Лодки уходят в шторм
Шрифт:
Утром, ровно в одиннадцать, Денстервиль в сопровождении капитана вошел в кабинет председателя ревкома.
Они пожали руки всем присутствующим и сели в конце стола.
— Товарищи, — начал Челяпин, — мы пригласили генерала Денстервиля…
— Ну, зачем так официально? — с улыбкой перебил Денстервиль. — Называйте меня по имени-отчеству — Лев Львович.
Все удивленно переглянулись, а Челяпин продолжал:
— …генерала Денстервиля, чтобы он дал объяснения по поводу внезапного появления отряда и вообще изложил свои дальнейшие намерения.
Денстервиль с наигранной искренностью
— Нам хорошо известно, генерал, — официально, но любезнее продолжал Челяпин, — что ваш отряд пробирается в Тифлис по приглашению контрреволюционного Закавказского сейма, чтобы помочь ему бороться с большевистским совдепом Баку. Тифлисская операция — заранее проигранная игра. Ревком предлагает вам другой план: в письменной форме, официально признайте Советское правительство и тогда можете ехать в Баку и действовать с одобрения большевиков.
Денстервиль усмехнулся:
— Я ничего не имею против того, чтобы стать большевиком, но это не соответствует данному мне поручению.
— В таком случае ревком предлагает вам покинуть Энзели. Мы не выпустим вас в море. В Баку уже знают о вашем прибытии, и нам дано указание не пропускать вас ни в Тифлис, ни в Баку, поскольку вы намерены продлить войну, которая для России кончилась.
Улыбка сошла с лица Денстервиля, он резко поднялся я жестким голосом сказал:
— Мы намеревались лишь помочь России, не вмешиваясь ни в какие политические дела. Меня не страшат ваши угрозы, я не признаю за большевистским правительством права мешать нашему продвижению. У меня достаточно пулеметов, чтобы преодолеть любое сопротивление. Я собираюсь проехать в Баку и проеду в более подходящее время!
Члены ревкома, матросы и солдаты задвигались, зашумели:
— Э, да он угрожает, никак?
— Арестовать его, разоружить!
Но Денстервиль, сохраняя спокойствие, повернулся и беспрепятственно пошел к выходу. Капитан последовал за ним.
Через два дня отряд Денстервиля покинул Энзели.
Дел у ревкома было много. Завершалась эвакуация баратовского корпуса. 23 марта в Москву полетела телеграмма: "…тяжелыми усилиями Военно-революционного комитета Персидского фронта русские войска выведены из Персии…"
Через несколько дней в Энзели узнали о мартовских событиях, о мятеже Дикой дивизии, а затем, в конце апреля, об образовании Бакинского совнаркома во главе со Степаном Шаумяном. И Коломийцев шлет в Баку одну телеграмму за другой:
"Если Баку надобно продовольствие, немедленно вышлите три больших парохода, погрузим тысяч пять пудов риса, консервы, хлеб…"
"Коли нужны автомобили, немедленно вышлите для них особые пароходы".
"С большим трудом ревкомитет наладил выпечку хлеба. Еженедельно сможем доставлять в Баку до четырех тысяч пудов".
"Дня через три Баку получит шесть тысяч пудов риса…"
"Отправлен пароход "Эвелина", везущий полевой госпиталь, отлично оснащенный медикаментами и персоналом…"
Словом, дел у ревкома было много, и Денстервиль выпал из поля зрения.
"Мы сами бросили щуку в реку", — с горечью подумал теперь Коломийцев, вспомнив о том, что последовало через несколько месяцев после изгнания Денстервиля из Энзели.
В Хамадане Денстервиль не сидел сложа руки в ожидании "более подходящего времени" — он развил бурную деятельность, приближая это время.
Денстервиль покрыл сетью шпионов и агентов всю область от Керманшаха до Баку. Вошел в сговор с меньшевиками, дашнаками и эсерами из бакинского совдепа, и они зачастили к нему, Денстервиль нанял на английскую службу казачий отряд полковника Бичерахова, который, нанося поражение войскам Кучук-хана, заставил их отступить в горы и тем самым расчистил англичанам путь к морю.
Выполняя коварный замысел Денстервиля, Бичерахов "сделался большевиком" — предложил Бакинскому совнаркому свои услуги в борьбе с турецко-германскими войсками, наступавшими на Баку. Да, да, это был тот самый "троянский конь", за который англичане произвели позже Бичерахова в генерал-майоры и о котором намекнет через год полковник Ролсон в разговоре с Сухорукиным, Хошевым и Мамедханом!
Большевики не могли отклонить предложения Бичерахова — такая боевая воинская часть была как нельзя кстати, — но отнеслись к нему с осторожностью и недоверием. Запросили Энзелийский ревком: можно ли ему довериться? Челяпин отправил в Баку Коломийцева и Альхави, с которыми переслал Шаумяну письмо. "Бичерахову нужно довериться, — писал он, — правда, я ни одной фразой не обменивался с Бичераховым". Тогда откуда же такая уверенность? От Альхави! О нем Челяпин сообщал: "Альхави — представитель Бичерахова, очень много сделал для Советской власти, и он же является буфером между нами и отрядом Бичерахова".
Коломийцев, сомневаясь в искренности Бичерахова, писал из Баку в Персию, своему сослуживцу и другу, поэту и журналисту Сергею Буданцеву, просил его ответить на четырнадцать вопросов о Бичерахове, о его отряде, о настроениях и разговорах в связи с предстоящей отправкой в Баку. Буданцев подробно ответил на все вопросы и, как человек наблюдательный, подметил даже детали: "Подражание начальнику отряда в манере говорить, ходить с палкой (Бичерахов был ранен в начале войны и с тех пор ходил, прихрамывая, с палкой), подавать левую руку при приветствии распространено до смешного… Офицеры намекают, а при случае говорят открыто, что Бичерахов может сыграть роль кавказского Наполеона…"
Шаумян, лично выезжавший встречать отряд, телеграфировал в Баку: "Сегодня, 6 июля, в девять часов вечера прибыл на станцию Кюрдамир первый эшелон отряда Бичерахова. Следующие три эшелона подходят. Настроение в отряде бодрое. Противник имел сегодня утром временный успех, который немедленно будет ликвидирован".
Отряд Бичерахова вступил в бой и приостановил наступление турецких войск, но в самый критический момент вдруг снялся с позиций, оголил фронт и ушел на север.
Сработали и изменники-капитулянты из бакинского совдепа: они проголосовали за приглашение англичан. Образовали правительство Диктатуры Центрокаспия.