Лейтенант Рэймидж
Шрифт:
А если предположить, что вместо этого фрегат отправится к Джильо или в Таламоне? В таком случае, с позиции у Пунта-Ливидония он сможет видеть оба этих порта, и хотя и не успеет добраться до корабля, звуки канонады вовремя раскроют его ошибку, и у них еще останется возможность попасть на точку рандеву у Джильо до рассвета, ведь для этого им придется проделать всего около двух миль. Действуя таким образом он ничего не теряет, в любом случае только выигрывает, особенно если боцман не сумел добраться до Бастии или там не оказалось свободного фрегата, чтобы отправить его на точку рандеву.
В этот миг на него упала тень. Подняв глаза, лейтенант увидел Джексона.
— Ну?
— Думаю, вам стоит об этом узнать, сэр. Доктор извлек пулю. Она оказалась маленькая, пистолетная.
— Как девушка?
— Ей пришлось не сладко, сэр. Пару раз она теряла сознание, но держится молодцом. Да и старый костоправ, похоже, знает свое дело.
— Он уже закончил?
— Еще минут десять, сэр. Я дам вам знать.
Джексон вернулся назад, и Рэймидж заметил, что он и Смит помогают доктору, склонившемуся над ложем. В воображении ему рисовались зонды и пинцеты, глубоко погружающиеся в огромную раскрытую рану. Лейтенант вздрогнул, и попробовал снова сосредоточиться на карте, однако линии побережья, аккуратные подписи, циферки, обозначающие промеры глубин — все это казалось ему расплывчатыми пятнами, надпись черной тушью, идущая по бумаге вплоть до Арджентарио, представала большим кровоподтеком, расплывшимся в Тирренском море.
— Она чувствует себя хорошо, — сказал доктор, держа в испачканной кровью руке платок и утирая с лица пот. — Действительно хорошо. Пуля застряла глубоко в мышце и по счастью в рану не попали обрывки ткани. К великому счастью.
Рэймидж почувствовал, что у него закружилась голова.
— Дорогой сэр, вы в порядке? — заволновался доктор.
— Да. Это просто усталость.
Доктор озабоченно посмотрел на него.
— Вам не о чем беспокоится, по крайней мере, что касается леди. А вам я прописываю сиесту.
Рэймидж улыбнулся.
— Я только хотел немного поговорить с ней.
При его приближении Джексон и Смит отошли в сторону, оставляя их наедине.
— Доктор сказал мне, что все идет хорошо.
— Да, он очень добр.
Боже, голос ее был слабым, лицо покрывала бледность. Глаза — эти прекрасные очи, смотревшие на него так повелительно в момент, когда она целилась из пистолета ему в живот, были исполнены боли, а веки потемнели от изнурения.
Тем не менее, она выглядела еще прекраснее: боль подчеркнула совершенство строения ее лица: брови, скулы, нос, подбородок, линия челюсти. Ее рот… Да, губы были слегка полновато-чувственны, чтобы считать ее черты классическими. Он вдруг заметил, что губы эти сложились в вымученную улыбку.
— Могу я поинтересоваться, лейтенант, что это вы рассматриваете с таким вниманием? Может быть, это хрупкое судно имеет некий дефект, который режет глаз моряка?
Он рассмеялся.
— Напротив. Моряк в восторге от судна, просто прежде у него не было возможности изучить его так внимательно.
— В ваши инструкции входит флирт, лейтенант?
Что это: ирония? Или ответный выпад на его сухое «мы исполняем свой долг, мадам», сказанное накануне? А может, что-то еще?
— Адмирал вправе ожидать, что мое поведение будет соответствовать требованиям, предъявляемым к джентльмену.
— Значит, вам предоставлена значительная свобода маневра, — сказала она. Но если серьезно: скажите, лейтенант, сколько нужно заплатить доктору?
— Боюсь, у меня нет денег.
— В таком случае воспользуйтесь моим кошельком, — сказала она, протягивая его Рэймиджу, — и заплатите, сколько он скажет.
— Да, разумеется. Мне нужно обсудить с ним детали.
Когда он подошел, доктор по-прежнему утирал с лица пот, хотя кровь с рук отмыть уже успел.
— Доктор, как чувствует себя пациент, и когда потребуется дальнейшее лечение?
— Принимая в расчет обстоятельства, состояние больной нормальное. Многое зависит от того, что вы планируете делать. Дальнейшее лечение? Да, ее нужно обязательно показать хирургу через пару дней, чтобы проверить состояние швов.
— Ее можно перевозить?
— Куда? И на чем?
— Куда? В порт, находящийся за много миль отсюда. На чем? На этой шлюпке.
— Путь далекий, шлюпка маленькая, а солнце палящее…
— Доктор, прошу вас, выражайтесь определеннее. Чем дольше мы пробудем здесь, тем больше шансов, что нас схватят, и тем дольше нам придется удерживать вас. Мне нужно решить, какой риск окажется наименьшим.
— Наименьший риск… — пробормотал доктор, — Необходимые лигатуры я поставил, снять их нужно будет через неделю… Рана вызвала контузию, но она не повлияет на процесс естественного выздоровления. Единственная проблема — если начнется нагноение. В таком случае это означает… — он провел ладонью поперек горла. — С одной стороны: несколько дней в открытой лодке, зной, плохая пища, с другой — темница в крепости Филиппа Второго… Она молода, крепка и вынослива…
Он посмотрел на Рэймиджа.
— Друг мой, есть, разумеется, немалый риск в том, что вы повезете ее в шлюпке. Но если в течение тридцати шести часов ее поместят под квалифицированный медицинский надзор, этот риск будет меньшим. Это не лучший выход — просто выбор меньшего из зол, как вы понимаете. Когда вы планируете отплыть?
— С наступлением ночи.
Доктор покопался в кармане жилета и извлек огромных размеров часы.
— В таком случае, если я осмотрю ее еще раз прямо перед отплытием, у вас будет добавочных восемь часов.
— Я надеялся, что вы предложите это, доктор, — сказал Рэймидж, и подумал: не выражение ли облегчения возникло на лице врача?
— Скажите, доктор: когда я привел вас сюда, не пришли ли вы к выводу, что вам не дожить до рассвета?
— Если признаться честно, мой юный друг, именно так я и подумал.
— Но я дал вам слово.
— Знаю. Но иногда, во имя достижения благих целей, человеку приходится выбирать меньшее из двух зол…
— Да, быть может, — рассмеялся Рэймидж. — Кстати, хм…насчет оплаты…
— Сэр! Даже не думайте! — доктор принял оскорбленный вид.
— Прошу вас, я ценю ваш поступок, но мы не бедняки.
— Нет. Я благодарю вас, но то немногое, что я сделал — сделал по доброй воле. И поскольку вы понимаете, что я не смогу предать вас, даже если бы хотел, скажу, что мне небезызвестно имя персоны, которую я имел честь лечить, хотя она об этом и не догадывается.