Лихие люди
Шрифт:
Дорога, по которой Ванька шагал – становилась всё уже и уже, постепенно превращаясь в тропку. А потом как-то внезапно Ванька обнаружил – что и тропка тоже исчезла, и он стоит посреди лесной чащи, совершенно не зная, в какую сторону ему идти. И по закону подлости – именно в этот момент в животе заурчало. Ванька понял, что хочет есть.
Первые несколько дней, Ванька питался сухарями, потому что сразу обнаружил – что положив в котомку еду, его отец не положил туда огниво, а потому костёр было развести нечем, и кашу сварить было нельзя. Почему отец не положил
Ванька аж зубами заскрежетал от злости и досады – но делать было нечего. Сжевав сухари – Ванька стал думать, что делать дальше. Надо было добывать себе пищу, но Ванька никогда далеко не уходил в лес, и мало что знал. Грибы и ягоды он сразу же отмёл – так как слышал про бледные поганки и волчьи ягоды, но какие они из себя – не знал. Потому ни то, ни другое – он решил не собирать ни в коем случае.
Надо было охотиться. Но как? Голыми руками? Оружия у Ваньки никакого не было. Да и потом, даже убей он дичь – как готовить-то её? Огня ведь всё равно нет. А потому – Ванька несколько дней подряд жевал пшённую крупу, запивая её водой из найденного им в лесу родника.
Однако, голод – не тётка. Пришёл день, когда закончилась и крупа. Тогда Ванька понял, что ещё немного – и можно будет ложиться помирать. Голод медленно и постепенно делал его слабее.
А посему, пока ещё сохранялись силы – Ванька своротил дерево, обломал у него ветки, и сделал из его ствола себе дубину. С этой дубиной Ванька теперь и шлялся по лесу, подстерегая дичь. Но никого подстеречь и убить – Ванька, естественно, не смог. Огромный, со своим не менее огромным бревном в руках – он был виден зверям за три версты, и все убегали, едва завидев Ваньку вдалеке.
Ванька злился, ругался на убегающих животных последними словами, и продолжал блуждать по лесу.
И вот как-то раз, Ванька, блуждая по лесу – наткнулся на попавшего в силок зайца. Откуда взялся этот силок, и чей он был – Ванька не задумывался, настолько одурел он от голода. Поэтому он тут же свернул зайцу голову, вынул его из силка, и принялся сдирать с него шкуру, и есть ещё тёплую сырую зайчатину.
Съев зайца, Ванька выбросил шкуру и ушёл. С той поры, Ванька ежедневно наведывался к этому силку. Три дня в силке ничего не было, а на четвёртый – в силке снова был заяц. Ванька, как и в первый раз – своротил зайцу шею, и сожрал его в один присест.
На следующий день, Ванька снова пришёл к силку – в силке было пусто. И только он собирался уходить, как вдруг услышал за спиной голос:
– Так вот значит, кто дичь мою из силка таскает!
Ванька вздрогнул от неожиданности, и обернулся. Он увидел, что шагах в двадцати от него стоит какой-то мужик, с луком в руке. Мужик был гораздо ниже Ваньки по росту и явно уступал по силе, а потому Ванька ничуть не испугался. Наоборот, увидев мужика, он
Мужик, с быстротой молнии выхватил стрелу из колчана, висевшего за спиной (колчан Ванька поначалу даже не заметил), направил лук на Ваньку и сказал:
– Ещё шаг, и эта стрела будет торчать из твоей глупой башки.
Ванька остановился, посмотрел на мужика, и аж ногами затопал от злости. Огромный рост и поистине богатырская сила его – здесь ничего не стоили. Сделай Ванька ещё шаг – и пиши пропало, сразу было видно, что мужик не расположен шутки шутить.
Ванька стоял и гневно смотрел на мужика, а мужик – казалось, наоборот был чрезвычайно спокоен. И хотя лук он опускать не торопился, но, тем не менее, решил осведомиться у Ваньки:
– Сколько раз дичь из моего силка таскал?
– Два. – честно ответил Ванька.
– И какая дичь была?
– Зайцы.
– Оба раза зайцы?
– Да.
Мужик немного помолчал, потом спросил снова:
– И зачем ты из чужого силка дичь таскал?
– Есть хотел. – снова честно признался Ванька.
– А сам, почему дичи себе не наловил?
– А как? – в голосе Ваньки слышались обида и отчаяние.
Мужик внимательно оглядел Ваньку с его огромной дубиной, и спросил:
– Из лука стрелять умеешь?
– Нет.
– Вообще что ли охотиться не умеешь?
– Не умею. – Ванька почему-то даже почувствовал себя виноватым в том, что не умеет охотиться.
Мужик снова внимательно оглядел Ваньку и спросил:
– А почему вокруг силка валялись кости и клочья шерсти? Ты что, этого зайца на части разорвал что ли?
– Нет, шкуру снял да сожрал. – ответил Ванька.
– Сырого?
– Сырого.
– А почему не зажарил?
– Костёр развести нечем, огнива нет.
– А что у тебя вообще есть, кроме этой дубины?
– Ничего.
– И еды никакой?
– Никакой. Были сухари, да пшённая крупа – но я всё съел.
На это раз мужик задумался надолго. Всё ещё направляя на Ваньку лук, он стоял и о чём-то думал, что-то прикидывал в уме. Время тянулось для Ваньки невыразимо медленно, страшно хотелось есть.
Наконец, мужик, казалось, что-то надумал. Он без страха опустил лук, повернулся к Ваньке спиной и зашагал куда-то, бросив через плечо:
– Пошли, накормлю.
Ванька, конечно, мог бы огреть мужика сзади дубиной, но от такой неожиданной помощи, откуда не ждали – вся ванькина злость сразу куда-то испарилась. К тому же Ванька понимал – ударь он сейчас мужика – не видать ему еды, как своих ушей. Конечно, наверняка у этого мужика есть своё лесное убежище – но поди найди его в лесу. Нет, этот мужик сейчас был для Ваньки – прежде всего тем, кто может спасти от голода – а потому, трогать его нельзя было ни в коем случае.
Так они и шагали по лесу – впереди мужик (это был, конечно же, никто иной как Родион), а позади Ванька. Примерно через полчаса они подошли к землянке, и Ваньке пришлось согнуться в три погибели, чтобы забраться внутрь.