Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

О шейхе Насрабади

Шейха Насрабади настигла боль. Дал он обет сто раз совершить хаджж без обоза — вот тебе мужчина! После этого кто-то заметил его полуодетым, в одних шароварах. Ослаблен и сед, с жаром в сердце и зноем в душе, зуннар повязав, с открытыми ладонями он ходил вокруг храма огня. Однако не было в нём ни вызова, ни болтовни [350] . «О великий нашего времени, — обратился тот к шейху, — чем занят ты? Устыдись же! Сколько раз с таким почётом ты завершил хаджж, а итогом всего этого стало неверие. Подобное можно совершить из-за незрелости, позоришь ты людей сердца. Какой шейх совершал такие поступки? Разве не знаешь, чей это храм огня?» «Мои дела трудными оказались, огонь проник в мой дом и в одежду, разорил он меня, пропали все мои слава и стыд. Я поражён своим состоянием, нет больше выхода у меня, кроме этого. Когда в душу такой огонь попадёт, разве оставит он в ней славу или позор даже на миг? Как только попал в эту беду, разочаровали меня и Кааба, и монастырь. Если в тебе возникнет крупица удивления, сотня сожалений возникнет и в тебе, как и во мне».

350

«Болтовней» Аттар называет критические выступления против ислама, которые можно было услышать в зороастрийских храмах. При этом зачастую подтасовывались или игнорировались разные факты только ради победы в полемике этого рода.

Ученик видит во сне умершего учителя

Один ученик, солнцу подобный, увидел учителя своего однажды ночью во сне. «От удивления сердце моё окровавлено, — сказал ученик, — расскажи, что там с тобою случилось. От разлуки с тобой сердце сгорело, словно свеча, сгорел я от удивления, едва ты ушёл. И от изумления я наконец стал искать тайну [351] . Как твои там дела, расскажи». «Я остался удивлённым и пьяным, — ответил учитель, — и локти всё время кусаю. На дне этой ямы, в этой тюрьме мы
в гораздо большем, чем вы, удивлении.
Мне крупинка удивления от загробного мира тяжелее, чем сотня гор в вашем мире».

351

ученик признаётся, что только смерть учителя дала ему толчок к настоящему поиску.

Стоянка нищеты

После этого следует пустыня нищеты. Разговоры о ней не одобрены. На самом деле это стоянка забвения, в ней есть хромота, глухота, отсутствие чувств. Увидишь, как из-за одного солнца потеряны будут сотни тысяч твоих вечных теней. Когда Великое Море приходит в движение, уцелеют ли на его поверхности образы? Оба мира — лишь образы этого моря. Кто рассуждает иначе — умалишённый, и всё. В Великом море исчезнувшие Там остаются, навеки в покое потеряны — сердце наполняется в этом море покоем, не обретая ничего, кроме исчезновения. Если вернуть его из забвения, увидит он сотворенное как оно есть, откроется тайна ему. Зрелые идущие и мужчины пути, на арену боли попав, с пути, бывает, на первом шаге сбиваются. Второго они уже не предпримут, поскольку на первом все заблудились. Считай их неодушевлёнными, хотя и люди они. И алойное дерево, и дрова, прогорая, оставляют лишь пепел. Хотя по форме они одинаковы, но слишком разнятся по качеству. Грязь, исчезая в Великом море, по своему качеству останется мерзкой, а чистый, погружаясь в Великое море, и в воде чистоту и красоту сохранит. Он Им не будет, и он будет Им. Возможно ли это понять? Это находится за гранью ума, вот и всё.

О Ма'шуге Туси

Однажды ночью Ма'шуг Туси [352] океан тайн, сказал ученику: «Плавься денно и нощно. И, когда в любви расплавишься полностью, станешь тонким, как волосок. А когда твоя личность станет тонким волоском, отыщется и тебе место среди кудрей Любимого». Кто на улице Любимого истончится до волоска, непременно станет одним волоском из ряда Его волос. Если ты — дозорный и смотришь на дорогу, — очнись, ко всему будь внимателен. Пусть твоё себялюбие лишь кончик волоска занимает — всё равно семь адов твоим злом можно будет заполнить.

