«Летучий голландец» российской интеллигенции (очерки истории «Философского парохода»)
Шрифт:
То, что Ленин вкладывал в понятия «государственной работы» и «хозяйственного строительства», — это не личный или даже не партийный «интерес», это — борьба с голодом, подъем брошенных пахотных земель, электрификация, индустриализация, создание обороноспособной армии… Ленин таким образом пытался решить сразу две проблемы: финансовую и идеологическую, но большая часть непартийной интеллигенции его не поддержала — наоборот, активно влияла на общественное мнение в смысле негативной оценки этой акции: «образованным людям эта правительственная мера представлялась не только как кощунство и антиклерикальная провокация, но и как пагубный вандализм» [30] . Но вот как раз от вандализма власть и пыталась спасти исторически и художественно ценные культовые произведения и вместе с тем избежать ущемления интересов верующих: согласно инструкции «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих», «вещи бесспорно музейного значения» передавались «на хранение в отделы музеев» [31] , а ценные предметы, подлежащие изъятию, но необходимые для богослужения, заменялись менее ценными [32] … Уж не те ли «образованные люди» сочиняли и распространяли легенды о том, например, что «прогневанный царь [Петр Великий] погрозил нарушителям своего покоя кулаком», и есть «„очевидцы“ вывешенного на запертых воротах крепости извещения со штемпелями и официальными подписями, что „Петр I при раскрытии его гроба кулака не показывал“» [33] …
30
Лосский
31
Известия ВЦИК. № 47. 28.02.1922. С. 3. По свидетельству Б. Н. Лосского, сына известного философа, от изъятия золотых и серебряных предметов с перспективой переплавки были полностью освобождены те, которые были старше 1725 г. (См. Лосский Б.Н. К «изгнанию людей мысли»… С. 63.)
32
Известия ВЦИК. № 47. 28.02.1922. С. 3.
33
Лосский Б. Н. К «изгнанию людей мысли»… С. 63.
Значительный вклад в формирование образа «антисоветской интеллигенции» был внесен забастовкой профессоров и преподавателей московских вузов в феврале 1922 г. Бастующие добивались «„автономии“ высшей школы» и «улучшения материального положения профессуры и студенчества», что власти оценили как политическую акцию, «направленную против влияния в высшей школе коммунистической партии и классового принципа» [34] . Дело в том, что в начале марта 1921 г. Наркомпросом был принят проект «Положения об управлении высшими учебными заведениями республики». Согласно этому «Положению», вместо выборного правления в вузе создавалось новое, часть членов которого назначалась «сверху», другая же избиралась, но из лиц, предложенных Наркомпросом. Первым ректором Московского университета «по назначению» стал Д. П. Боголепов. Через несколько месяцев его сменил на этом посту В. П. Волгин. Их ближайшие и активнейшие помощники — профессор физики А. К. Тимирязев и профессор историко-филологического факультета А. В. Кубицкий — быстро превратились в одиозные фигуры и снискали дурную славу своими доносами и провокациями [35] , в чем был замечен и лишившийся ректорского места Боголепов. По воспоминаниям В. В. Стратонова, декана физико-математического факультета Московского университета и впоследствии пассажира «философского парохода», «как только управление университетом перешло к возглавлявшемуся Боголеповым правлению, мы решили создать свой нелегальный [курсив мой. — Н.Д.] орган для объединения деятельности профессуры. В него вошли последние выборные члены правления и еще остававшиеся в должностях члены президиумов всех факультетов. Председательствовал бывший последним выборным ректором проф. М. М. Новиков» [36] (и он вскоре оказался в группе высылаемых). Тогда же сложился и профессиональный союз научных деятелей, который возглавил профессор Московского высшего технического училища В. И. Ясинский (тоже пассажир пресловутого парохода).
34
Докладная записка ГПУ в Политбюро ЦК РКП(б) «Об антисоветских группировках среди интеллигенции» (Публ. А. Н. Артизова) // Отечественные архивы. 2003. № 1. С. 76.
35
О двух эпизодах такого рода, имевших место на университетском собрании, вспоминал впоследствии проф. В. В. Стратонов: «Пока я говорил, помощник ректора проф. А. В. Кубицкий пробрался к студенческой коммунистической ячейке:
— Товарищи, напустите ЧК на декана Стратонова!
Как ни странно, но этим провокационным поступком возмутилась даже коммунистическая ячейка и предала его огласке в студенческой среде. <…> Профессор Тимирязев поднялся уже после голосования и заявил, что „красная профессура не намерена подчиняться постановлению о забастовке, будет продолжать занятия и приглашает последовать ее примеру честных беспартийных!“
Что тут началось!
— Это оскорбление!
— Тимирязев, вон!
— Долой его! Вон его!»
См.: Стратонов В. В. Потеря Московским университетом свободы. (Воспоминания о забастовке 1922 г.) // На рубежах познания Вселенной / Под ред. А. А. Гурштейна. — М.: Физматлит, 1992. — (Историко-астрономические исследования, XXIII, 1991).С. 436.
