Лицедеи Гора
Шрифт:
— А теперь, — зловеще прошипел игрок, — повтори, что Ты только что сказала?
— Разрешите мне ползти к нему, чтобы предложить себя для его удовольствий, — прошептала Бина непослушными губами и, вскрикнув от боли, кувырком полетела не деревянные доски сцены.
Это игрок внезапно и сильно пнул её в бок. Левое запястье девушки было отмечено браслетом использования. На её шее красовался ошейник. На её бедре темнело выжженное раскалённым железом клеймо. Она была всего лишь испуганной, отброшенной пинком ноги господина рабыней, сквозь слёзы смотрящей на него, наказавшего её за то, что она вызвала его неудовольствие.
— Ты! Принадлежишь!
— Да, Господин, — всхлипнула она.
— Хм, кажется, этот игрок начисто лишён желания, расширить на Вас право пользования его женщиной, — заметил Белнар раздосадованному Теменидесу.
— Даже не вздумайте настаивать на матче между нами, Убар, — заявил Теменидес. — Я не собираюсь даже рассматривать возможность игры с подобным существом, с человеком такого вопиющего уродства, с тем, кто, согласно всем отзывам о нём, в лучшем случае не более чем отвратительный и безобразный монстр.
— Зато его рабыня изящна, — заметил Белнар. — Но очевидно Ты уже не хочешь узнать, как беспомощно, неистово и покорно отдаётся мужчине эта маленькая шлюха в ошейнике.
— Убар, — попытался было снова запротестовать Теменидес.
— Игра будет, — оборвал его Белнар.
— Принуждение меня к такой крайности, — заявил Теменидес, — может рассматриваться правительством Коса, как оскорбление всего государства.
Странное заявление, если не сказать больше. Каким образом такой банальный розыгрыш в отношении простого члена касты игроков в Брундизиуме, может повлечь за собой трения на уровне тронов?
— Очень хорошо — мило улыбнулся Белнар, — но в таком случае, Тебе придётся воздержаться от притязаний на эту женщину.
Теменидес до хруста сжав кулаки, устремив свои глаза на Бину, съёжившуюся под его пристальным взглядом.
— Игра! Игра! — принялись скандировать некоторые из мужчин в зале.
Теменидес обвёл зал яростным взглядом, а потом уставился на игрока.
— Возможно, великий Теменидес, который играет на самых престижных досках Коса, просто боится проиграть в товарищеской партии, или, назовём это случайным турниром этого вечера, тому, кого он считает простым фигляром и монстром, — предположил игрок.
Его предложение было встречено плохо сдерживаемым смешками окруживших их мужчин. Оскорблённый Теменидес даже покраснел от злости.
— Неужели я угадал? — невинно поинтересовался игрок.
— Я не играю с неотёсанной деревенщиной, — бросил Теменидес.
— Но я-то согласился пойти на это, — усмехнулся игрок в маске.
Тут уже мужчины не выдержали, по залу прокатилась волна хохота. Даже Белнар хихикнул. Теменидес покраснел уже так, что я начал опасаться, как бы его не хватил удар. Лишь костяшки на его кулаках побелели. Похоже, его настроение упало ниже некуда.
Бина стоявшая у ног игрока, задрожала и, пряча глаза, опустила голову.
Теменидес, с напускной неторопливостью, выпрямился. От его фигуры сразу повеяло угрозой и решимостью.
— Замечательно. Я буду играть с Тобой. Но только одну партию, и только с одним условием, что эта игра будет стоить потраченного мной времени, — негромко и чётко проговорил Теменидес.
В зале внезапно стало совсем тихо. От его тихих слов у многих по коже пробежал озноб. Клокотавший внутри него гнев был подобен побуждающемуся в своей берлоге от зимней спячки хищнику, форма и размеры которого пока ещё не видны пол толщей снега, но некие эманации его силы и опасности уже
— Мы будем играть, — продолжил он, — но, не ради простого права на пользование женщиной, а за право собственности над ней, чтобы победитель смог увидеть своё имя написанное на ошейнике, запертом на её горле. Далее, жизнь проигравшего, становится призом победителя, который сможет сделать с ним всё, что ему понравится.
— Но он — свободный мужчина, — запротестовал один из гостей, первым пришедший в себя.
Одно дело играть на женщину, которую гореане обычно рассматривают вполне пригодным объектом для приза или трофея, особенно если она изначально, является ничем, не более чем домашним животным, простым движимым имуществом, и совсем другое, поставить под угрозу свободу мужчины.
Теменидес даже не счёл нужным ответить на этот протест.
— В таком случае, если Вы вдруг сможете победить, и потребовать этот приз, что именно сможет доставить Вам удовольствие? — невозмутимо полюбопытствовал игрок.
— Увидеть, как Тебя сварят заживо в кипящем масле тарлариона, — небрежно бросил Теменидес.
— Понятно, — кивнул игрок, шикнув на застонавшую было Бину.
— Ну всё, теперь точно никакой игры не будет, — заметил один из мужчин сидевших за столом Убара.
— Ну что, приятель? — прищутился Теменидес.
— Согласен, — ответил игрок.
Большинство голых рабынь присутствовавших в зале, и даже некоторые из свободных мужчин открыли рты от удивления и ужаса.
— Нет, не надо Господин, прошу Вас! — непроизвольно вырвалось у Бины.
— А ну тихо, — бросил игрок, но нового удара не последовало.
— Да, Господин, — ответила девушка, глотая слёзы.
— Закрепите женщину, — приказал Белнар. — и пусть принесут сюда доску и фигуры.
Руки плачущей Бины крепко связали спереди. С потолка спустили кольцо, висевшее на веревке, одно из многих имевшихся в этом зале. Эти кольца, будучи опушены, оказывались приблизительно в шести — семи футах от пола, в пространстве не занятом столами. Подобные кольца могут служить различным целям, например, чтобы выставить на всеобщее обозрение провинившихся женщин, чаще всего обвинённых в неуплате долгов и приговорённых к рабству, или для публичного наказания рабынь вызвавших неудовольствие рабовладельцев. Но основное их назначение, состоит с том, чтобы выставлять напоказ захваченных, раздетых свободных женщин поверженных вражеских городов. Этих женщин, во время пира празднования победы, ласкают плетями, либо бьют ими, пока те не начнут умолять, чтобы им позволили прислуживать за столами в качестве рабынь, хотя и оставаясь всё ещё свободными. Ну и конечно, после того, как они отслужат, аном позже, их уведут вниз. А уже там, в подвале, этих женщин заклеймят, наденут ошейники и начнут обучать, интимно и не только, их новым условиям жизни.
Опущенное кольцо теперь покачивалось почти в центре зала в пространстве между столами. Через это кольцо пропустили верёвку, которой были связаны руки Бины, и девушка оказалась вздёрнутой к кольцу. Верёвку натянули так, что пятки рабыни немного оторвались от пола. Казалось, она стала ещё красивее и желаннее в таком беспомощном положении. Спина стала ещё прямее, живот — площе, маленькие груди — выше. Все линии её стройного, прекрасного тела, вытянувшегося в струнку вслед за связанными запястьями, казались продолжением уходящей к потолку верёвки, и были выставлены на всеобщее обозрение в самом их лучшем свете.