Летящие к солнцу 1. Вопрос веры
Шрифт:
– Очень мило с их стороны.
По голосу я понял, что ведро останется чистым.
– Ух ты!
– проснулся Джеронимо.
– Ты писаешь в раковину? Мечта жизни! Я следующий.
– Никто не знает, как я оказался под кроватью?
– Есть подозрения, - сказала Вероника, выбираясь из постели.
– Ты храпел, пришлось скинуть тебя на пол и запинать под кровать. Хоть какая-то звукоизоляция.
Я, окончив туалет, сполоснул раковину и руки.
– А ты это сделала до или после того как постиралась?
Вместо
– Ладно этот!
– Вероника махнула на меня рукой.
– Но ты-то хоть постыдился бы!
– Мне нечего стыдиться, - заявил Джеронимо.
– Когда-то в детстве мы вообще купались в одной ванне. Кстати, почему мы больше так не делаем? Неужели что-то изменилось?
Не стану описывать, что за картины выдала мне больная фантазия. На несколько секунд я залип, глядя на растрепанную Веронику, которая сидела на кровати, болтая босыми ногами, и зевала.
– Куда уставился?
– Она перехватила мой рассеянный взгляд.
– У тебя великолепный пресс, - мигом нашелся я.
– Что нужно, чтобы накачать такой?
– Тестостерон, - отвернулась Вероника.
– Начнешь вырабатывать - скажи, посоветую пару упражнений.
Однако я прекрасно видел, что случайный комплимент угодил в цель. Веронике было приятно. Но хуже всего, что и Джеронимо это почувствовал: он застыл у раковины с глупой улыбкой, сложив из ладоней сердечко.
– Раковина!
– крикнула на него Вероника.
– Руки! Зубы!
Джеронимо вздрогнул, сердечко распалось.
– Как - зубы?
– переспросил он.
– У меня ведь даже щетки нет, рюкзак в камере!
– Рот прополощи - сойдешь за первый сорт.
– Ты хочешь, чтобы я склонился над раковиной, в которую...
– Сам виноват. Ты и твой драгоценный Николас.
Вздохнув, Джеронимо принялся ополаскивать раковину.
Когда мы, наконец, уселись за стол, Джеронимо не позволил снять с блюд крышки:
– Прежде чем мы начнем, я бы хотел извиниться за свое вчерашнее поведение, особенно - перед тобой, Вероника. Я зря сказал, что от тебя нет никакого толку. Если бы не ты, нас бы уже давно убили.
Вероника едва заметно покраснела и, пробормотав нечто неразборчивое, отвернулась. Джеронимо обратился ко мне:
– Николас, ты тоже прости за то, что выдумал про тебя несуществующую любовную историю. Тебе я очень благодарен за то, что ты здесь. Да, конечно, мы летели к солнцу, а оказались под землей, и это серьезный минус тебе, как водителю, но я видел, как ты стараешься, и очень это ценю.
Я кивнул с важным видом. И тут с Джеронимо будто порывом ветра сорвало напускную торжественность.
– Я вообще так рад, что мы все вместе, что мы - здесь! Ведь мы - настоящая команда, правда? Воины света, обреченные на успех! От нашего дыханья плавится лед, под нашими шагами расцветает
Он вытянул одну сжатую в кулак руку по направлению к Веронике, другую - ко мне.
Вероника прикоснулась кулаком к его кулаку, так же поступил и я. Потом наши взгляды встретились.
– Ну же!
– торопил Джеронимо.
– Сейчас это - буква "Л"! Я генерирую мощный поток, но он, разделившись, хлещет в пустоту с двух концов. Замкните контур, и мы, как катушка индуктивности, породим вокруг себя такое мощное поле, что стены падут и погибнут враги!
Я протянул над столом руку. Средний палец на ней все еще болел. Вероника ответила на жест, предварительно закатив глаза.
И тут, когда треугольник замкнулся, мне вдруг почудилось, будто по всем нам действительно пробежал электрический разряд. Закололо в ладонях, загудел мышцы, волосы Вероники, которые она еще не успела увязать в скучный хвост, приподнялись. Закричал, упав, мой эмоциональный двойник, и комнатка, в которой он жил, уменьшилась в размерах.
– А теперь, братья и сестры, - провозгласил Джеронимо, разорвав треугольник, - давайте вкусим эти благословенные грибы.
***
Джеронимо, не тративший перед сном время на постирушки, оказался самым дальновидным из нас. Когда с завтраком (пришедшимся на полночь) было покончено, пришел веселый командир и отвел нас в купальни, совмещенные с прачечной. Заняв три огромные ванны, разделенные бетонными стенами, мы провалялись там около часа, пока стиралась и сушилась наша одежда.
Потом, закутавшись в серые халаты, сели за стол со стоящим на нем самоваром, и тут уже к нам присоединился командир. Налил четыре чашки грибного чая. Чай оказался на диво неплох. Джеронимо даже сказал, что для мочи сифилитика это пойло обладает просто великолепными вкусовыми качествами.
Церемонно отпив крошечный глоток, военный поставил чашку и приступил к инструктажу.
– Совет два часа не мог решить, что с вами делать. Не все поверили в пророчество, но даже те, кто поверил, не очень-то поняли, зачем вы нам нужны. За вас только я был, да Никифор.
– И что порешили?
– спросила Вероника.
Командир поморщился, запустил руку в карман и бросил на стол перед Вероникой Чупа-Чупс. Говорил же, обращаясь исключительно ко мне.
– Чисто уголовно на вас, в принципе, всем плевать. Убийство списали, поразмыслив, на случайность - это я им объяснил, что броневиком в полете управлять нельзя. Ну а все, что потом - череда других случайностей.
Пока он говорил, Джеронимо, с надежной глядя на сестру, коснулся пластиковой палочки Чупа-Чупса. Видно, получив молчаливое одобрение, радостно схватил конфету и зашуршал оберткой.