Литературные воспоминания
Шрифт:
делом праздным и говорить о них начинали тогда, когда в применении своем они
достигали или комического, или трагического абсурда. До тех пор это были
явления, для всех давно отпетые и похороненные. Вспоминали о них особенно, когда настояла надобность ускольз-нуть из когтей того или другого из мертвецов, ходивших по земле, и пускавшегося неожиданно преследовать живых людей.
Взамен на первом плане стояли европейские дела, учения, открытия; они и
составляли господствующую ноту в разговорах.
другая красная нитка через всю многообразную сеть узоров свободной беседы в
Соколове. Она-то и давала предчувствие об общем происхождении и родстве всех
мнений и мыслей, там высказывавшихся, несмотря на частую их
противоположность. Прежде всего следует заметить, что в Соколове не
позволялось только одного — быть ограниченным человеком. Не то чтоб там
требовались непременно эффектные речи и проблески блестящих способностей
вообще; наоборот, труженики, поглощенные исключительно своими
специальными занятиями, чествовались там очень высоко— но необходим был
известный уровень мысли и некоторое достоинство характера. Воспитанию
мысли и характера в людях и посвящены были все беседы круга, о чем бы они, в
сущности, ни шли, что и давало им ту однообразную окраску, о которой говорено.
Еще одна особенность: круг берег себя от соприкосновения с нечистыми
элементами, лежавшими в стороне от него, и приходил в беспокойство при
всяком, даже случайном и отдаленном, напоминовении о них. Он не удалялся от
света, но стоял особняком от него,— потому и обращал на себя внимание, но
вследствие именно этого положения в среде его развилась особенная чуткость ко
всему искусственному, фальшивому. Всякое проявление сомнительного чувства, лукавого слова, пустой фразы, лживого заверения угадывались им тотчас и везде, где появлялись, вызывали бурю насмешек, иронии, беспощадных обличений.
Соколове не отставало в этом отношении от общего правила. Вообще говоря, круг
этот, важнейшие представители которого на время собрались теперь в Соколове, походил на рыцарское братство, на воюющий орден, который не имел никакого
письменного устава, но знал всех своих членов, рассеянных по лицу пространной
земли нашей, и который все-таки стоял, по какому-то соглашению, никем, в
сущности, не возбужденному, поперек всего течения современной ему жизни, 192
мешая ей вполне разгуляться, ненавидимый одними и страстно любимый
другими.
XXVII
История последовавших вскоре внутренних разногласий «западной» партии
достойна не менее внимания, чем и история ее возникновения и влияния в
обществе. За протестом московских друзей против исключительного европеизма
Белинского
главнейшие его представителя, Герцен и Грановский, разошлись по вопросам, возникшим в конце концов на почве той самой западной цивилизации, явлениями
которой они так занимались. Толчок к новому подразделению партии дали уже
идеи социализма и связанный с ними переворот в способе относиться к
метафизическим представлениям. Самые первые проблески этого разногласия
между друзьями оказались опять в Соколове, хотя разгар спора, со всеми его
последствиями, относится уже к следующему, 1846 году. Позволяю себе
остановиться теперь же на этой подробности, которая, в различных видах и
формах, повторялась и во многих других кружках и отделах нашего
«западничества».
Кому не известно, что, собственно, русский социализм или то, что можно
назвать народными экономическими представлениями, заключался в очень ясных
и узких границах, состоя из учения об общинном и артельном началах, то есть из
учения о владении и пользовании сообща орудиями производства. В этом
скромном, ограниченном виде, данном всей нашей историей, русский социализм
и был поставлен впервые на вид славянофилами, с прибавкой, однако ж, что он
может служить не только образцом экономического устройства для всякой
сельской и ремесленной промышленности, но и примером сочетания
христианской идеи с потребностями внешнего, материального существования
[228]. На эту-то прибавку именно западники наши и не согласились: они
отвергали ее самым положительным образом, признавая, что русская община
спасает интересы народа в настоящую минуту и дает ему средство бороться с
несчастными обстоятельствами, его окружающими, но за общинным владением
они не признавали никакого всесветного экономического принципа, который мог
бы быть годен для всякого хозяйства. Временное значение артели и общины
западники подтверждали примером точно таких же установлений, являвшихся у
всех первобытных народов, и думали, что с развитием свободы и благосостояния
русский народ и сам покинет эту форму труда и общежития. Убеждения эти
принадлежали и современной им политико-экономической науке, которая вместе
с ними признавала общин-ный порядок производства ценностей и равномерного
распределения земли и орудий труда не более как мероприятием против голода со
стороны нищенствующего, младенчествующего народного быта и не позволяла
питать никаких надежд на приобретение им в будущем какого-либо
политического или экономического значения. В таком виде представлялся