36
Там же. С. 413.
Чтобы нейтрализовать общественную инициативу, Наркомпрос создал свой «профессиональный союз работников просвещения и социалистической культуры». Профсоюз Ясинского был закрыт, но профессура воздерживалась от вступления в новый союз. Наркомпрос решил пойти на компромисс: «из названия союза были вычеркнуты слова „социалистической культуры“», пообещали создать «при союзе особую секцию высшей школы, „почти автономную“. Отказались, не вступили… В апреле 1922 г. Наркомпрос издал распоряжение о насильственном зачислении всех научных деятелей в состав союза» [37] .
37
Там же. С. 432
На фоне профсоюзного противостояния в 1921 году была создана Центральная комиссия по улучшению быта ученых (ЦЕКУБУ, или КУБУ), которую возглавил А. Б. Халатов. В ее состав входили 6 профессоров и, видимо, столько же представителей власти, в том числе Л. Б. Каменев. Последний, по свидетельству Стратонова, «несколько раз оказывал ценную помощь в интересах профессуры, при защите ее прав» [38] . Фактически же все дела КУБУ вел профессор В. И. Ясинский, что «аукнулось» ему при обсуждении его кандидатуры на высылку: в характеристике указывалось, что «благодаря главенству в КУБУ, держит в своих руках экономическую власть над беспартийной частью профессуры и использует это свое влияние для сведения счетов с теми, кто сочувствует Соввласти» [39] . Дело в том, что КУБУ ведала распределением академического пайка, снабжением неимущих ученых одеждой, предоставлением жилья и т. п. Возможно, кто-то, обойденный и обиженный, захотел таким образом свести с Ясинским счеты. Однако, кроме этого, ему предъявлялись и другие обвинения: «бывший член Всероссийского комитета помощи голодающим, руководитель забастовки профессоров» [40] …
38
Там же.
39
«Очистим Россию надолго» К истории высылки интеллигенции в 1922 г. (Публ. А. Н. Артизова) // Отечественные архивы. 2003. № 1. С. 82.
40
Там же.
Первым на новое положение об управлении вузами отреагировало МВТУ — профессора и преподаватели при поддержке студентов [41] прервали учебные занятия. Зачинщикам «бунта», в том числе В. И. Ясинскому и декану механического отделения проф. И. И. Куколевскому, официально был объявлен строжайший выговор и сделано предупреждение насчет арестов в случае повторения забастовки. И 2 сентября 1921 г. устав высшей школы был утвержден декретом Совнаркома [42] .
41
Тогда студенчество, не в пример
42
Подробнее см.: Соскин В. Л. Высшая школа — конец автономии (1921–1922 гг.) // Некоторые современные вопросы анализа российской интеллигенции. Межвузовский сб. научн. трудов. — Иваново: Ивановск. гос. ун-т, 1997. С. 80–92.
Решение о забастовке в Московском университете созрело к середине января 1922 г. и впервые прозвучало на заседании физико-математического, т. е. стратоновского, факультета. На общем собрании университета идею, вынесенную на обсуждение Стратоновым, поддержало большинство преподавателей и студентов, среди которых особенно были заметны голоса проф. М. М. Новикова и проф. В. Е. Фомина, товарища декана медицинского факультета. К бастующим присоединились все институты и учреждения университета, а также Коммерческий институт имени Карла Маркса, в котором действовал проф. Н. А. Изгарышев. Забастовка состоялась и в Институте инженеров путей сообщения, где руководителем выступления в декабре 1921 г. был проф. Н. Д. Тяпкин [43] , а в феврале 1922 г. — проф. Т. П. Кравец. Все они впоследствии попали в списки кандидатов на высылку — правда, не все из них поехали за границу: в отношении некоторых (Куколевского, Изгарышева, Фомина) высылка была задержана или отменена, другие, например, Т. П. Кравец [44] , были направлены в Сибирь [45] или, как врачи и студенты-медики, в голодные губернии на борьбу с эпидемиями. Туда же, в окраинные губернии, как оказалось, должны были поехать и Стратонов с Ясинским. Лишь в Берлине они узнали, что им «Политбюро решило изменить меру наказания, заменив высылку за границу ссылкой не то в Якутскую губернию, не то в Туруханский край…» [46] Узнали — и не поспешили этим воспользоваться. Остается только сожалеть, что возможность такого выбора не представилась А. С. Изгоеву: он, сетуя на жесткость большевиков, лишивших его отчизны, писал в эмигрантской прессе:
43
«Очистим Россию надолго» // Отечественные архивы. 2003. № 1. С. 83.
44
Там же. С. 89.
45
Пассажиры «философского парохода» (судьба интеллигенции, репрессированной летом-осенью 1922 г.) (Сост., вступ. ст. и комм. В. Г. Макарова, В. С. Христофоров) // Вопросы философии. 2003. № 7. С. 131. Согласно тому же источнику, Т. П. Кравец (1876–1955) в 1943 г. стал членом-корреспондентом АН СССР…
46
Стратонов В. В. Потеря Московским университетом свободы // На рубежах познания Вселенной. С. 455.
