Лодки уходят в шторм
Шрифт:
Но угроза Кучук-хана пугала Денстервиля куда меньше, нежели Энзелийский ревком. С небольшим отрядом, разместившимся на легковых и грузовых машинах "форд", в сопровождении броневика он рассчитывал проскочить в Энзе-ли. А там? Выпустят ли ревкомовцы его отряд в море? И прежде чем отправиться в Энзели, Денстервиль решил подготовить почву деньгами и коварством.
День и ночь на дороге в Энзели пылили вереницы двухколесных арб, повозок и двуколок, выносливых хамаданских ишаков, слышался глухой топот сапог нескончаемой толпы. Люди шли вразброд, одиночками или группами, иногда же целыми взводами. Деревянная лестница небольшой двухэтажной школы, в которой разместился ревком, скрипела под ногами
— Кот хорошо! Помощь нам во как нужна!
Коломийцев выглянул в окно и увидел отряд. Солдаты одеты во все новое, английское, как на парад.
— А кто вас прислал? — спросил он.
— Командирован штабом корпуса.
"Очень странно, — подумал Коломийцев. — С каких пор штаб корпуса стал проявлять такую заботу о ненавистном ему ревкоме? Тут что-то не так…"
Седашева прижали к стенке, и он сознался, что прислан штабом по заданию английской разведки. При обыске у него в потайном кармане обнаружили чек на получение из Рештского отделения Британского банка десяти тысяч туманов. Седашева арестовали.
Спустя несколько дней генерал Баратов издал приказ, предписывавший энзелийскому коменданту выдавать отъезжающим денежное пособие.
— Да он с ума сошел! — воскликнул комендант. — Разве не знает, что мы еле концы с концами сводим?
— Прекрасно знает, — ответил Челяпин. — Просто хочет, чтобы солдаты схватили нас за горло.
— Да, хитер старый волк, — раздумчиво произнес Коломийцев. — Что будем делать?
— Пошлем во все роты и эскадроны телеграмму, что комендант Энзели деньгами не располагает, пусть требуют в штабе, — предложил девятнадцатилетний член ревкома, бывший горнист эскадрона Бабух.
— Правильное предложение! — поддержал Коломийцев. — А Баратова и начштаба Ласточкина вызвать в ревком для доклада, пусть отчитаются перед солдатами.
Тут же послали радиотелеграмму во все части и штаб корпуса. Конечно, Баратов не приехал. Вскоре он оставил остатки корпуса и уехал в Тегеран, куда стекалось контрреволюционное офицерье. Вместо Баратова в Энзели неожиданно приехал бывший начальник политической части корпуса, русский офицер арабского происхождения Селим Георгиевич Альхави. Ревкомовцы, и особенно Коломийцев, встретили его недоверчиво: Альхави был близок с Баратовым и казачьим полковником Лазарем Бичераховым. Желая проверить его, ревком дал ему, казалось бы, невыполнимое поручение, и он блестяще справился с ним. Вообще Альхави не раз выручал ревком из самых безвыходных положений, трудился без сна и отдыха, словом, всячески старался доказать ревкомовцам свою преданность Советской власти, и это ему удалось, од вошел в доверие к ним.
Как-то, когда Коломийцев пришел в госпиталь, военврач отвел его в сторону и тихо сказал:
— Тут у нас среди больных, ожидающих отправки, под видом
На следующий день члены ревкома с патрулем, поднявшись на готовый к отплытию пароход, арестовали "Иванова" и сопровождавшего его второго английского офицера. Это были агенты, которых Денстервиль засылал в Баку.
А вскоре и сам Денстервиль появился в Энзели.
Вечером семнадцатого февраля в маленькой учительской шло заседание ревкома. Вдруг ввалился молодой солдат и сообщил:
— Там англичане пожаловали… сорок "фордиков" и броневик.
— Англичане? Где они?
— На рыбных промыслах расположились, а главный их, генерал, у начальника таможни. Народу собралось поглазеть — тьма-тьмущая!
— Денстервиль пожаловал! Что предпримем? — спросил Челяпин.
Решили послать генералу записку с предложением явиться для доклада о цели прибытия отряда. Прошел час, а Денстервиль не приходил.
— Ну что ж, если гора не идет к Магомету… Пойдем, Антон, — поднялся Коломийцев.
Слуга-перс перепугался при виде комиссаров и побежал в столовую, где начальник таможни давал обед в честь генерала. В ту же минуту Денстервиль вышел к ним. В расстегнутом френче, в брюках навыпуск, гладко выбритый и надушенный, он приветливо улыбался, будто увидел давних друзей, пожал им руки.
— Садитесь, товарищи, садитесь. Разрешите узнать, чем я могу быть полезен? — по-русски, с легким акцентом спросил он.
— Вы получили нашу записку? — садясь, спросил Челяпин.
— Получил, — кивнул Денстервиль, — но, так как в ней не было указано время, я ждал более оботоятельного приглашения, — улыбаясь, но скрывая насмешку над незадачливыми ревкомовцами, ответил Денстервиль.
— Мы хотим, чтобы вы отправились с нами сейчас и дали объяснение комитету, который ждет вас, — сухо сказал Коломийцев.
Не меняя удобной позы отдыхающего в креоле после сытного обеда и приветливо улыбаясь, Денстервиль неторопливо ответил:
— Комитет, должно быть, так же устал, как и я, после дневной работы, и я полагаю, что завтра утром мы смогли бы обсудить обстоятельно все вопросы. — Он извлек из бокового кармана коробку дорогих папирос и зажигалку и предложил ревкомовцам. — Не желаете ли? — Они отказались. Денстервиль закурил и продолжал все с той же улыбкой: — Пока что я могу сказать вам, что мы движимы только лишь чувством дружбы к России и не имеем никаких намерений разводить контрреволюцию.
Подчеркнутая вежливость и галантность генерала, за которыми скрывалась насмешка над нижними чинами, представлявшими революционную власть, бесили Коломийцева, и он, нервничая, то и дело приглаживал волосы.
— Союзной вам царской России больше нет, а Советскую Россию Великобритания не признала. О какой же дружбе идет речь?
Генерал уклонился от прямого ответа.
— Поверьте, я сожалею по поводу общего положения вещей. Признаться, я ожидал от вас теплого отношения и уверен, что завтра утром смогу рассчитывать на всяческое содействие с вашей стороны. Да, я уверен, что мы сговоримся по всем пунктам.
— Хорошо, ждем вас завтра в одиннадцать, — поднялся Челяпин.
— Позвольте еще раз поблагодарить вас за то, что вы взяли на себя труд прийти ко мне. Мне было очень приятно познакомиться с вами. — Денстервиль пожал им руки и проводил до дверей.
— Зачем ты согласился на завтра? — недовольно спросил Коломийцев, когда они вышли за ворота.
— Пойдем, свяжемся с Баку, — предложил Челяпин, не ответив на вопрос Коломийцева.
Они направились на радиостанцию и запросили Баку. Вскоре из совдепа пришел ответ: "Денстервилю препятствий не чинить в случае, если он пожелает возвратиться со своей миссией обратно. В Тифлис не пропускать".