Лицо бездны
Шрифт:
– Легче-то - да, но вы же поймите, что как только мы дырку прорежем, оттуда засвистит: и пламя потушит, и воздух разом уйдет. А так я надрежу до пленки, тогда можно и рвануть концом через брашпиль.
– Все правильно, дай бог тебе удачи, - сказал стармех.
В чем не откажешь нашей системе, так это в удивительном умении срочно, шумно и щедро принять меры "ПОСЛЕ ТОГО КАК". Диву даешься - откуда враз появились бодрость и энергия у вчера еще сонно моргавших в президиумах бесчисленных заседаний глав, нач. и помов, кто выделяет и откуда берутся бессчетные суммы, фонды и лимиты, вчерашнее отсутствие которых, быть может, и стало основной причиной взрыва, пожара, морской или железнодорожной катастрофы, общественной несправедливости. Каким образом переродился вчера еще никого не желавший выслушать чинодрал самого высокого ранга, вдруг превратившийся "после того как" в вежливого, неглупого руководителя, умеющего и подобрать себе знающих людей и разумно последовать их совету. Полюбуйтесь-ка на работу штаба спасательных операций пароходства. Далеко еще до начала рабочего дня, темень на улице, а в кабинете начальника уже идет деловой и кому-то полезный разговор, так отличающийся от обычных бесплодных говорений по поводу обязательств на грядущую пятилетку, подведению итогов пресловутого соцсоревнования, обсуждению очередных руководящих писем "оттуда" и прочей обязательной, но никому не нужной ракушечной шелухи на теле пароходского организма. Анализируются радиосообщения с места аварии, после краткой и демократичной дискуссии принимаются, наверное, самые умные (учитывая отдаленность от места событий) решения, отправляются ЦЕННЫЕ УКАЗАНИЯ (в народе их давно уже обозначили кратко: ЦУ) и ЕЩЕ БОЛЕЕ ЦЕННЫЕ УКАЗАНИЯ - ЕБЦУ. Начальник пароходства Юрьев вполне уже овладел обстановкой, теперь он не позволит себе грызть ногти - он собран, строг, активен и мгновенно ориентируется в мнениях собравшихся специалистов штурманских, инженерных, спасательных и прочих служб. Отправив с посыльной текст ЦУ, он не забывает и о немаловажном для себя докладе - САМОМУ министру, сумевшему, как и он, сделать морскую карьеру, не отличая стеньги от гафеля, или форпика от форплехта. Нет, сейчас он не отправит доклад единолично, он весь - воплощение демократии.
– Вот послушайте, что я тут набросал шефу, учитывая наш сегодняшний спор, - сказал Юрьев, откладывая карандаш и беря в руки черновик радиограммы: "МОСКВА ЦМ ХОДУ СПАСАТЕЛЬНОЙ ОПЕРАЦИИ ББС БОЛЬШЕКАМЕНСК ДОКЛАДЫВАЮ... ПОМОЩИ СПАСЕНИЯ ЯПОНСКОЙ ФИРМЫ ОТКАЗАЛИСЬ ОБЕСПЕЧИМ СВОИМИ СИЛАМИ ТЧК ЮРЬЕВ
– Пойдет такой текст?
– оглядел Юрьев собравшихся.
– Отметьте, что работа спасателя сильно затруднена значительным волнением, - сказал с места начальник службы мореплавания.
– В радиограммах с "Селены" про волнение не сказано, - улыбнулся Юрьев догадливому заместителю.
– Ожидается шторм, надо написать уже сейчас, мало ли что может произойти.
– Предусмотрительно, - одобрил Юрьев.
– Дополняю.
– И еще о том, что дали указание всеми силами обеспечить спасение человека... третьего механика, взглянул он на пододвинутую к нему бумажку.
– По-моему, об этом не обязательно, ведь ясно, - сказал с неудовольствием Мельков.
– Это не помешает, - дружески улыбнулся ему Юрьев.
– Тысячу раз мы слышали: переходите дорогу в отведенном месте - и все же приходится об этом повторять, не так ли? Зазвонил один из пяти телефонных аппаратов на его столе. Начальник безошибочно поднял нужную трубку, прижал к уху. На лице его появилась приятная, но вместе с тем чуть ироническая усмешка. Прикрыв ладонью мембрану, он кивнул собравшимся.
– Дмитрий Иванович интересуется!
– Ему-то чего?
– недовольно сказал Мельков.
– Смотри-ка, чуть выдвинули уже и запрос! Занимался бы своими делами.
– Т-сс...
– показал ему палец Юрьев.
– Слушаю, Дмитрий Иванович, - сказал он в трубку.
