Лев Лангедока
Шрифт:
Ей нет места в Шатонне. Леон был прав, утверждая, что ей не стоило приезжать сюда. Даже мысль о его близости с Элизой для нее невыносима, а ей приходится наблюдать за этим воочию. К Мариетте вернулась способность рассуждать здраво, и она немного успокоилась. Она покинет замок и продолжит свой путь в Венецию.
Тут до Мариетты донесся звук какого-то движения прямо под окном ее спальни. Она подошла и выглянула в окно. Оказалось, Леон помогает Элизе сесть в карету. Кучер на козлах щелкнул кнутом, и упряжка вороных лошадей повлекла
Вконец расстроенная, Мариетта отошла от окна. Теперь самое время уехать. Но она не может отправиться в дорогу в дорогом платье Селесты… Может, ее тетя подыскала бы для нее что-нибудь более поношенное и более подходящее для нее. Старенькое, уже не нужное платье одной из служанок.
Она с грустью прикоснулась пальцем к тонкой материи. Жаль расставаться с таким красивым платьем.
– С какой стати, скажите пожалуйста, вы обратились в бегство? – задала ей, без стука врываясь в комнату, взвинченная Селеста. – Леон пришел в бешенство оттого, что за ним шпионят.
– Я вовсе не шпионила за ним! – возмутилась Мариетта. – Это вам захотелось понаблюдать за ними. Я ничего не понимала до последнего момента.
– Хорошо, но раз уж вы все-таки поняли, вам стоило сообразить, что нужно вести себя тихо и спокойно. Леон вполне способен поколотить меня, хотя мне уже исполнилось шестнадцать!
Мариетта не имела намерения сообщать Селесте, что уже успела на собственном опыте познакомиться с этой чертой характера Леона. Вместо этого она сказала:
– Я уезжаю, Селеста. Мне хотелось бы повидаться с вашей тетей и попросить ее найти для меня какую-нибудь поношенную одежду, чтобы я могла вернуть вам ваше платье. Очень любезно с вашей стороны было одолжить мне его.
С этими словами она решительно вышла из комнаты, и Селеста вынуждена была последовать за ней.
– Вы уезжаете? И куда же, позвольте спросить?
– В Венецию.
– Но вы не можете уехать без позволения Леона!
– Я могу делать все, что хочу. И не обязана спрашивать у вашего кузена позволения на что бы то ни было.
Селеста покачала головой. Ей нравилась Мариетта, однако у ее новообретенной приятельницы какие-то странные представления о многом.
– Кузен Леон – граф, – произнесла она с придыханием, еле поспевая за Мариеттой по натертым до блеска ступенькам лестницы. – Когда он дома, все и каждый должны у него спрашивать позволения на что бы то ни было.
– А я не должна, – ответила Мариетта и, увидев тетю Селесты, направилась прямо к ней и заговорила тоже напрямик: – Благодарю вас, мадам, за вашу доброту ко мне и ваше гостеприимство, но я должна уехать. Я была бы очень вам признательна, если бы вы могли пожертвовать мне что-нибудь
Жанетта задумчиво вгляделась в неожиданно возникшую гостью. Слова ее прозвучали достаточно спокойно, но подозрительно блестевшие глаза свидетельствовали о непрошеных слезах, готовых вот-вот пролиться.
– Я уверена, что найду одежду для вас, моя дорогая. Прошу прощения за то, что нам пришлось сжечь то, в чем вы сюда приехали, но эти вещи уже невозможно было надевать.
Мариетта вспыхнула от стыда, а Жанетта обратилась к Селесте:
– Сходи-ка к Матильде и передай ей, что Леон большую часть дня проведет вне дома. Он уехал в Лансер.
Селеста с неохотой отправилась выполнять поручение. Это просто никуда не годится, подумала она. Вечная история: как только дела принимают занимательный оборот, ее непременно куда-нибудь отсылают.
Тем временем Жанетта увела с собой Мариетту из дома на яркое солнышко. Здесь никто не мог их подслушать, и она обратилась к гостье со словами:
– Не нужно испытывать неловкости из-за того, в каком виде находилось ваше платье, когда вы сюда приехали. Сын рассказал мне о том, что с вами произошло, и я все поняла.
Мариетта задержала дыхание, чтобы подавить готовый сорваться с ее уст возглас удивления. Ей и в голову не приходило, что эта женщина с безмятежно спокойным лицом, которая отнеслась к ней с такой подкупающей добротой, – мать Леона.
Жанетта провела ее через заросли диких цветов к садовой скамейке, наполовину обвитой плющом, и устало опустилась на скамейку. Мариетта, взглянув на ее бледное лицо, мгновенно забыла о собственных страданиях.
– Вам нездоровится? Могу я чем-то помочь?
Жанетта отрицательно мотнула головой и жестом предложила Мариетте занять место рядом с собой.
– От малейшего напряжения я чувствую себя слабой, как новорожденный младенец, – заговорила она, передохнув несколько минут. – В доме буквально нет ни одного места, где мы могли бы поговорить так, чтобы никто нас не подслушал, а Леон особо настаивал на том, чтобы обстоятельства, при которых он вас встретил, не стали поводом для пересудов. Боюсь, что крестьяне в Шатонне столь же легковерны, как и везде.
– Это одна из причин, по которой я хочу уехать. Леон… то есть ваш сын… граф…
Мариетта запуталась в словах. После того, что им довелось испытать вместе, ей казалось совершенно естественным употреблять в разговоре его имя, но так было до того, как она узнала о его положении в обществе.
Жанетта похлопала ее по руке.
– Леон – совершенно приемлемая для вас форма обращения к нему, она в той же мере уместна и в тех случаях, когда вы говорите о нем со мной. А если вы намерены уехать из-за того, что боитесь сплетен, которые могут возникнуть, если вы останетесь, то выбросьте эту чепуху из головы.