Литературные воспоминания
Шрифт:
вызванные ею мнения реакционно настроенных дворянских кругов, всячески
сопротивлявшихся отмене крепостного права. Белинский, характеризуя позицию
«верхов» в вопросе об отмене крепостного права, писал П. В. Анненкову (1—10
декабря 1847 г.): «Трудность этого решения заключается в том, что правительство
решительно не хочет дать свободу крестьянам без земли, боясь пролетариата, и в
то же время не хочет, чтобы дворянство осталось без земли, хотя бы и при
деньгах» (Белинский,
[081] В журнальном тексте («Библиотека для чтения», 1857, № 11, отд
«Науки», стр. 49—50) в этом месте следовали слова, опущенные в издании
Воспоминаний и критических терков: «На первых порах Гоголь силится оживить
все старые свои убеждения и примирить их с новым воззрением: он поясняет, оправдывает, изменяет смысл новой теории, возбудившей такой ропот, чтобы
спасти от нее что-либо. Попытка напрасная! Корень созерцания, добытого с таким
трудом, могущественно врос в его сердце и никаких прививок к себе не
допускает. Обязанный уступить требованием современной жизни и неизбежным
условиям творчества, Гоголь страдает и изнемогает под этим игом. Создание
делается нравственной мукой. Жизнь его неожиданно разошлась двумя струями, двумя течениями, и чем более старается он прорыть им одно общее ложе, тем
сильнее расходятся они в разные стороны. Измученный и подавленный
395
неблагодарным трудом, он в третий, последний раз уничтожает рукопись
«Мертвых душ», но уже вполне и навсегда, и нисходит сам в могилу».
ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ 1838—1848
В «Замечательном десятилетии» наиболее ярко проявилось свойство
Анненкова-мемуариста, подмеченное И. С. Тургеневым, его «энциклопедически-
панорамическое перо» (см. письмо к Анненкову от 15/27 февраля 1861 г.).
Сложность темы, многоплановость материала обусловили и форму воспоминаний
— членение их на массу небольших главок, содержащих то живые зарисовки, то
критические экскурсы и раздумья автора.
Анненков долго вынашивал «Замечательное десятилетие». Поначалу, как
всегда у Анненкова, это были «разбросанные заметки», отдельные наблюдения и
мысли, которые он заносил на бумагу по мере их возникновения. По-видимому, ими то он и пользовался, рассказывая П. Г. Чернышевскому в начале пятидесятых
годов о Белинском. И лишь впоследствии, уже в семидесятых годах, из этих
разбросанных заметок стало складываться «нечто органическое».
Судя по переписке, Анненков вплотную приступил к созданию
«Замечательного десятилетия» осенью 1875 г., после свидания с Пыпиным летом
этого
Анненкова Стасюлевичу от 25/13 марта 1876 г.— Стасюлевич стр. 321—322).
Однако в начале XXV главы «Замечательного десятилетия»,
рассказывающей о жизни в Соколове в 1845 г., есть такая фраза: «Лето 1845 года
оставило во мне такие живые воспоминания, что я и теперь (1870 год), по
прошествии с лишком 25-ти лет...» и т. д.
Трудно поверить, что это «опечатка», не замеченная ни Анненковым, ни
редакторами. Не правильнее ли будет предположить, что мемуарист приступил к
созданию этих воспоминаний около 1870 г., в связи со смертью Герцена.
За несколько месяцев до этого (в июле—августе 1869 г.) Анненков
встречался в Аахене с больным В. П. Боткиным, внимательно расспрашивал его о
Белинском, желая вызвать на воспоминания, читал письма Белинского к В.
Боткину. Характерен и тот факт, что накануне смерти В. П. Боткину читали
биографию Станкевича, написанную Анненковым, и он пополнял ее своими
замечаниями (см. об этом Анненков и его друзья, стр. 578, 580). В этом же году
Анненков вел корректуру воспоминаний И. С. Тургенева о Белинском, и это тоже
не могло не оживить его личных воспоминаний из дорогой для него эпохи
сороковых годов.
Второй этап работы Анненкова над «Замечательным десятилетием» связан с
замыслом А. Н. Пыпина в начале семидесятых годов создать монографию о
Белинском. В числе других лиц, близко знавших критика, Пыпин обратился и к
Анненкову. Оживленная и содержательная переписка, завязавшаяся между ними
(см. ЛН, т. 57, стр. 304—309— сообщение Т. Ухмыловой, и т. 67, стр. 539—554 —
публикация К. П. Богаевской), а затем и самая монография Пыпина, которая стала
печататься в 1874 г. в «Вестнике Европы» с 3-й книжки, открыли Анненкову
«многое совершенно новое» для него «и положительно объясняющее то, о чем»
396
он «только догадывался». «Все эти откровения,— писал Анненков Стасюлевичу,
—приводят в порядок собственную нашу мысль» (Стасюлевич, стр. 311).
Анненков тщательно выверял факты, используя богатейшую переписку
свою и чужую, изучал журнальную полемику тех лет, делал попытку, но, очевидно, безуспешную, познакомиться с пятой частью «Былого и дум» Герцена, тогда не опубликованной. А когда работа в основном была завершена, Анненков
на различных стадиях поправок и переделок знакомил с нею Стасюлевича, Пыпина, близких друзей Белинского — Н. Н. и А. П. Тютчевых и, наконец, И. С.