Лицо в окне
Шрифт:
– Война?
– перебил Таниэль.
– С Кезом?
– Ну да.
У него задергался глаз, и все мысли о доме вылетели из головы.
– Где я могу записаться на службу?
Таниэлю пришлось с восьмиста ярдов отстрелить пуговицы с пугала, чтобы убедить майора в том, что он на самом деле обученный пороховой маг. Его задело, что майор навострила уши, услышав имя отца Таниэля, но он проглотил гордость и три недели спустя числился капитаном ополчения Фатрасты в составе роты, направляющейся в болота.
Будет ли отец возмущен тем, что сын ввязался в чужой конфликт, или же станет гордиться его поступком?
Таниэль надеялся на последнее.
Он шагал вдоль рядов своей новой роты из примерно двух сотен солдат. Со штуцером на плече и походной сумкой на поясе, Таниэль единственный сохранял хоть какое-то подобие маршевого ритма. Остальные плелись как им вздумается, и колонна растянулась по извилистой дороге почти на полмили.
Он оглянулся. Высокие деревья - дубы, клены, ясени - утопали в зелени раннего лета, затрудняя обзор.
Поговаривали, что эти дороги патрулирует кезанская армия. Если полсотни кавалеристов выскочат из-за поворота у них за спиной, вся рота поляжет прежде, чем сможет рассеяться. Вот такие вояки.
Но с другой стороны, эти люди не солдаты. Фермеры и бродяги, которые сражаются за деньги или землю, чтобы так называемый Союз Фатрасты мог отвоевать у Кеза независимость.
– Чувствуешь запах?
– спросила Дина.
Таниэль посмотрел на нее краем глаза. На лбу у Дины выступил пот, но шагала она так легко, будто совершала послеобеденную прогулку. На первый взгляд и не скажешь, но пожилая священнослужительница уставала на марше меньше, чем ополченцы.
Таниэля впечатлило и изрядно раздосадовало, что она последовала за ним, когда он записался в ополчение Фатрасты. Она настаивала на том, что люди нуждаются в духовном руководстве, и майор Бертро согласилась.
Дина сказала, что пообещала присматривать за Таниэлем и ей не хотелось бы подводить его отца.
Не дай Кресимир кому-либо подвести Тамаса.
– Во имя святого Кресимира, что за вонь?
– спросил какой-то ополченец.
Несколько других проворчали тот же вопрос, и Таниэль принюхался, повернувшись в ту сторону, откуда дул ветер. Не пахло ничем, кроме дорожной пыли и немытых тел колонистов. Что бы это могло быть....
Вот оно. Вонь обрушилась на него, как потерявшая управление тачка с коровьими лепешками. Тяжелый, насыщенный запах, будто разворошили пролежавшие всю зиму гнилые листья и навоз.
– Это болото, - сказала Дина, жуя сорванный по пути стебель тростника.
– Его называют Тристанской низиной. Больше шести тысяч квадратных миль лесных топей. Чем дальше, тем хуже запах.
Она посмотрела на него, как будто это могло заставить его передумать.
– Вы хорошо знаете болота?
– поинтересовался Таниэль.
– Мы с мужем здесь проповедовали, когда были моложе. Понимаешь, в те времена...
– Понимаю. Я лучше схожу к майору.
Таниэль убежал к голове колонны прежде, чем Дина разразилась одной из своих многословных историй.
Майор Бертро верхом на лошади оказалась там, где дорога выныривала из леса и взбиралась на холм, по которому они поднимались. Ее лицо ничего не выражало, но бегающие глаза выдавали нервозность. Она поглаживала пальцами грубый шрам на шее. Об этом шраме никто не осмеливался говорить.
Она была родом из Кеза, но появилась на свет в одном из городков в горах так близко к границе, что с тем же успехом могла считаться и адроанкой. Подобно многим солдатам, завербовавшимся на эту войну, она провозглашала себя фатрастианкой.
И как у всех кезанских граждан, примкнувших к восставшим колонистам, у нее на голове была метка смерти. Бертро подняла воротник, чтобы скрыть шрам на шее, и кивком поприветствовала Таниэля:
– Капитан.
– Майор, - сказал Таниэль.
– Похоже, мы на месте.
Склон под ними постепенно переходил в плотную стену кипарисов. Деревья вырастали из мелководного заболоченного озера, и с вершины холма казалось, что леса простираются в бесконечность. Таниэль сразу понял, почему Тристанская низина считается идеальным местом для партизанских рейдов - она необъятная.
Никто не полезет за ними в эти болота.
– За кипарисами на многие мили заросли меч-травы, - сказала Бертро.
– Трава выше домов и такая густая, что через нее не продраться даже с мечом.
Ее пальцы медленно поползли обратно к шее. Она была красивой женщиной с золотой косой, перекинутой через плечо, и милыми пухлыми щечками. Таниэль заметил ее заинтересованный взгляд и решил, что, если бы не упомянул о ждущей его в Адро невесте, Бертро взяла бы его в оборот.
– Только бы дикари сдержали слово, - сказала Бертро. При слове «дикари» ее губы слегка скривились.
– Если мы залезем в болото и их там не окажется, чтобы нас провести, мы все пойдем на корм драконам уже ближайшей ночью.
– Драконам?
– переспросил Таниэль.
– Болотные драконы, - пояснила Бертро.
– Большие ящерицы. Больше лошади. Их челюсти перекусывают человека пополам.
Таниэль потрогал чехол со штыком на бедре. О гигантских ящерицах его не предупреждали. Упоминали змей. Эти твари ему тоже были не по душе, но в пороховом трансе он двигался быстрее, чем атакующая змея.
Сильнее ли он болотных драконов?
Таниэль достал из сумки на поясе табакерку и высыпал немного черного пороха на тыльную сторону ладони. Втянул его одним вдохом, и мир словно всколыхнулся и искривился под ним. Он расставил ноги пошире, чтобы не упасть, и через мгновение все снова обрело резкость, став четче, чем раньше.