Лионель Линкольн, или Осада Бостона
Шрифт:
Сраженіе при Бенкеръ-Гилл произошло тогда, когда еще сно на лугахъ не было убрано, но съ тхъ поръ миновали лтнія жары, прошли ноябрьскіе заморозки съ паденіемъ листьевъ и начались февральскія бури и мятели, а маіоръ Линкольнъ все еще лежалъ на той самой постели, куда его перенесли раненаго, въ безсознательномъ состояніи, съ роковыхъ холмовъ Чарльстоунскаго полуострова. Пуля, засвшая въ тл Ліонеля, приводила въ смущеніе лучшихъ англійскихъ хжрурговъ. Положеніе ея было таково, что для ея извлеченія требовалась очень рисковакная операція, на которую хирурги никакъ не могли ршиться. Если бы дло шло о простомъ смертномъ, они бы, вроятно, не стали долго раздумывать, но вдь Ліонель былъ единственный наслдникъ Линкольновъ.
Наконецъ, изъ Европы пріхалъ молодой, предпріимчивый хирургъ, когорому еще нужно было длать карьеру. Будучи, можетъ быть, учене и искусне своихъ коллегъ, онъ призналъ операцію необходимой и возможной. Коллеги презрительно улыбнулись, а онъ въ отвтъ на ихъ улыбки презрительно промолчалъ. Въ конц концовъ друзья Ліонеля, не видя улучшенія, согласились на операцію, и когда смлый молодой хирургъ сдлалъ ее, то она блистательно удалась. Пуля была извлечена, и Ліонель вступилъ на путь выздоровленія.
Кто былъ искренно радъ выздоровленію маіора, такъ это его Меритонъ. Фатишка-лакей былъ всей душой привязанъ къ своему барину.
— Вдь васъ ранили беззаконно, сэръ, — говорилъ онъ. — Кром раны мушкетной пули, вы получили нсколько ранъ штыкомъ и по васъ прохала кавалерія. Я это знаю отъ солдата изъ Ирландскаго Королевскаго полка. Онъ лежалъ рядомъ съ вами и тоже остался живъ, и можетъ все это подтвердить. Если бы вамъ понадобилась пенсія, онъ бы все это показалъ подъ присягой. Отличный человкъ этотъ Теренсъ.
— Хорошо, хорошо, Меритонъ, — сказалъ, улыбаясь, Ліонель и машинально ощупалъ свое тло, когда Меритонъ затоворилъ о штыковыхъ ранахъ. — Только, должно быть, этотъ солдатикъ приписалъ мн свои собственныя поврежденія. Немного спуталъ. Рану пулей я признаю у себя, но штыкомъ меня, кажется, никто не ударялъ, и кавалерія меня не топтала.
— Какъ же вы признаете рану пулей, когда вы и пули-то еще не видали? — возразилъ Меритопъ.- A я, сэръ, могу вамъ ее показать. Я ее спряталъ и буду беречь всю жизнь, а когда умру, велю положить съ собой въ гробъ. Она пробыла семь мсяцевъ у васъ въ тл, а теперь находятся у меня въ карман. И молодчвна же этотъ молодой хирургъ, который сумлъ ее вытащить. Вдь какъ трудно было: мшала какая-то артерія… забылъ, какъ она называется.
Говоря это, Меритонъ показалъ барину сплющенную пулю.
Ліонель протянулъ руку къ кошельку, который Меритонъ каждое утро клалъ ему на столъ и каждый вечеръ убиралъ, досталъ изъ него нсколько гиней и подалъ ихъ Меритону, говоря:
— Вотъ этого золота, кажется, будетъ достаточно для того, чтобы уравновсить эту пулю. Двайте ее куда хотите, но чтобъ я больше никогда ее не видалъ.
Меритонъ хладнокровно взглянулъ на оба металла, какъ бы соображая стожмость золота, по сравненію со свинцомъ, потомъ небрежно сунулъ гинеи въ одинъ карманъ, а пулю завернулъ въ бумажку я спряталъ въ другой.