352

Известный суфийский шейх, живший в IV в. хиджры. О нём достаточно подробно писал Абу Сайд Майхани.

Плачущий от радости

Некий влюблённый однажды горько плакал, «Отчего эти слёзы?» — кто-то спросил. «Говорят, завтра Господь, — ответил тот, — когда окажет честь, явит Свой лик, то сорок тысяч лет непрерывно будет длиться общий приём, Им устроенный для Его приближённых».

История мотыльков

Собрались однажды ночью мотыльки, в темноте захотелось им свечки. «Пусть кто-то, — решили мотыльки, — принесёт хотя бы вестей о нашей любимой». Один мотылёк улетел, вдалеке увидел дворец, во дворце заметил луч света. Развернулся обратно и, прилетев, принялся рассказывать о свечке по мере своего понимания. Некий критик, слывший среди мотыльков знатоком, молвил: «Он о свечке не знает». Улетел другой и пролетел через луч и бросился в пламя свечи издалека. Подлетев, оказался в свете любимой, свечка оказалась победителем, и он — побеждённым. Он вернулся и поведал о некоторых тайнах, описал воссоединение со свечой. «Нет, это не весть о любимой, — сказал критик, — ты, как и первый, не знаешь о ней». Третий взлетел опьянённый, ликуя, он кружился в огне. Обнялись они вместе с огнём, от радости быть рядом с ним забыл мотылек о себе. Как только охватил огонь его тело, покраснел и он полностью, словно огонь. Издали увидев его, критик мотыльков сказал, что свечка превратила мотылька в свет, как себя. «Вот тому мотыльку всё известно, — он воскликнул, — двум другим — нет, а этому ведомо, вот и всё!» Тот, кто не оставил ни новостей о себе, ни следа, из всех тайн осведомлён о любой. Пока не забудешь о теле и о душе, что ты вообще способен знать о любимых? Тот, кто принёс вести даже об одном своём волоске, в крови своей души нарисовал уже сотню чёрточек. Но раз на этом макаме и дыхание не дозволено, в нём ничтожному места не будет.

Суфий, с коим дурно обошлись

Шёл некий суфий, словно бездельник, какой-то грубиян его ударил по шее. Обернулся суфий и с окровавленным сердцем сказал: «Тот, кто затрещину получил от тебя, умер ещё тридцать лет назад и ушёл! Покончил он с выгодами этого мира, ушедши!» Не нужно столько позы и похвальбы. Не беседуют мёртвые, устыдись. Пока ты полон бахвальства, с тобой не о чем говорить, ты — не приближённый, пока хотя бы волосок от тебя остаётся. Пока от твоего «я» есть даже одна крупица в избытке, между тобой и Любимым — сотни миров. Если ты стремишься добраться до цели, трудно будет, пока этот волосок от тебя остаётся. Сожги все, что у тебя, брось в огонь всё, вплоть до брюк. Если у тебя ничего не осталось — не думай о саване, бросай себя голым в огонь. Когда станут пеплом и ты, и твои одежды, станет мелким зёрнышком, наконец, и твоё воображение. Иначе, если останется у тебя даже иголка, как у Исы, знай, что ждёт тебя на дороге ещё сотня разбойников: хотя выбросил Иса одежду, но иголка предать успела его. Раз существование на земле — словно завеса, то не оправданы имущество, деньги, власть, репутация. Откажись ото всего, что твоё, от одного за другим, затем начинай с самого себя в одиночестве. И когда сожмётся твоя душа, отказавшись от чувств и ума [353] , ты выберешься наружу, за пределы и добра, и зла. Когда их не останется у тебя, влюбишься ты, и тогда станешь достойным исчезнуть в любви.

353

Речь идёт о сверхчувственных состояниях и связанном с ними опыте. Для обозначения подобных состояний Аттар использует обычное слово «бессознательный», т.е. находящийся без чувств, утративший обычное, будничное сознание. — Прим. изд.

