Летящие к солнцу 1. Вопрос веры
Шрифт:
– Ты, - пролепетал он, - ты знаешь нашу легенду...
– Я...
Но договорить мне было не суждено. Молниеносно отерев глаза, командир зазвенел ключами.
– Ты пойдешь со мной. Да. Я решил. Категорически.
Решетка отворилась. Подскочили Вероника и Джеронимо, но командир ткнул в их сторону пистолетом.
– Вы двое - сидеть. Мелкий - уйми самку старшего.
– Да я тебе сейчас...
– Вероника бросилась на командира, но Джеронимо повис на ней сзади, а я заступил путь.
– Они относятся ко всем женщинам, как к шлюхам, - сказал я.
– А к мужчинам - как к солдатам. Здесь нет для тебя оскорбления.
– А я тоже солдат?
– пискнул Джеронимо.
– Ты - мелкий, - пояснил командир.
Вероника, слава богу, успокоилась. Фыркнула.
– Вот почему они тебя старшим считают. Ладно. Принято.
Она отступила и демонстративно повернулась спиной. На спине все еще висел Джеронимо, поэтому сцена вышла комичной.
– Идем, - поманил меня пистолетом командир.
– Самку и мелкого оставим здесь, ты скоро вернешься.
Я вышел из камеры, командир запер решетку. Перед уходом я успел встретить ободряющий взгляд Вероники, и на душе чуть-чуть потеплело. А потом началось дежавю.
Так же, как ранее Джеронимо, командир тащил меня коридорами, переходами, просторными залами. Несколько раз мы, кажется, переходили по рельсам со станции на станцию. То и дело звучал окрик: "Стой, кто идет?" Тогда командир кричал: "Пароль: Столбы!" и в ответ слышалось: "Отзыв: Часовня!"
– Куда мы идем?
– не выдержал я, когда по длинной лестнице мы взобрались, кажется, под самую поверхность земли.
– Все бабы - шлюхи, - отозвался мой провожатый.
– Аминь, но...
– Даже те, что умницы - все равно в душе шлюхи, я уверен. Не уверен только, что в каждом умнике спит солдат.
Тут до меня потихоньку начало доходить. Видимо, те несколько человек, что пропали первыми, не захотели скрещиваться с солдатами и проститутками, и в результате Метро поделили, фактически, две расы, одну из которых представители другой презрительно именовали "умниками" и "умницами".
– Вас будут судить, но единственное обвинение - убийство и осквернение умника. Кстати, дай пять.
Я дал требуемое и остановился. Мы сейчас находились в коридоре, по одну сторону которого - двери с номерами, а по другую - двери балкончиков. Я стоял у единственной раскрытой. Оттуда доносились непонятные постукивания и шорох.
– Так вот, - продолжал командир, - дело против тебя есть только в том случае, если есть заявление. А заявление написала самка этого умника. Вон ее дверь. Все, что тебе нужно - как следует трахнуть ее и убедить забрать заявление.
Я вздрогнул и уставился на командира.
– Скажи, ты этот план долго разрабатывал?
– Чего там разрабатывать?
– изумился тот.
– Просто вставь ей со всей дури, и дело с концом.
– Может, лучше извиниться?
– предположил я.
– У вас тут есть цветы?
– Цветов нет. Есть грибы.
Да, грибы - это, конечно, последнее, что хочется дарить безутешной девушке. В задумчивости я шагнул на балкон.
Шелест и треск заметно усилились. Внизу шевелилось нечто, в полумраке создающее впечатление огромного существа, распростертого по полу.
– Как дверь откроешь - сразу комбез расстегивай, с вот такой вот рожей.
– Выйдя вслед за мной на балкон, командир показал такую рожу, что я всерьез заволновался о своей невинности.
– Так она сразу поймет, что дело - не шутка. Верещать начнет, а ты ей - по морде. Несильно так, чтоб зубы остались. А как упадет...
– Что там?
– перебил я, вдосталь пресытившись описанием местных брачных обычаев.
Командир снял с плеча автомат и включил подствольный фонарик. В его свете я долго не мог понять, что за существа копошатся внизу, протягивая к балкону гибкие длинные отростки с шипами на концах. Больше всего они напоминали огромные подсолнухи. Только почему-то ходили, заполоняя пространство платформы.
Попав в круг света, один из подсолнухов выпустил в нашу сторону струйку жидкости со своего отростка. Она не долетела двух метров до балкона.
– А ты ему понравился, - усмехнулся командир.
– Это триффиды Уиндема, так их назвал Августин Сантос. Истреблять бесполезно, толпами набегают. Только на моей памяти две станции потеряли. И поезд...
Он повел фонарем, и на приличном отдалении я увидел очертания облепленного триффидами поезда. Ощутил его тихую и безысходную тоску по движению.
– Некоторые умники приходят сюда, чтобы кончать с собой, - поведал командир.
– Мы их потому и поселили поближе, чтоб удобней было. Кстати, дверь открытая была. Видно, кто-то уже успел.
Я вздрогнул и посмотрел на командира.
– Так это же она!
– Что?
– Командир перегнулся через перила.
– Ты видел останки?
– Нет! Но просто... Кому бы...
– Чушь!
– Командир за руку выволок меня с балкона.
– Ты просто не хочешь ее трахать, вот и тянешь время. Но это - единственный шанс, понимаешь? Готов? Раз, два, три!
Нет, я не успел подготовиться. Дверь, у которой мы остановились, распахнулась от пинка командира, ударилась о стенку внутри комнаты и вернулась обратно. Все, что я успел заметить - безжизненное женское тело, висящее посреди комнаты. Мне стало дурно. Я отошел к противоположной стене и присел возле балкончика.
"Ну, вот тебе и первая зарубка на стволе, - произнес в голове голос отца.
– Теперь понимаешь, о чем я?"
– Это не из-за моих слов, - прошептал я.
– Просто из-за того, что он погиб, а в этом нет моей вины.