Лоханка
Шрифт:
Не, ну я понимаю – интеллигентный человек пытается удовлетворить наибольшее количество требований, выдвинутых каким-то бережливым специалистом из артиллерийского управления, но если от экономии техника плохо работает – то все затраты напрасны. Плюшкинизмо-Гобсечество какое-то, право слово.
Однако, теперь, после усиления заряда, граната летела на километр.
Весной тридцать девятого года мы завершили три уже не опытных, а боевых образца, о чем я отписал Иосифу Виссарионовичу с просьбой направить их на войсковые испытания в район Халхин-Гола. Дело в том, что военная приёмка, бравшая серийные бранзулетки, искренне сочувствовала нашим усилиям, можно сказать, болела за нас. Но в их номенклатуре этих машин не было и никто их не заказывал. Директор завода смотрел на наши усилия, трату материалов и отвлечение сил работников – на всё это «баловство» – со смирением философа. Во-первых, не так уж много мы затратили и отвлекли, а во-вторых, после моих с Федотовым подобных «заездов» завод всегда оказывался в выигрыше, начиная выпускать весьма востребованную продукцию. Ту, на которую многое удавалось выменять или сделать неплохую выручку – не вся она учитывалась, не вся стояла в плане… не знаю, как уж он там хитрил, наш директор, но ящики с мазутными котлами или конвекционными печками часто отгружали маленькими партиями или даже поштучно через багажное отделение станции Ахтуба.
Так вот, отправив письмо вождю я очень переживал по поводу того, что мы сделали. Ведь, если посмотреть на новые лоханки взглядом опытного формалиста, то легко усомниться в их ценности для армии. Уже известна танкетка Т-27, которая по куче документированных признаков не слишком отличается от плода моих замыслов. У неё даже броня почти два раза толще… хотя, тоже может быть прострелена из винтовки. Примерно такая же скорость и такой же экипаж. Тем более, что установленное нами вооружение на ней прекрасно поместится. Вряд ли знающие военные люди не «оценят» этого.
В конце концов характеристики техники, хотя они и важная штука, не заменят навыков людей, которые ею пользуются. И Оленебой Фениморовского Следопыта запросто завалит бойца, вооруженного самой совершенной винтовкой, если тот менее точно стреляет… я нервничал и переживал… конечно. Попади наше детище в одно из подразделений, сформированных Кобыланды, от них был бы большой толк в Приамурье. Но, оказавшись у танкистов, эти миниатюрные лоханки вызовут только смех и презрительные плевки.
Через пару недель после отправки моего послания представитель заказчика принял новые машины. Куда их повезли – ума не приложу. Да и не знал этого Кузьмин… кажется. Во всяком случае, мне он не признался даже после литра на двоих.
Глава 8. Степь
– Башнёром к себе возьмёшь? – донёсся из темноты голос моего старого товарища.
– За яйца тебя надо бы взять, морда казахская! – вскочил я от тусклого вонючего костерка, вглядываясь в темноту южной ночи.
Из пропахшего пылью мрака появилась коренастая фигура и сделала шаг ко мне навстречу.
– Ты куда пропал? – спросил я, когда закончились обнимашки и хлопания друг друга по плечам.
– Ай, Ваня. Сейчас в Стране Советов очень опасно быть красным командиром, – улыбнулся Кобыланды, сверкнув зубами в отблеске мелких огоньков, перебегающих по кучке тлеющего аргала (высохшего навоза, если кто не в курсе). – Но ты говорил мне, что бывают ещё и воины-интернационалисты. А про то, что необходимо оказать помощи братскому монгольскому народу, писали в газетах. Вот и стал я цириком. Форму менять не нужно – только знаки различия другие, – он отогнул ворот танкового комбинезона и показал петлицу, в которой вместо шпалы красовалось что-то похожее на песочные часики. Ты расскажи лучше, как доехал?
