Литерный эшелон
Шрифт:
И тогда Андрей впервые увидел «Скобелева».
На летном поле, притянутый к земле канатами, лежал огромным жуком дирижабль. Рядом с эллингом стояли аэропланы, на фоне здания и дирижабля они казались совершенно крошечными.
Машины поехали прямо по взлетному полю к дирижаблю.
Около гондолы прибывших встречал командир воздушного судна. Им оказался знакомый Андрею капитан Сабуров.
– Проходим господа, проходим! – торопил он прибывших. – Сейчас быстро погрузимся и полетим, пока ветер попутный. Грех такое упускать, паче до сумерек надо быть в Москве.
По короткой лесенке пассажиры поднимались в салон. Но Андрей будто случайно оказался последним, перед входом остановился словно рассматривая аппарат.
– А, это вы, господин подпоручик. Вот уж не думал, что снова встретимся.
– И я не думал. – ответил Андрей. – Вы ведь, кажется, в Ревель ехали?.. Или раздумали? Вы не говорили, что будете командовать дирижаблем.
– Так и вы не говорили, из какого ведомства. У каждого из нас – своя тайна.
Данилин кивнул: действительно, поиски генерала Мансурова и убивших его чукчей – были лишь предлогом.
– А вы имеете отношение к этому вот кордебалету? – Сабуров указал на грузовики, с которых матросы таскали ящики в багажное отделение.
– Определенное… – ответствовал подпоручик.
– Ну да, ну да… Не имели бы – вас бы здесь не было. И летим мы, вероятно, к Тайшету, к вашему спутнику?..
– Все может быть.
– Да полноте! Я ведь корабль поведу, координаты мне ведомы, и курс уже проложен. Как бы то ни было, мы идем в Енисейскую губернию, к Туруханску, затем по одному из притоков Енисея. Зачем – сие мне пока неизвестно. Но я думаю – только пока… А вы знаете, зачем?
Подпоручик постарался кивнуть как можно неопределенней.
– Ну что ж. И то ладно, – непонятно с чем согласился Сабуров. – Занимайте место в салоне, еще четверть часа и отчалим…
Сразу у входа подпоручика встретил унтер-офицер.
– Его благородие подпоручик Данилин? – спросил он, сверяясь со списком.
Андрей кивнул.
– Сдайте спички, огнестрельное оружие, – попросил унтер. – в полете оно вам не пригодится, а на земле я вам его тотчас же верну.
Андрей пожал плечами и вынул из кобуры свой «Наган».
– Вы курите?
– Нет, – пожал плечами Данилин.
– Вам повезло. Будет легче.
Затем унтер выдал положенную в таких случаях расписку.
Сообщил:
– Ваша каюта – нумер пять, это по левому борту. Проходите…
И Андрей ступил на палубу воздушного судна, прошел по узким коридорам, оглядываясь по сторонам.
Здесь все было излишне просто: казалось даже, что воздушный корабль отправили в полет не вполне доделанным. Вокруг было только дерево, стекло и металл, никаких украшений, цветов в вазах. Не имелось и люстр – в простых стеклянных плафонах дремали электрические лампочки.
Становилось предельно ясно: корабль сей не гражданский, а военный.
Андрей прошел мимо пустой турели. Впрочем, по царапинам на металле было ясно: что-то здесь устанавливалось. Амбразура же была закрыта листом фанеры.
Данилин легко нашел дверь в свою каюту, открыл ее. За ней было небольшое помещение в которой только и уместились две кровати одна над другой, небольшой столик и двустворчатый шкаф. Имелся и иллюминатор.
Нижняя кровать оказалась занята – на ней лежали перчатки. В шкафу обнаружился чемодан, рядом с которым Данилин поставил и свой. Затем вышел из каюты и направился в салон. Там застал всех остальных пассажиров, присел на диван.
Почти тут же появился и Сабуров. Шел он быстрым шагом, погруженный в свои мысли. Верно, спешил на мостик, но, увидав пассажиров, остановился.
Все приготовились слушать.
И действительно, Сабуров заговорил:
– Господа!.. Я не буду лгать, будто рад вас приветствовать на борту своего судна, как по мне возить немой груз куда проще и безопасней. Но, коль вы уж мои пассажиры – надобно сказать несколько слов. Как вы знаете, курить во время полета и вообще пользоваться открытым огнем – воспрещается. Также хотел бы попросить не вмешиваться в работу экипажа, не помогать ему ценными советами. За это вас будут кормить. Мы сделаем три остановки – в Москве, Казани и Новосибирске. И да поможет нам Бог!
…За бортом заскрипели лебедки, потихоньку роняя дирижабль в небо. На высоте где-то в двадцать саженей заработали моторы – совсем небыстро завращались винты, будто бы капитан просто проверял работают ли они вовсе.
Затем тросы ослабли, их выбрали на борт – последняя связь с землей пропала. Андрей прислушался к своим чувствам, ожидая каких-то особых ощущений. Но не почувствовал ровно ничего – причин для беспокойства не имелось, бывало и страшней.
Двигатели заработали быстрее, гуще, и потащили дирижабль куда-то в сторону восходящего солнца.
Андрей ожидал, что дирижабль до Москвы полетит над ниткой Николаевской железной дороги, но Сабуров направил аппарат севернее.
С высоты мир казался маленьким, даже тесным. Выглядел словно игрушка, макет, песочница на которой в училище преподавали тактику.
Внизу проплывали леса, реки, поля. Порой мелькал какой-то городок, или деревушка.
Публика постарше провожала аппарат взглядом. С галдежом, иногда слышном даже на дирижабле, бежали дети.
Подали завтрак, из термосов разлили кофе. После Андрей вернулся в каюту, застал в ней своего соседа. Им оказался подпоручик – он лежал на кровати и читал какой-то журнал.
Увидев Андрея, он вскочил, разумеется, ударившись головой о верхнюю полку.
– А вы мой сосед? Честь имею! Подпоручик Олег Анатольевич Шульга… Отправлен в экспедицию в качестве…
И поперхнулся, соображая, видимо, не сболтнул ли он чего лишнего. Кажется, нет.
Андрей кивнул, представился. Присел на кровать, пролистнул журнал. Тот оказался техническим, с уймой сложных схем, вдобавок на непонятном для Андрея итальянском…
– А вы не знаете часом, куда мы летим? – спросил Шульга как будто между прочим.