Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923
Шрифт:
Такой оптимистический вывод и вытекавшая из него рекомендация, как свидетельствовал уже имевшийся опыт и как в еще большей степени показали назревавшие события, не имел под собой никаких оснований. Троцкий, казалось бы весьма опытный и трезвый политик, в своем алма-атинском одиночестве оказался во власти необоснованных надежд и предположений. Таковые были присущи ему и ранее, но он обычно преодолевал их силой своего критического ума. Теперь же радужные надежды оказывались все более необоснованными и столь же цепкими. Троцкий надеялся, что центризм будет выделять из своей среды «правые» и «левые» элементы; произойдет дифференциация, бюрократы пойдут направо, рабочие — налево. «Чем принципиальнее, тверже, смелее будет наша позиция, тем быстрее и здоровее пойдет этот процесс дифференциации. Он, и только он несет с собой гибель правому крылу».
Совершенно очевидно, что это были прекраснодушные фразы, никакого отношения не имевшие к жестким политическим перспективам и планам Сталина. Потерявший всех своих сторонников, оставшийся в полной изоляции Троцкий к началу 1929 г. мог ожидать разве что прихода конца. Именно в этот момент произошло событие, которое, как представлялось Сталину, должно было поставить крест в политической карьере Троцкого. Но, как оказалось на поверку, стало единственной в те годы серьезнейшей ошибкой генсека, давшей возможность его заклятому врагу возобновить деятельность, восстановить свой международный авторитет, расколоть международное коммунистическое движение и перетянуть на свою сторону часть левых интеллектуалов за пределами Советского Союза.
2. Ошибка Сталина
Можно полагать, что в начале 1929 г. Сталин существенно переоценил степень влияния и авторитет Троцкого. Над «кремлевским горцем» по-прежнему витала тень всемогущего председателя Петроградского Совета времен Октябрьского переворота, организатора Красной армии и ее побед, могущественного наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета периода Гражданской войны, вождя мировой революции. Сталин и сам еще не осознал силу власти, которую захватил, превратившись в единоличного диктатора. Свойственные ему неторопливость в принятии решений и осторожность в их реализации на этот раз сослужили ему дурную службу. Вместо того чтобы умертвить Троцкого, Сталин выпустил его за границу. Он, безусловно, сожалел об этом трусливом решении всю свою жизнь, но не мог позволить себе в этой ошибке сознаться публично.
Сталин должен был заставить Троцкого покаяться и замолчать. Первое оказалось невозможным. Упрямый Троцкий не сдавался. Его революционный оптимизм не позволял согласиться с собственным поражением и победой Сталина. Разумеется, можно было заключить Троцкого в тюрьму или убить его. Казнь на основе судебного решения была исключена, так как при всем падении авторитета и влияния Троцкого (что Сталин недооценивал) его имя было известно всей стране и всему миру как вождя Октябрьской революции и руководителя Советского государства. После Ленина Троцкий все еще оставался вторым человеком в государстве, несмотря на то что он потерял свои чины, должности, сторонников и даже партбилет. Советским гражданам, от простого обывателя до Сталина, было абсолютно не важно, какой именно пост занимал Лев Давидович. Они очень хорошо знали, что, безотносительно постов, Троцкий всегда оставался тем, чем он был: Троцким.
Троцкий не повторил ошибки Ленина. Ленин позволил изолировать себя в Горках. До последней минуты Ленин создавал видимость отсутствия разногласий со Сталиным, поддерживая миф о любви и дружбе внутри советского руководства. В интересах единства партии Ленин не позволил себе сделать свою войну со Сталиным достоянием гласности, вынести сор из избы и уж тем более организовать свою фракцию, противостоящую сталинскому большинству. В результате Ленин тихо скончался в Горках в возрасте 54 лет, и, по прошествии десятилетий, с достоверностью неизвестно, как именно это произошло. Троцкий сделал свой спор со Сталиным публичным. Он не стал образовывать вторую партию, но это единственное, чего он не сделал. В рамках единой партии Троцкий провоцировал Сталина на все новые и новые репрессии, приковывавшие внимание советской и мировой общественности. По этой причине в январе 1929 г. с Троцким нельзя было расправиться так же тихо, как с Лениным в марте 1923-го. Нужно будет искать другое решение, и Сталин его нашел. Он изгнал своего главного политического противника за границу.