— Я вдь все это время былъ не въ полномъ сознаніи, пока не вынули пулю, — продолжалъ Ліонель, — и помню все лишь очень смутно съ тхъ поръ, какъ меня ранили на холмахъ Чарльстоуна. Мн кажется, что все это время я былъ не въ полномъ разсудк.
— Боже мой, сэръ! Вы иногда меня бранили, иногда хвалили, но длали все какъ-то вяло, безучастно. У васъ давно не было такого хорошаго лица, какъ сегодня утромъ.
— Очевидно, меня раненаго перенесли въ домъ къ мистриссъ Лечмеръ; я узнаю комнату и обстановку.
— Дйствительно, сэръ, мистриссъ Лечмеръ потребовала, чтобы васъ перенесли къ ней въ домъ. Это лучшій домъ въ город. Но она, повидимому, утратитъ на него свои права, если съ вами что-нибудь случится.
— Съ чего вы это взяли?
— Съ ея словъ. Она сюда ходила каждый день навщать васъ, и я самъ слышалъ, какъ она говорила сама съ собой, что если вы умрете, то погибнутъ вс надежды ея семьи.
— Такъ вотъ кто это ко мн приходилъ: мистриссъ Лечмеръ! — задумчяво проговорилъ Ліонель. — Кажется, я помню, что къ моей постели часто подходила женщина, но только молодая, моложе моей тетки и гораздо подвижне.
— И вы не ошибаетесь, сэръ. За вами ходила такая сидлка, лучше которой не найдешь не только здсь, но даже въ Лондон.
Поссетъ [8] и негусъ [9] она приготовляетъ, какъ никто.
— Кто же эта талантливая особа?
— Миссъ Агнеса, сэръ. Миссъ Агнеса Дэнфортъ. Замчательно ходитъ за больными, сэръ, хотя и не охотница до королевскихъ войскъ, это видно.
— Миссъ Дэнфортъ! — разочарованно повторилъ Ліонель. — Но вдь не одна же она все время за мной ходила, надюсь? Помогалъ же ей кто-нибудь?
8
Питье изъ вина съ сахаромъ и мускатнымъ орхомъ.
9
Питье врод лимонада съ виномъ.
— Извините, сэръ. Я тоже ходилъ за вами. Длалъ, что могъ. Но, конечно, гд же мн приготовить негусъ такъ, какъ это длаетъ миссъ Агнеса…
— Васъ послушать, такъ я все это время только и длал, что дилъ вино. Довольно о напиткахъ, Меритонъ. Это скучно. Скажите лучше, навщалъ ли меня кто-нибудь изъ друзей и знакомыхъ.
— Простите, сэръ. Командующій войсками каждый день присылалъ кого-нибудь изъ своихъ адъютантовъ узнавать о вашемъ здоровь. Лордъ Перси самъ зазжалъ нсколько разъ.
— Ну, это все свтскіе визиты. A изъ бостонскихъ родныхъ? Миссъ Дайнворъ ухала изъ города?
— Нтъ, сэръ, — отвчалъ Меритонъ, хладнокровно разставляя всевозможные пузырьки и рюмки на стол. — Эта миссъ Сесиль такая домосдка
— Здорова она?
— Какъ я радъ, что вы такъ говорите. Съ живостью съ такой. Да, сэръ, она здорова. Не слыхалъ, чтобы она была больна. Но ей куда до своей кузины, до миссъ Агнесы! Ta такая знающая, энергичная, дятельная.
— Чудакъ! Почему вы такъ о ней судите?
— Она лнива, никогда не занимается женскими работами. Она здсь у васъ, сэръ, просиживала цлымй часами на томъ самомъ кресл, на которомъ вы изволите сидть, и не двигалась, а только вздрагивала, когда вы, бывало, вздохнете или простонете. Я думаю, что она сочиняетъ стихи, потому и любитъ такъ неподвижность.