Нищий влюбляется в сына султана

Один луне подобный султан с солнечным ореолом имел сына, красой подобного Йусуфу. Ни у кого не было столь прекрасного сына, ни один сын не был окружён таким почётом и уважением. С ним рядом его поклонники прахом казались, даже местная знать была у его лица в услужении! Если ночью он выходил за порог, то казалось, что новое солнце над полями всходило. Невозможно описать его лик, даже блеск луны рядом с ним — пустячок. Если из его кудрей свить верёвку, сотни тысяч сердец спустились бы и в колодец по ней. Обжигающие кудри этой свечи из Тараза усложняли и без того трудную жизнь всему миру. Ловушки локонов этого подобного Йусуфу юноши и за полвека описать невозможно. Если моргал он глазами, как расцветший нарцисс, воспламенялся весь свет, а когда рассыпал сахар своего смеха, сотни тысяч цветов распускались, не дожидаясь весны. От его губ и следа не было видно — настолько тонки, а о том, чего нет, и пересудов не будет. Когда появлялся он из-за занавеса, каждая ресница его губила сотню смотревших! Причиной волнения в мире и в душах был этот парень, но не хватит мне слов всё о его красе рассказать. Когда в полях гонял он коня, сопровождали его мечи оголённые и сзади, и спереди, Засмотревшихся в его сторону сразу на дороге вылавливали. Один бедный дервиш, не знающий ничего, потерял и верхушку, и корни в любви к тому юноше. Его надел здесь не предвещал ничего, кроме тревог и невзгод, и умирал он, но боялся признаться. Не найдя, с кем разделить свою боль, заглушал в душе он любовь и в сердце — горе. Дневал и ночевал он на улице юноши, отвернув взор от людей мира. Никого в мире он в свою тайну не посвящал, в одиночестве задавливал своё горе. Сутками напролёт, со слезами, словно из серебра, и лицом, словно из золота, просиживал в ожидании с раздвоенным сердцем. Держался лишь тем теряющий выдержку нищий, что тот юноша иногда проходил вдалеке. Однажды возвращался принц издалека, весь базар охватило волнение. Словно сотня воскрешений в мире случилась, засуетились люди повсюду. Глашатаи шли сзади и спереди, каждый час проливая кровь у сотни людей. Крик «Вон отсюда!» достиг и луны. Длина войска была чуть не фарсанг. При криках глашатаев у того нищего голова закружилась, он пал на землю. Потерял он сознание, оставшись в крови, совсем о себе позабыл. Потребовались бы и сто тысяч глаз, чтобы его кровь оплакать! Иногда этот ослабший синел, иногда истекал кровью. Его слёзы то замирали от его стона, то сгорали от зависти. Наполовину погибший, полумёртвый, полуживой, в бедности не имевший и полбуханки — как же столь низко упавшему можно соединиться с таким принцем? Был он, незнающий, с полкрупинки тени размером и вдруг захотел солнце обнять. Принц шёл с войсками, и крикнул со своего места тот нищий. Вскричал он, вышедши из себя: «Сгорела моя душа, ум тоже ушел! Сколько ещё мне жечь душу всем этим? Иссякли у меня выдержка и терпение!» Произносил такие слова тот ошеломлённый, ударяясь от боли с каждым возгласом головою о камень. Помутилось его сознание после выкриков, кровь полилась из его глаз и ушей. Глашатай принца об этом узнал, пошёл к шаху, чтобы обо всём донести. «В твоего принца, о шахрияр, — он сказал, — беспокойный жулик влюбился». От ревности шах потерял рассудительность, от жара сердца вскипел его разум. «Возьмите его и повесьте, — велел он, — связав ноги, повесьте вниз головой». Стража шаха немедленно отправилась и окружила этого нищего. Потащили нищего в направлении виселицы, возбуждённая толпа собралась вокруг. Никто не подозревал о его боли, и никто не просил о его помиловании. Когда
