Лоенгрин, рыцарь Лебедя
Шрифт:
Перигейл покачал головой.
– Но дело не только в этом…
– А что еще?
– Тельрамунд, – ответил Перигейл несчастным голосом, – крепкий зверь… Одним поражением его не сломить, хотя да, это был мощный удар! Никто и никогда не отправлял его на землю в поединке. Даже в битвах, когда он вламывался в ряды врага, а люди за ним не поспевали, он получал меньше ран.
Лоенгрин нахмурился.
– Вы намекаете, что он что-то может еще? Восхотеть реванш?
– Не в поединке, – ответил Перигейл. – Тельрамунд дважды на гнилую доску не наступит. Если даже будете вызывать на поединок, он не станет с вами драться. Да-да, просто откажется, он не слишком щепетильный. Однако он не только чудовищно силен, но и хитер, изворотлив, бесчестен. Я знаю, ни перед чем не остановится, чтобы повредить вам.
Лоенгрин подумал, на мгновение глаза потемнели, потом вскинул голову, и вся конюшня словно осветилась от его жизнерадостной белозубой улыбки.
– Я верю, чистым душам повредить невозможно!
Перигейл обронил:
– Но повредил же Эльзе? И если бы вы не появились…
Лоенгрин широко улыбнулся.
– Но я же появился?
Перигейл смотрел на него беспомощно, Лоенгрин вроде бы прав, но и слишком уповать на Божью волю нельзя. Господь вел человека только до того момента, как Ева согрешила со Змеем, после чего он махнул на них рукой и пинком вышвырнул ее вместе с Адамом, что взялся защищать свою женщину, пусть даже она и тяжко провинилась перед ним самим.
Рассчитывать на то, что Господь следит за каждым шагом Тельрамунда и вовремя схватит за руку, – наивно, у Господа своих дел хватает.
– Если так уж хотите меня сопровождать, – сказал Лоенгрин со светлой улыбкой, – то мне достаточно одного-двух спутников, чтобы было с кем перемолвиться словом. И чтобы могли рассказывать, по чьим землям едем… и что за человек там в замке хозяином.
Перигейл вздохнул с облегчением.
– Выступаем завтра с утра?
Лоенгрин посмотрел на небо, Перигейл видел, как недовольно сдвинулись брови молодого герцога.
– Эх, как быстро день летит!.. Хотел бы я сказать, чтобы седлали коней немедленно… но в самом деле уже вечер. Завтра на рассвете выступаем! Точите меч, сэр Перигейл!
Он повернулся и почти бегом, роняя достоинство герцога, вернулся в свои покои.
Вечером в широких чашах светильников вспыхнули огни, похожие на небольшие костры, но даже их жаркое пламя не сумело разогнать сумрак и тяжелые тени в углах комнат и залов.
Впрочем, это ничуть не мешало рыцарям в малом зале за совместной трапезой весело обсуждать предстоящий поход по землям уверенных в себе лордов, что решили испытать молодого герцога на прочность.
И вообще говорили весело и бестолково как о схватках, так и про охоту, придумывали новые забавы, прикидывали, как теперь заживут весело и счастливо, когда во главе герцогства такой же молодой и сильный, как и они, рыцарь, что заменил давно уже болевшего и забывшего и про воинские подвиги, и даже про охоту герцога Готвальда.
Лоенгрин ел и пил со всеми, кивал, соглашался, но сам помалкивал и слушал внимательно, на пиру вот так обычно узнаешь больше, чем когда сидишь на троне.
На дальнем конце стола примостился священник, отец Каллистратий, Лоенгрин уговаривал сесть ближе, но отец Каллистратий то ли поскромничал, то ли не желал быть приближенным к молодому герцогу, намерений которого еще не знает, и потому осторожничал.
Затем кто-то заговорил приподнято, что основной соперник и противник граф Тельрамунд опозорен, его щит перевернут, и он разом потерял вассалов, ибо для любого рыцаря еще больший позор быть на службе обесчещенного.
Сэр Шатерхэнд кивнул, но лицо его посерьезнело, он поставил обратно чашу с вином и сказал жутко трезвым голосом:
– И тем не менее почти все вассалы присягнули ему снова.
Все притихли, стали серьезнее, сэр Перигейл недовольно крякнул, а Лоенгрин в удивлении вскинул брови.
– Как это получилось?
Сэр Шатерхэнд вздохнул, развел руками. Сэр Диттер Кристиансен, будучи самым внимательным и заботливым из рыцарей, придвинул ему кубок и сам налил, Шатерхэнд поблагодарил кивком и с наслаждением сделал большой глоток.
– Какая прелесть наше брабантское вино… Разве заграничная кислятина может сравниться?.. В общем, ваша светлость, вы далеко, а граф Тельрамунд близко. А уговаривать он умеет…
Сэр Мортен Хоинберг скептически хмыкнул.
– Уговаривать…
– Кого-то уговаривает, – подтвердил Шатерхэнд, – кому-то пригрозит, третьему намекнет, четвертому объяснит по-дружески, что с ним дружить удобнее, чем вызвать неудовольствие…
Харальд Оустейнсон, самый молодой в отряде рыцарь и красивый, как девушка, добавил из своего угла весело:
– А еще Ортруда!
Лоенгрин спросил в недоумении:
– А что она?
– Верная жена, – ответил за Харальда Шатерхэнд. – Умна, хитра, а того, что Тельрамунд не сумеет грубым напором, добьется лестью и умелым обхождением. И добивается.
Сэр Перигейл медленно повращал кубок в ладонях, словно терпкое вино греет пальцы, лицо стало задумчивым.
– Странно, – проговорил он, – что она еще не появилась здесь.
Лоенгрин спросил недоверчиво:
– Одна?
Перигейл иронически вскинул бровь.
– Ортруда – женщина, – произнес он с уважением.
– А жены остальных рыцарей?
Он скривился.
– Клухи, квочки, дуры, вышивалки, няньки, дуры…
– Про дур говорил, – напомнил Харальд.
– Так это само лезет, – ответил Перигейл, – когда смотришь на них. А вот когда видишь Ортруду…
Лоенгрин равнодушно пожал плечами.
– Я ее видел очень близко. Ничего особенного. И что она…
Он не договорил, в зал вбежал молодой рыцарь, злой и встопорщенный, как воробей после драки. Шатерхэнд попытался его остановить, но тот отпихнул гиганта с неожиданной силой.
– Ваша светлость! – прокричал он издали. – Вы это терпите? Но мы не станем!
Рыцари начали вскакивать из-за стола, забывая про наполненные вином чаши.
Лоенгрин спросил быстро:
– Что стряслось?.. Сэр Коллинс, если не ошибаюсь?