«Концентрационный лагерь, снега Сибири и Архангельска, глухие кочевья Оренбургской губернии или Киркрая — все, что угодно, только не прекрасные мостовые Берлина, залитые электричеством, с давящей стремительностью тяжелых автомобилей, звонками трамваев и велосипедистов» [47] …
Послать бы вас на короткий срок по узкоколейной ветке на родину, вот бы у вас нервы пошаливать и перестали!..
47
ГАРФ. Ф. 5907 (Водовозов В. В.). Оп. 1. Д. 198. Изгоев А. С. Пять лет в Советской России (Обрывки воспоминаний и заметки). Оттиск. С. 7.
Внутриполитическая ситуация складывалась таким образом, что под огнем критики, которая обрушилась на большевиков, с одной стороны, в связи с проведением в жизнь принципов новой экономической политики, а с другой, — с возрастающей бюрократизацией партийного и советского аппарата, необходимо было, в первую очередь, пресечь попытки поставить «под вопрос» идеологические основания существования советской власти. В. И. Ленин это прекрасно понимал и, выступая 27 марта перед XI съездом коммунистической партии, пытался объяснить остальным:
«Может быть, наш аппарат и плох, но говорят, что первая паровая машина, которая была изобретена, была тоже плоха, и даже неизвестно, работала ли она. Но не в этом дело, а дело в том, что изобретение было сделано. Пускай первая паровая машина по своей форме и была непригодна, но зато теперь мы имеем паровоз. Пусть наш государственный аппарат из рук вон плох, но все-таки он создан, величайшее историческое изобретение сделано, и государство пролетарского типа создано…» [48]
48
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 108–109.
И поэтому надо было сделать все, чтобы это государство устояло, даже если бы пришлось расстреливать, как предателей, вчерашних соратников по революционной борьбе — эсеров и меньшевиков — тех, вместе с которыми поднимали восстания против царизма, сидели в тюрьмах, гибли на каторге…
28 февраля было опубликовано постановление ГПУ о предании суду Верховного Революционного Трибунала группы членов ЦК и активных деятелей партии социалистов-революционеров за контрреволюционную и террористическую деятельность. На счету партии было убийство в 1918 г. Володарского и Урицкого и покушение на Ленина. Летом 1921 г. состоявшийся в Самаре X Совет партии постановил, что «вопрос о революционном низвержении диктатуры коммунистической партии со всей силой жизненной необходимости ставится в порядок дня» [49] … Процесс по делу «Центрального Комитета и отдельных членов иных организаций партии социалистов-революционеров по обвинению их в вооруженной борьбе против Советской власти, организации убийств, вооруженных ограблений и изменнических сношений с иностранными государствами» проходил с 8 июня по 7 августа 1922 г. и получил широкий общественный резонанс, подготовленный грамотной агитационной кампанией: в печати появилось более десятка книг, посвященных истории и программе партии эсеров [50] . Был нанесен сильнейший удар по ее престижу, побудивший многих рядовых членов порвать с партией, а в марте 1923 г. в Москве открывшийся Всероссийский съезд социалистов-революционеров констатировал ее полный распад, лишил полномочий членов ЦК как изменивших делу революции и призвал бывших эсеров вступать в РКП(б) [51] . И ведь ни один расстрельный приговор по этому делу тогда, в первой половине 1920-х гг., не был приведен в исполнение, а некоторые из обвиняемых были оправданы или прощены…
49
Резолюция Х Совета П.С.Р. // Революционная Россия. Центральный орган партии социалистов-революционеров. 1921. № 11, август. С. 3.
50
См.: Ингулов С. О бурно пожившей и бесславно погибшей партии. (Обзор литературы об эсерах). (Луначарский А. Бывшие люди. Очерки истории партии эсеров. М., 1922; Мещеряков Вл. Партия с.-р. Ч.1, Ч. 2. М., 1922; Стеклов Ю. Партия социалистов-революционеров. М., 1922; Вардин Ил. Эс-эровские убийцы и социал-демократические адвокаты (Факты и документы). М., 1922; Алексеев-Небутов Ив. Из воспоминаний левого эс-эра. (Подпольная работа на Украине). М., 1922; Шмераль Б. Чехо-словаки и эс-эры. М., 1922; Семенов (Васильев) Г. Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917–1918 гг. Госиздат, 1922; Обвинительные речи на процессе эс-эров. М., 1922; Работа эс-эров за границей. По материалам парижского архива эс-эров. М., 1922; Партия эс-эров в тамбовском восстании. 1920-21 гг. М., 1922; Обвинительное заключение по делу эс-эров. Изд. ВЦИК. М., 1922; Игнатьев В. Некоторые факты и итог 4 лет гражданской войны (1917–1921 гг.). М., 1922) // Печать и революция. 1922. Кн. 8. Ноябрь-декабрь. С. 93–101.
51
См. подробнее: Гусев К. В. «Исполнение приостановить…» // Отечественная история: проблемы, поиски, суждения. — М.: «Луч», 1992. С. 56–75.