Лоенгрин, рыцарь Лебедя
Шрифт:
– Что?
– Этот чужак хорош с мечом в руках, но слаб в конном бою. Потому и предпочитает смотреть на поединки, не покидая трона герцога, будто кто-то сейчас же в него сядет.
Сэр Артурас хмыкнул.
– Вообще-то желающих много. Ладно, это я так… Что будет, если он все-таки решится выйти на поле?
Матиас сказал зло:
– Он еще больше укрепит свою власть и свое влияние. Нужно как-то не допустить этого.
– Как? – спросил сэр Артурас. – Встать с другой от этого чужака стороны и нашептывать в другое ухо?
– Тогда
– А что предлагаете вы?
Матиас смолчал в затруднении, зато подсказал Микаил:
– Самое лучшее вообще не допустить его до поединков. Основание есть: он не представил доказательного списка из трех поколений своих благородных предков!
– Но король Генрих…
– Здесь нет короля Генриха, – оборвал сэр Микаил. – И, кроме того, даже король не должен был тогда допускать этого чужака до поединка с Тельрамундом.
Артурас поморщился.
– Мы все знаем, зачем король это сделал. Никто не сомневался, в том числе и король, что победит Тельрамунд. Но король хотел, как и все мы, чтобы была видимость справедливого Божьего суда, когда Тельрамунд победит в поединке. Эта победа чище, чем из-за неявки противника, который то ли опоздал, то еще что-то задержало…
– И сам Тельрамунд не возражал, – напомнил Микаил. – Он предпочитал победить, так все выглядело бы намного достойнее. Но сейчас ошибка короля и самого Тельрамунда нам обходится так дорого. Однако, я уверен, у нас есть возможность не допустить этого, с позволения сказать, герцога до поединков с действительно благородными рыцарями, чье высокое происхождение доказано и документально подтверждено!
Первый день турнира закончился, на завтра назначены финальные схватки, а пока день завершили пиром, благо тучи ушли, и отмытое дочиста небо засияло сверкающей голубизной.
Столы поставили прямо на поле, так у всех выше сопричастность к жестоким схваткам, земля под столами как будто все еще дрожит под стальными подковами тяжелых рыцарских коней, слышатся яростные крики бойцов.
Торговцы, зная такие вещи наперед, цены подняли до небес, но привезли лучшие вина, лучшие фрукты, а дичь жарили тут же на огромных жаровнях и на великанских вертелах, куда насаживают целиком оленей и кабанов.
Сэр Матиас пил и веселился едва ли не громче всех, наконец сделал вид, что совсем уж захмелел, и, пьяно хихикая, произнес достаточно громко, чтобы услыхали рыцари справа и слева:
– Вообще-то я удивляюсь, с каких пор за один стол с действительно благородными людьми, чье происхождение не подвергается сомнению, сажают и лиц безродных… ха-ха!..
Шатерхэнд, что сидел на другой стороне стола, услышал, быстро поднялся, обошел стол и навис над говоруном, как грозная скала, готовая обрушиться в любой момент.
– Сэр Матиас, – прорычал он взбешенно, – вы на кого это намекаете?
Матиас пьяно икнул и, повернув голову, долго всматривался
– Это вы… – проговорил он заплетающимся языком, – сэр Гавгальд?.. Нет, тогда сэр Туренц?
– Это я, – проревел сэр Шатерхэнд люто. – Кого вы имели в виду?
Сэр Матиас пьяно хихикнул и проговорил еще более бессвязно:
– Сэр Шатерхэнд?.. Ой, дорогой друг, я вас не узнал… богатым будете… дайте я вас поцелую…
Сэр Шатерхэнд толкнул его обратно, сказал раздельно:
– Последний раз спрашиваю, на кого вы намекаете, когда говорите такое?
Сэр Матиас переспросил непонимающе:
– Я намекаю? О чем вы, любезнейшей сэр Шатерхэнд… Ну почему вы отбиваетесь, я же вас люблю, дайте поцелую… вы так хорош… что я весь прямо горю…
Сэр Шатерхэнд опустил ему на плечо тяжелую ладонь.
– Сэр Матиас, я обвиняю вас в тяжелом, смертельном оскорблении сюзерена, которому я имею высокую честь служить!.. Я вызываю вас на поединок…
Рыцари рядом начали вскакивать, его схватили за руки, оттащили.
– Сэр Шатерхэнд, – крикнул ему взбешенно Артурас, – вы будто не видите, что он даже не различает, где у него правая рука, а где левая нога!.. Сейчас он драться не может, а утром уже и не вспомнит, что болтал!.. Это с вашей стороны недостойно, доблестный сэр Шатерхэнд!
Шатерхэнд заорал:
– Вы все прекрасно поняли! И вы, сэр Артурас!.. Но если вы полагаете, что это вам сойдет с рук, то вот моя перчатка!.. Я вызываю вас, сэр Матиас, и вас, сэр Артурас!.. Биться не до крови, а до смерти, ибо такое оскорбление смывают не кровью даже… а жизнью!
У него повисли уже и на плечах, оттаскивали и уговаривали, убеждали, наконец утащили на другой конец поля к дальним столам.
Сэр Микаил проводил их озабоченным взглядом.
– Как бы не подрались…
– А вам-то что? – спросил сэр Артурас.
Сэр Микаил сдвинул плечами.
– Сэр Матиас мой старый друг и хороший сосед, а сэр Шатерхэнд в родне, хоть и далекой, но все-таки…
К ним начали прислушиваться, и сэр Артурас, скрывая усмешку, наклонился к самому столу и шепнул тихонько в сторону Микаила:
– Чем бы ни закончилось, все равно зерно брошено в благодатную почву. Все, у кого благородные предки, теперь будут чувствовать превосходство над этим взявшимся из ниоткуда уродом.
Сэр Микаил ответил так же тихо:
– Вы совершенно точно назвали его уродом. Какой бы выделки ни был его меч и какие бы оружейники ни выковали его доспехи, он все равно урод, так как страшится сказать, кто он такой и кто его родители.
– Говорит, таков обет…
– Обет? Вон у сэра Цедервина обет: носит повязку на колене и будет носить до тех пор, пока не убьет дракона!.. Сэр Стеднер поклялся не бриться до тех пор, пока не задавит голыми руками медведя, а сэр Эдсторм дал обет ходить без левой шпоры, пока не займет первое место в рыцарском турнире…