– Рано ты на работе. Мы? Ну, нам положено, сам знаешь. ББС? Что сказать, все идет по плану... Я имею в виду не аварию, а спасение, усмехнулся он в ответ на замечание в трубке. Человек? Есть такой. Только что сменная радистка принесла радиограмму, - он порылся длинной рукой в ворохе бумаг, нашел нужный листок.
– Да, третий механик Максим Ковалев. Тебе? Зачем? Ну, если оч-чень надо, прикажу снять копию и занести тебе. Ничего, ничего, Ю АР ВЕЛКАМ, как говорят в Нью-Орлеане, штат Луизиана. Хе-хе, привет!
– Он положил трубку, нажал на кнопку, вызывая секретаршу.
– Наталья Сергеевна, там, кажется, не ушла еще сменная радистка, передайте ей копию этой радиограммы, попросите завести в райком, кабинет 305.
Люся Шелгунова возмутилась, когда Наталья Сергеевна передала ей копию радиограммы с просьбой начальника.
– Несите сами, если надо, я специалист, а не рассыльная!
– ее круглые с ободочками глаза загорелись праведным гневом.
Наталья Сергеевна давно знала Люсю и мягко, по-матерински, обняла ее.
– Люсенька, ну понятно, что не рассыльная, но это же шеф просит! Аварийная радиограмма!
– Она заглянула в гневные курочкины глаза и хитро прищурилась. А мужик в триста пятом кабинете тебе между прочим известен, он у нас работал в парткоме, Димка, помнишь?
– Народный контроль?
– Люся заулыбалась, но тут же снова закапризничала. Подумаешь, завоображал! Ладно, принесу, только я ему скажу, пусть растрясет телеса!
– А ты бы ему посодействовала!
– смеялась Наталья Сергеевна, поправляя радистке шубку с воротником ламы.
Геннадий Викторович был сварщик что надо, жаль, что ни на его судне, ни на спасателе не нашлось качественных электродов. Стармех Гусев выставил перед сварщиком замасленный ящик с электродами, повинился.
– Вот все, брат. Насчет того, как нас любят в снабжении, сам знаешь. Что наворовал в заводе, то и предлагаю.
– Ничего, коли сказано - "надо", пробьемся штыками, - подбодрил его Геннадий Викторович и спустился в прыгающую у борта спасателя шлюпку, а из нее перебрался на днище буксира. Первым долгом, по просьбе боцмана, приварили, несколько рымов для удержания концов, поданных со спасателя, трапа и разных приспособлений. Электромеханик показал процарапанный на борту прямоугольник.
– Вот нарисовал тебе отверстие, перестукивались с парнишкой.
– Не узко будет?
– усомнился сварщик.
– Узковато, конечно, да здесь не размахнешься, ширина шпации между шпангоутами - 230 миллиметров.
– Голова пройдет?
– примерился руками сварщик.
– Пройдет, остальное - само пролезет, так? Ну, благословясь, начнем.
– Он тряхнул головой, роняя перед лицом защитный темный козырек, и тронул электродом металл, разбудив ослепительную искру.
Максим Ковалев услышал сухой треск пламени, наверху покраснело раскаленное сваркой железо. Он схватил ключ, застучал.
– Левее! Левее!
Краснота послушно двинулась ближе к шпангоуту. Железо из красного сделалось алым, желтым, побелело - раскаленная капля упала в воду под ногами Максима, пшикнув облачком пара.
– Стой! Стой!
– закричал он.
– Не надо насквозь!
Вверху свистел уходивший под давлением Бездны воздух. Коварно клокоча, мелкие волны приближались к сиденью Максима. Он вскочил, сорвал с головы ветошь, ткнул в раскаленное отверстие. Жидкий металл капнул на рубашку, прожег тело - он почти не почувствовал боли. Ветошь затлела, Максим закашлялся, согнулся, сунул обожженную руку в воду. Глянул наверх - красная полоска медленно двигалась вдоль шпангоута, не прожигая обшивки.
– Поняли. Слава богу, поняли, - прохрипел он как заклинанье, корчась от боли.
– Ребята, я верил в вас, Спасите, спасите...
В это утро Виктория впервые не приготовила отцу завтрак. Бреясь в ванной, он гудел бодрым баритоном.
– Викулька, возьми себя в руки, еще ничего не известно, нельзя же так... После паузы спросил.
– Хочешь, я сам позвоню в пароходство Мелькову, мы с ним были на одном курсе. Позвонить?
– Он вышел в майке, с полотенцем на крепкой шее, растирая порозовевшие, тугие щеки кремом. "Какой ты у меня надежный!" подумала Виктория и всхлипнула, прижавшись лицом к теплому плечу. Он гладил ее волнистые волосы.