поднял его на эшафот разозлённый визирь,
в огне сожаления нищий воскликнул: «Ради Господа, дай мне время, дабы сделать один поклон перед смертью». Дал ему время гневный визирь, чтобы он мог поклониться. Затем при поклоне сказал: «О Боже! раз шах убивает меня невиновного, перед тем, как душу отдать, так и оставшись незнающим, сделай лик этого мальчика долей моей. Чтобы узреть его лик ещё раз и, уходя, посвятить жизнь его лику. Если с радостью в лицо этого принца взгляну, смогу посвятить и сто тысяч жизней радостно. О Царь! Раб к тебе обращается с просьбой, влюблён он и убит на твоем пути. Я — ещё раб этой двери, влюблён я, но ещё не неверный. Ты же исполняешь сотни тысяч желаний, а у меня лишь одно, исполни его, разреши моё дело!» Когда это пожелал тот невинный пути, то попала его стрела в цель. Пока визирь речь эту слушал, тихо сердце его сжималось от сострадания к бедняку. Направился к шаху с рыданиями, рассказал о состоянии влюблённого, рассказал о его просьбе намаз совершить, и о его желании при поклоне. Шаху стало больно из-за него, он смилостивился и дал согласие на прощение. Затем шах сразу принцу сказал: «От этого упавшего не отворачивайся, вставай и поднимайся на эшафот, подойди к этому изумлённому и страдающему. Вызови к себе своего нищего, он тебя полюбил, будь с ним ласков. Поступай милостиво с ним, ибо от тебя он страдает, будь сладок с ним, ибо он твой яд попробовал. Возьми его с дороги и отведи в сад и приходи ко мне вместе с ним». Отправился подобный Иусуфу принц, дабы находиться с нищим в воссоединении. Отправился тот огонь, солнцу подобный, чтобы уединиться со света крупинкой. Радостно двинулось то море, полное драгоценностей, чтобы дотронуться до капли. Всплескивайте теперь руками в восторге, ликуйте и хлопайте в ладоши. Наконец, приблизился принц к эшафоту, переполох поднялся, как в Судный день. Увидел нищего, умирающего, увидел его, на землю падающего. Земля от крови его глаз стала грязью, бескрайнее сожаление досталось ему. Исчез он, потерян, до предела уменьшился, и всем, что и этого хуже, также он стал. При виде состояния нищего, окровавленного, слезами глаза принца наполнились. Хотел принц скрыть слёзы от войск, но не мог, всё текли и текли его слёзы. Разразился в тот час он слезами, словно дождём, боль сотен миров охватила его в ту минуту. В ставшего искренним в любви его возлюбленный ответно влюбляется. Если у тебя любовь подлинная, твой возлюбленный тебе ответит взаимностью. Наконец тот принц, солнцу подобный, ласково подозвал к себе нищего. Но нищий не знал его голоса, доводилось ему только вдалеке принца видеть. И нищий, подняв с земли голову, увидел внезапно перед собой лик падишаха. Когда жгучий огонь встречается с морем, то, как бы ни был он жгуч, не устоит перед морем. Этот влюблённый дервиш был огнём, сблизился он радостно с морем. Умирая, он произнёс: «О шахрияр! Раз мог ты убить меня так жалко, не требовались эти ловкие стражи». Прозвучали эти слова, — и словно его и не было. Вскричал он перед смертью, жизнь отдавая, ещё раз свечой радости вспыхнул и ушёл. Когда стало соединение с возлюбленным очевидным, абсолютное фана [354] он обрёл и уничтожился. В поле боли идущие знают о том, что происходит с мужчинами, когда они исчезают в любви. О ты, чьё бытие смешано с гибелью, чьё наслаждение сдобрено горем! Пока не походишь и вверху и внизу, разве что-то о покое сможешь узнать?

