Лишь одна музыка
Шрифт:
Джулия смотрит на меня с удивлением.
— Люк его позвал, — объясняю я.
— Ах да, конечно, — говорит Джулия.
Базби уносится полаять на ветер. Люк — за ним.
— Прошло три дня, — говорю я.
— Да, — говорит Джулия, улыбаясь мне.
— Я был так счастлив. Я по-прежнему так счастлив. Но почему ты исчезла?
— Я не исчезла. Вот она я.
— А ты счастлива?
— Я... ну как я могу ответить на этот вопрос? Но я счастлива тебя видеть.
— Вы правда часто
— Не так часто, на самом деле. Пару раз в месяц или около того. Зимой реже. И ведь мы действительно встретились здесь случайно, нет?
Я начинаю хохотать. Она тоже. Люк возвращается. Он смотрит на нас довольно спокойно, немного нахмурившись, пока мы не перестаем.
— Мам, давай поведем Базби вокруг Круглого пруда, — предлагает Люк, четко выговаривая слова и так, что слышны остатки акцента, должно быть бостонского.
Он смотрит на меня с интересом. А я смотрю на него. Красивый ребенок, с волосами гораздо темнее, чем у Джулии, — такими, какие у него могли бы быть, если бы он был нашим сыном.
— Думаю, пора возвращаться, — говорит Джулия. — Очень скоро стемнеет.
— Это была белка, — говорит Люк мне, чтобы потянуть время. — От белок он с ума сходит. Еще пять минут. Честное слово, мам.
— Люк, я сказала «нет», — говорит Джулия довольно строго. — И я достаточно нагулялась.
— Майкл может нас отвести, — говорит Люк, хватая меня за руку. — Базби он нравится.
И Базби, будто чтобы подтвердить это, возвращается и останавливается перед нами, внимательно слушая.
Джулия смотрит на меня, я — на нее, Люк — на нас обоих, Базби — на всех троих.
— Если ты не вернешься через десять минут, Люк, я завтра положу тебе к ланчу яблоко.
— Ой, фу, как страшно! — говорит Люк, улыбаясь. — Что может быть хуже, чем найти в яблоке червяка? — спрашивает меня Люк.
— Ну, Люк, — говорит Джулия.
— Так что же? — спрашиваю я.
— Найти в яблоке половину червяка, — говорит Люк и радостно хохочет.
Его мать, которая это слышала, наверное, уже раз сто, слегка нахмуривается. Его мать... Его мать... Что она думает, когда доверяет мне своего сына?
Когда мы с Люком доходим до Круглого пруда, он говорит:
— Нет, не по часовой стрелке, против часовой стрелки. Базби так больше нравится.
— Разве вы, американцы, не говорите «против движения часовой стрелки»?
— Да, наверное. Мой папа как-то сказал так. Но тут я англичанин. Откуда ты знаешь мою маму?
— Мы познакомились в Вене.
— Это было до того, как я родился.
— Действительно.
Люк, кажется, задумался. Базби уносится прочь, затем возвращается, чтобы полаять, довольно доброжелательно,
— На самом деле меня зовут Люциус, — делится Люк. — Люциус Хансен. Моего дедушку тоже звали Люциус.
— Но тебя все зовут Люк?
— Ну да. Чем отличается утка от балерины?
— Ты сказал «утка» или «шутка»? — вдруг стало неясно, что он говорит.
— Утка, глупый. Ой, прости. Утка.
— Ну я не знаю. Одна толстая и летает, другая тонкая и умирает.
— Балерина не умирает.
— В «Лебедином озере» умирает.
— Что такое лебединое озеро?
— Это балет: знаешь, когда люди танцуют на сцене. Не очень интересно. Музыка, однако, красивая.
— Вообще-то, это неправильный ответ, — говорит Люк, не очень слушая меня.
— А какой правильный?
— Одна крякает в болоте, другая кружится в балете.
Мы оба смеемся. Базби бежит к нам, отряхивая воду.
— Ты сам сочинил? — спрашиваю я. — Неплохо.
— Нет, я прочел это в книге загадок. Папа мне подарил на Рождество. Он подарил мне три книги: книжку загадок, книжку самолетов и книжку про марки.
— А про динозавров — нет?
— Динозавры вымерли, — провозглашает Люк.
— Что это за порода? — спрашиваю я. — Какой-то гигантский лабрадор?
— Лабрадор? — восклицает Люк презрительно. — Это леонбергер. На самом деле он еще щенок. Ему одиннадцать месяцев.
— Щенок? — восклицаю я. — Но он же большой, как лев.
— Он довольно глупый, — доверительно сообщает Люк. — Недавно он наелся травы с улитками и получил диспепсию или что-то такое.
Словарный запас Люка велик не по годам.
— Что это за история с яблоками к ланчу? — спрашиваю я его.
Он кривит лицо:
— Я не люблю яблоки.
— Все дети любят яблоки.
— Я — нет. Я предпочитаю персики. Или апельсины. Или еще что-нибудь.
Когда мы обошли пруд наполовину, Люк говорит:
— Ты встретил маму до того, как она встретила папу?
Кажется, ему это не нравится.
— Что? А. Да. Мы учились вместе. Я музыкант.
После короткой паузы Люк, переварив эту информацию, наконец говорит:
— Мама заставляет меня заниматься на фортепиано. Я ей говорю, что хочу быть пилотом, так что мне это ни к чему, но она не слушает. Вообще.
— А тебе нравится?
— Да, ничего, — говорит Люк, вглядываясь в воду, добавляя что-то невнятное про гаммы.
— Я не понял, что ты пробормотал.
— Я так разговариваю, — неожиданно мрачно говорит Люк.
— Но ты только что говорил очень разборчиво.
— Это потому, что маме трудно меня слушать. Она глухая... Ой! — Он зажимает себе рот обеими руками.