Лоенгрин, рыцарь Лебедя
Шрифт:
– Какого именно?
– Что на турнир допускаются только рыцари, кто может документально подтвердить свою родословную, в которой не меньше трех колен благородных предков?.. Все в Брабанте знают, что у барона Эскилсона самая длинная родословная… А после него у виконта Бергслунда, хотя он и утверждает, что у него длиннее…
Лоенгрин сказал весело:
– Ну-ну, скажи, от кого он ведет род?
– Виконт?
– Да хоть и барон.
– Барон ведет род от некоего Костогрыза, что пришел в эти дикие леса, очистил поляну и построил дом, защищая его от зверей.
– А виконт?
– Три века тому здесь появился разбойник Большой Нож, он грабил на дорогах, а потом собрал отряд и обложил данью самых первых поселенцев…
Лоенгрин так весело и заразительно расхохотался, сверкая белыми зубами, что Нил тоже заулыбался во весь рот, еще не зная чему.
– Вот видишь, – сказал Лоенгрин весело, – один ведет род от простого крестьянина, второй – от разбойника! И так у всех, кто так гордится длинной вереницей предков.
Нил посмотрел с благоговением. Молодой герцог указал на то, что он и так знал, но никогда в голову не приходило, чтобы вспомнить во время разговора.
И возможно, сам он, Лоенгрин, как раз из тех, кто отвагой, силой рук и мечом завоевывает себе имя? И станет тем первым, от которого будут вести род и похваляться, что их родословная от самого Лоенгрина?
Он ощутил, что начинает смотреть на Лоенгрина с еще большим уважением. Невелика заслуга быть потомком великого человека, а вот стать великим, от которого будут вести род и гордиться именем того первого…
Лоенгрин поднял голову.
– Ты еще здесь? Иди отдыхай. Если так уж хочешь, сбегай в конюшню и проверь левую подкову на задней ноге моего скакуна. Что-то начала позванивать, скоро оторвется.
Нил поклонился и умчался, а во дворе сразу же наткнулся на сэра Ларсеруда, одного из вассальных рыцарей, безземельного и безлошадного, что пробавляются службой при замке.
– Кто не явится в собрание, – говорил он громко сэру Кантелинену, такому же служивому рыцарю, – когда он приглашен, кто по алчности или по какой-либо другой причине женится на простолюдинке, тот исключается из турнира. Это правило тебе как? Не режет уши?
– Все правильно, – ответил сэр Кантелинен настороженно, – а то я сам знавал за свою жизнь двоих рыцарей… в прошлом, что взяли в жены дочерей богатых торговцев.
Ларсеруд грозно сдвинул брови.
– Их всего лишь перестали допускать на турниры?
– Да, – подтвердил Кантелинен. – Только на турниры… но это по правилам. А так вообще с ними просто перестали знаться. Никто из рыцарей не подавал им руки, никто не отвечал на приветствия. Более того, к ним начали относиться как к низшему сословию, хотя оба из ветвей достаточно древних родов. Вызовы на поединок от них отвергали с презрением, чтобы не пятнать свое имя схваткой с человеком, опустившимся так низко.
– И что те?
– Да сперва один снял доспехи, а потом и другой. Где-то и до сих пор живут. Говорят, переехали в земли, где их не знают как рыцарей.
– А замки?
– Управляющие следят, собирают налоги, переоформляют аренду земледельцам… И все-таки я не уверен, что они совсем уж подлые люди.
Ларсеруд ахнул:
– Как это? Они женились из корысти! Это… это низко!
– Гм… Видел я одного из них лет через десять. Сытенький такой, довольный, куча детишек, жена счастливая, он тоже доволен… Меч пылится в ножнах на стене, а сам помогает тестю в торговле. Хоть и на богатой женился, но, похоже, все-таки по любви. В то же время, если честно, многие ли из рыцарей женятся на тех, кого любят?
Ларсеруд нахмурился, сказал резко:
– Любовь бывает только возвышенной! К даме сердца. А для той вещи, что у нас ниже пояса, есть служанки. Любовь может быть только высокой и безответной, иначе это не любовь. Мы женимся, чтобы продлить род, дать миру отважных и благородных рыцарей, потому в жены берем чистых и благородных девиц, воспитанных в духе… э-э… благородства и верности.
Кантелинен вздохнул.
– Да, это верно. Над нами довлеет долг, в то время как простолюдины живут свободно. Как животные. Разве что церковь хоть как-то обуздывает их скотский нрав и напоминает постоянно, за что ее и ненавидит быдло, о вечном, высоком, духовном, истинном…
– Вот-вот! Потому и говорю, что те двое – предатели. Они отступили с поля боя, как воинского, тем самым сохранив шкуры, так и поля боя с дьяволом… запятнав себя навечно и погубив души. Они теперь за нашими спинами пьют и едят вволю, не подвергая себя опасностям, спят в тепле на мягких перинах… Эй, парень, ты чего тут рот растопырил?
Нил вздрогнул.
– Нет-нет, – сказал он поспешно, – я ничего, просто набираюсь рыцарской мудрости. Мой господин сказал, что мудрость черпать можно отовсюду.
Сэр Кантелинен поморщился.
– Из мутных источников такое зачерпнешь…
Нил поклонился.
– Простите!
Он заторопился в конюшню, но там, проверяя копыта с подковами, подумал, что в самом деле научился черпать ее отовсюду.
Глава 15
Лоенгрин после ухода Нила, сразу забыв о нем и о турнире, продолжал подсчитывать налоги с деревень, даже не заметил, как в кабинет тихохонько вошла Эльза, только ощутил ее присутствие по тонкому запаху цветов, свежести ее кожи и чистоте дыхания.
Она подкралась сзади и закрыла ему глаза маленькими нежными ладонями.
– Ага, попался!.. Теперь угадай, кто?
Он пробормотал озадаченно:
– Небесный ангел?..
– Нет!
– Фея солнечного утра?..
– Не угадал!
– Нимфа зари?
– Нет, снова нет!
– Создание света и солнца?
Она воскликнула:
– Ты нарочито дразнишь меня, противный!
Он засмеялся, схватил ее, и она не успела вспикнуть, как оказалась у него на коленях.
– Ой, что ты делаешь! Это неприлично!