354

Фана'— состояние «упраздненности», полного исчезновения «я» в Боге. Также одноименное учение об исчезновении в Боге.

Нури отвечает правоверному

«Каков путь от нашего места до воссоединения?» — спросил правоверный у Нури [355] «Придётся идти далеко-далеко и пройти через семь морей огня и света, — ответил тот. — Если преодолеешь эти семь морей, тебя в один миг рыба захватит. Эта рыба, когда делает полный вздох, глотает и первого, и последнего. Это — кит, у которого не видно ни головы, ни хвоста, его место — внутри моря состоятельности. Это — акула, проглатывающая оба мира, и всех людей поглотит она в одночасье». От этих слов птицы пустыни, одна за другой, падали с кровоточащим сердцем. Все поняли, что натягивать этот лук гурьбе слабаков не по силам. От этих слов душа их вскипела, и на той же стоянке печально многие умерли. Все эти птицы, достигшие этой стоянки, выступили в путь с сожалением. Летели годами по спускам и склонам, долгие годы посвятили этой дороге. Разве под силу кому-то ответить на вопрос, что же на этом пути они видели? Но если ты тоже однажды выступишь в путь, то, обозревая всё пройденное, одно за другим, начнёшь понимать ими содеянное, прояснится для тебя их страдание. В итоге из этой толпы мало кто до порога добрался. Из всех птиц лишь несколько долетели, из каждой тысячи только одна долетела. Некоторые из них утонули в море, иные просто исчезли, как испарились. Одни на вершине высокой горы в жаре, в огне погибли от жажды. От зноя солнца у других перья сгорели, сердца обожглись. Львы и леопарды в дороге в один присест уничтожили позорно одних, другие просто исчезли, словно тоже в твёрдые лапы попали. Некоторые с пересохшими губами в пустыне от жажды мучительно умерли. Некоторые, мечтая о зёрнышке, покончили с собой, словно безумные. Были и истощённые до предела, что отставали по дороге и удалялись. Некоторые же, чудеса дороги увидев, застыли на месте. Некоторые, чтобы развеселиться, забыв о желании, сбросили напряжение. Наконец-то из сотни тысяч туда долетело лишь несколько. Огромный мир птиц полетел, но всего тридцать птиц долетели до цели, тридцать птиц без крыльев и перьев, слабых от истощения, израненных, при смерти, с разбитыми сердцами и телом. Увидели Господина без качеств и без возможности описания, превосходил Он познание и способности ума к осознанию. От Него исходило сверкание молнии состоятельности, зажигая сотни миров в один миг. Видели, что сотни тысяч могущественных Солнц, сотни тысяч звезд, и лун, и даже более этого, собрались в изумлении, ликуя, словно крупинки. «Как странно, что солнце — будто невидимая частица перед этим Господином, — сказали птицы. — На этом месте не заметно нас будет, увы! Напрасны были наши страдания в пути. Пожертвовали мы собой полностью, но всё не так, как нам казалось». Все эти птицы пали духом и стали словно пол-бисмиллы [356] . Наконец из областей изначальных явился глашатай Величия. Увидел тридцать птиц, онемевших умом, без перьев и крыльев, умирающих, с ожогами на телах, с ног до головы удивлённых. У них не осталось ни пустоты, ни наполненности. «Откуда вы, о народ?! — к ним обратился глашатай, — чего ради на эту стоянку явились? О вы, бесплодные! как вас зовут? Где же обитали вы ранее? В этом мире кто с вами разговаривать станет, с ни на что не способной гурьбой слабаков». «Мы сюда пришли, чтобы Симург стал нашим падишахом, — ответили птицы. — Мы все — изумлённые этого порога, и все — взволнованные и влюблённые этой дороги. Пролетели мы этот путь за долгое время, из тысячи долетело до порога лишь тридцать. Издалека мы прилетели с надеждой, чтобы рядом быть с Господином. Пусть сжалится Он над нашими страданиями и милостиво взглянет на нас». «О вы, несчастные! — промолвил глашатай. — С кровоточащим сердцем, сразу и цветку, и грязи подобные! Независимо от того, есть в мире вы или нет, Он есть, и Он — абсолютный Господин мира. Сотни тысяч миров, полных войск, покажутся муравьями у порога этого Падишаха. Что проку от вас, кроме стонов, возвращайтесь же! О униженные...» При этих словах от разочарования каждая птица в тот час словно навеки в покойника превратилась. «Этот Великий Падишах, — спросили птицы, — выгонит обратно нас с унижением?» Но от Него бывает ли вообще унижение? Если исходит от Него унижение, то это — почётно.