Сталин знал, в чем заключается его сила: в карательном аппарате, который подчинялся генсеку, в секретариате партии, который подчинялся генсеку, в Политбюро, которое подчинялось генсеку, в армии, которая подчинялась генсеку, в неограниченных государственных ресурсах, в том числе и финансовых, которые тоже находились в распоряжении генсека. Ничего этого в распоряжении высылаемого за границу Троцкого не было. В этом смысле Троцкий, с точки зрения Сталина, был совершенно бессилен, абсолютно не опасен и, скорее всего, недолговечен — в силу своего слабого здоровья и тех многочисленных невзгод, через которые ему конечно же за границей нужно будет пройти. Всего, всех и всегда боявшийся параноик Сталин, ни разу за десять лет советской власти не выехавший за пределы СССР, конечно же не исключал и в глубине души надеялся, что Троцкого за границей прикончит какой-нибудь террорист. А если такой естественный теракт не случится, его можно будет в конце концов, рано или поздно, организовать по линии советской разведки, созданной в свое время самим Троцким. Иными словами, все краткосрочные тактические задачи Сталина решались высылкой Троцкого. О задачах стратегических можно было пока не думать. Время решения этих задач еще не пришло.
Учитывая, что формировавшиеся за границей оппозиционные коммунистические группы были лишены финансовой помощи, оказываемой Москвой компартиям Коминтерна, и без серьезных финансовых вливаний они могли оставаться лишь слабыми и малочисленными сектантскими организациями, не имевшими существенного влияния в кругах левой общественности, Сталин не мог и не должен был предполагать, что Троцкому, без копейки денег, удастся объединить вокруг себя значительные международные левые силы. К тому же было много оснований считать, что против Троцкого будет работать и географический фактор: европейские страны, самостоятельно или под давлением советского правительства, откажутся принять Троцкого, и он вынужден будет прозябать в какой-нибудь отдаленной стране, не имея возможности поддерживать постоянный контакт со своими единомышленниками, пока его не настигнет, наконец, заслуженная кара в виде террориста-антикоммуниста или естественная смерть…
Был, правда, еще один вариант, который, по всей видимости, рассматривался Сталиным и его окружением, но, как точно известно, был отвергнут: ничего не менять в статусе Троцкого, оставить все как есть, держать Троцкого в алма-атинской или какой-то другой, более отдаленной внутренней ссылке, постепенно усиливая его изоляцию, перекрывая каналы возможных связей с единомышленниками и близкими, игнорируя существование Троцкого на съездах партии, конгрессах Коминтерна, в советской и международной коммунистической печати. Потерпевший почти полное политическое поражение, растерявший основную часть влиятельных сторонников, находившийся в изоляции, Троцкий, скорее всего, постепенно был бы забыт, после чего к нему можно было бы применить более жесткие санкции, вплоть до физического уничтожения и его, и близких ему людей. В конце концов, расстреляли ведь царскую династию, и ничего… Но это требовало времени, а Сталин хотел решить «проблему Троцкого» как можно скорее. Алмаатинец в «железной маске» Сталину был не нужен. Сам не зная, к какому решению придет окончательно, 16 декабря 1928 г. Сталин предъявил Троцкому ультиматум. В этот день в алма-атинской квартире Троцкого появился специальный уполномоченный ОГПУ, представившийся как сотрудник ОГПУ Волынский и передавший устный, не оставляющий следов письменного документа ультиматум (Троцкий донес его содержание до нас максимально точно).
Обратим внимание на то, как неопределенно звучало указание на перемену «места жительства». В контексте сказанного эти слова можно было трактовать как угодно: и как ссылку в более отдаленные районы СССР, и как тюремное заключение, и как высылку за границу, и даже как отправку на тот свет: «Работа ваших единомышленников в стране приняла за последнее время явно контрреволюционный характер; условия, в которые вы поставлены в Алма-Ате, дают вам полную возможность руководить этой работой; ввиду этого коллегия ГПУ решила потребовать от вас категорического обязательства прекратить вашу деятельность, — иначе коллегия окажется вынужденной изменить условия вашего существования в смысле полной изоляции вас от политической жизни, в связи с чем встает также вопрос о перемене места вашего жительства» [937] .
937
Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 308.
Совершенно очевидно, что это был ультиматум не ОГПУ, а лично Сталина, который, перед принятием очередного решения, хотел услышать, что именно на такое предложение ответит Троцкий. Упоминание об «изоляции» от «политической жизни» и палачу Сталину, и его жертве Троцкому не могло не напомнить о судьбе Ленина, которого Сталин с Дзержинским в свое время намеревались изначально «изолировать» только от «политической жизни». Но логика развивавшихся событий заставила их изолировать «любимого вождя» от жизни вообще. Ранее, 26 ноября 1928 г., на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) Сталин поставил вопрос «О контрреволюционной деятельности Троцкого». Решение, как совершенно секретное, было отправлено в «особую папку» [938] . Но и в «особой папке» никакого решения не оказалось. Формального письменного решения относительно судьбы Троцкого вынесено не было. В качестве постановления там фигурировала запись: «Предложить ОГПУ провести в жизнь решение ЦК» [939] . Но в чем заключалось это решение ЦК — было неизвестно. Сталин еще не решил, что делать с Троцким и в чем именно будет заключаться «решение ЦК».
938
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Ед. хр. 714. Л. 5.
939
Там же. Оп. 162. Ед. хр. 7. Л. 5.