаженного потоком. Михаил Александрович возрадовался и свернул. Джип легко побежал по плоским камешкам, а потревоженные колесами камешки забарабанили в металлический живот джипа и фейерверком полетели из-под задних колес.
Камешек, неизвестно почему изменивший траекторию, стукнул в затылок задремавшего Макса. Тот очнулся и заорал:
– Михаил, куда тебя черт понес?! Сворачивай на дорогу обратно! Сейчас же! Пропадем, к свиньям!
Нет бы премудрому Максу не спать или проснуться чуть раньше, потому что джип тут же и застрял, застрял безнадежно, зарылся в мягкую породу, залегавшую под тонким слоем гальки. И сразу стало ясно, что если крутить колеса, то зароешься еще глубже, и тогда даже тягач не поможет. Что было делать? До утра пешком до стройки не доберешься, а продолжать путь днем по солнышку, мягко говоря, не стоило. Оставалось одно: перед рассветом выйти на трассу и ждать, когда Господь кого-нибудь пошлет им в помощь.
Дождь шел почти не переставая, что позволяло Инне и Олегу встречаться под тополем. А однажды, уже перед самым его освобождением, Роза Еноховна застала их обнимающимися под зазеленевшим деревом. Объятия были весьма нескромными, и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы Роза Еноховна не сказала как бы сама себе, предварительно отвернувшись:
– А дождь все идет. Я нахожу, что весна очень дождливая в этом году. Что за погода! Что за климат! Сырость и холод, холод и сырость. Никаких условий для бездомных парочек. И опять-таки стражи закона. Насколько я поняла, один из них собирался выйти и, как он изящно выразился, «отлить» на свежем воздухе, с бережка в воду, любуясь пейзажем, эстет.
Инна торопливо одернула свитер, под которым гуляла горячая рука Олега, и застегнула через одну пуговицы халата, а Олег заправил рубашку в штаны и подхватил свое ведро. Они успели разбежаться до того, как из дверей морга вылез иссиня-бледный – мертвец мертвецом – Трошин и направился к ограде Карповки, где имел обыкновение справлять нужду.
– Нынешняя молодежь бесстыдна, несдержанна и тороплива, – покачала головой Роза Еноховна вслед убегавшей парочке. – Впрочем, я говорю это вот уже лет семьсот. Что люди, что мотыльки. Живут всего ничего. Как же им не торопиться, бедняжкам?
На следующий день Инна встретила Олега у отделения милиции. Она повела его к себе в общежитие, предварительно упросив своих соседок переночевать где-нибудь в другом месте.
Глава 5
Никто уже не видел в нем верного друга, веселого, занимательного собеседника, галантного рыцаря прекрасных женщин. Пропал у него и интерес к наукам и искусствам, угасло стремление совершенствовать и обогащать свои познания.
Э. Т. А. Гофман. Счастье игрока. Из книги «Серапионовы братья»
В середине мая должно было состояться мероприятие под сакраментальным названием «идеологическая комиссия». Комиссию нужно было «пройти», чтобы попасть в стройотряд, который направлялся на сбор огурцов в Венгрию. Дело было, разумеется, не в огурцах, а в самой поездке за границу, о которой мечтал весь курс. Вадим, отличник и активист, кандидат в члены партии, нисколько не сомневался, что ему эта самая «идеологическая комиссия» не будет чинить препятствий, к тому же в нее входило двое-трое старых приятелей из комсомольского бюро. Он пребывал в полной уверенности, что летом ему предстоит поездка в Венгрию – одну из благополучнейших соцстран, и предвкушал всю приятность этой поездки, в особенности обещанное трехдневное пребывание на Балатоне и немаленький для студента заработок. Однако он был потрясен и ошарашен, когда не увидел себя в списках счастливых стройотрядовцев.