355

Абу'ль-Хасан Ахмад ибн Мухаммад ан-Нури, ученик Сари Сакати и товарищ Джунейда.

356

Когда режут домашнюю птицу, необходимо произносить бисмиллу: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного». Пол-бисмиллы — первая часть фразы, во время произнесения которой рука над птицей уже занесена, и в этот момент, ещё живая, она может считать себя уже наполовину мёртвой.

Ещё о Маджнуне

«Если вдруг все на земле, — сказал Маджнун, — примутся непрерывно мне славословить, то не нужна мне никакая их похвала. Пусть Лейла меня выбранит, это станет мне похвалой, вот и всё! Одно её ругательство лучше сотни похвал, имя её превосходит обладание всеми мирами». Я сказал тебе о своей вере, о дорогой, если это меня и унизило. Говорят, когда молния Величия бьёт, открываясь, то истребляет все души. Так что проку душе гореть сотней рыданий, какова от возвеличивания или принижения польза? Но толпы сгоревшие крикнули: «Вот наши души и восходящий огонь!..» Как мотылёк может сбежать из огня, если он находится в нём? Хотя воссоединение с Другом нам не удастся, но загореться-то можно, и вот тебе дело. Раз нет возможности достичь желаемого, не остается ничего кроме совершенного уничтожения.

Птицы и мотылёк

Все птицы мира взялись обсуждать историю мотыльков. «Эх ты, слабак! — воскликнули птицы. — Когда прекратишь тратить драгоценную жизнь? Раз воссоединение со свечкой тебе не удается, не трать жизнь так глупо, что проку желать невозможного! » Услышав такое, мотылёк опьянел. Он ответил этим наивным: «Этому Возлюбленному довольно, что если я и не достигну Его, то в Нём исчезну». Когда все Его любви стали достойны, то пришли, с ног до головы охвачены болью. Хотя ни малейшей нужды Он ни в чём не испытывает, с любовью относился Он к ним. Слуга милости подошёл и открыл дверь, каждый миг поднимал он сотни засовов. И открылся распахнутый мир, в свете, что превыше всякого света [357] , дело в порядок пришло. Посадил он всех на подушки сближения, на трон величия и уважения. И, положив перед ними бумагу, велел: «Читайте всё до конца!» Об истории тех людей, например, можно узнать у этого взволнованного:

357

В оригинале — цитата на арабском из Корана (24:35) «Один свет поверх другого!»

Поделиться:
Популярные книги

Воевода

Ланцов Михаил Алексеевич
5. Помещик
Фантастика:
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Воевода

Девятый

Каменистый Артем
1. Девятый
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
9.15
рейтинг книги
Девятый

Совершенный: пробуждение

Vector
1. Совершенный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Совершенный: пробуждение

Кодекс Крови. Книга Х

Борзых М.
10. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга Х

Дайте поспать! Том IV

Матисов Павел
4. Вечный Сон
Фантастика:
городское фэнтези
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Дайте поспать! Том IV

Ротмистр Гордеев

Дашко Дмитрий Николаевич
1. Ротмистр Гордеев
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Ротмистр Гордеев

Как я строил магическую империю 2

Зубов Константин
2. Как я строил магическую империю
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Как я строил магическую империю 2

Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд

Лесневская Вероника
Роковые подмены
Любовные романы:
современные любовные романы
6.80
рейтинг книги
Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд

Специалист

Кораблев Родион
17. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Специалист

Не грози Дубровскому! Том IX

Панарин Антон
9. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том IX

Неудержимый. Книга III

Боярский Андрей
3. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга III

Изгой. Пенталогия

Михайлов Дем Алексеевич
Изгой
Фантастика:
фэнтези
9.01
рейтинг книги
Изгой. Пенталогия

Жена по ошибке

Ардова Алиса
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.71
рейтинг книги
Жена по ошибке

Пистоль и шпага

Дроздов Анатолий Федорович
2. Штуцер и тесак
Фантастика:
альтернативная история
8.28
рейтинг книги
Пистоль и шпага