– Нормально доехал. Повестку мне принесли прямо на завод, подогнали машину и отвезли в Урбах. Посадили в воинский эшелон, что вёз грузовики, а он прямиком и докатил до самого Улан-Удэ. Ох и гнали, скажу я тебе!
– Это да, – кивнул Кобыланды. – Полторы тысячи вёрст по степным дорогам от ближайшей железной дороги. Никак нам без грузовиков. Японцы-то со своей стороны тянут стальную магистраль – у них с транспортом дела обстоят веселее. А наши дороги… вот поедем – сам увидишь, какие автоколонны нынче задействованы. Ты машины-то поглядел? Как они? – перевёл он разговор в деловое русло, кивнув в сторону силуэтов укрытых брезентом МОТок. Это я придумал для своих суперлёгких танков такое определение – Мобильная Огневая Точка.
– Всё в порядке. Что? Мехводов нужно подготовить?
– Нужно. Да ты не пугайся, не с нуля. Ребята – тёртые бранзулетчики. Башнёрами я сам займусь – времени у нас мало. Если послезавтра не тронемся, можем и вовсе не догнать батальон.
– Понятно, – отвечаю. – Один день на всё, про всё. А как же с языком? Переводчик хотя бы есть? А то с охраной только жестами и переговариваюсь.
– Не понадобится переводчик. Народ у нас из конвойных батальонов с Дальнего Востока. Сибиряки, – Кобыланды произнёс несколько слов по-монгольски, после которых вокруг произошло активное шевеление ранее остававшихся в неподвижности фигур. В смутном полумраке зарождающегося утра было видно, как с машин стягивают чехлы:
– Трам-тарарм твою растудыть её в качель, – донеслась до меня родная речь. – А как в её влезать?
Я встал, потягиваясь, и сбросил с плеч шинель, в которую загнала меня чувствительная ночная прохлада. Начинался учебный день – представители братского народа к вечеру должны освоить новую технику.
– Твоё место справа, – сказал я Кобыланды и отпустил фиксаторы крышки лаза. Пластина откинулась на манер полки и обнажила широкую горизонтальную щель. Парни в танковых комбинезонах смотрели на неё задумчиво и почёсывали затылочные части шлемов.
– Вы! – ткнул я пальцем в крайнего справа.
– Цирик Лихолетов, – представился тот.
– Забирайтесь ногами вперёд и кверху пузом… Ваша лежанка слева.
– Может быть покажете, товарищ инструктор? – глаз в сумерках не разглядеть, но поза выражает недоверие.
Я мигом залез, запустил двигатель, проехал вперёд и «потанцевал», демонстрируя маневренность «аппарата». После этого мне уже больше никто не перечил – дело быстро пошло на лад. Парни действительно оказались неплохо подготовленными, поэтому шло не столько обучение, сколько разбор особенностей и освоение тонкостей – мехводы «обкатали» машины, освоились в непривычных условиях и уже к вечеру заявили, что полностью готовы.
В путь мы выступили ночью – света фар при скорости двадцать-тридцать километров в час вполне хватало, чтобы вести танки по степной дороге. Жаль только, что коротки летом периоды темноты – хватило их всего на полтораста километров. А потом прилетели самолёты и давай нас клевать. Я сидел на месте башнёра и пулял трассирующими по пикировавшим на нам японцев. Первая встреча закончилась вничью – без потерь с обеих сторон. Думаю, дымные следы наших снарядов сбивали пилотам прицел.
Вскоре мы остановились, спрятали технику под маскировочными сетками и принялись за техническое обслуживание. Не столько это было нужно моторам или ходовой, сколько механикам – всё ведь незнакомо. Чистка орудий – тоже стандартная процедура. Потом подтянулся грузовик с боеприпасами и водой, а там народ и задавил кемаря перед следующим рывком.
И тут гляжу, друг мой набивает магазин гранатомёта.
– Откуда у тебя незаряженный, – спросил я.
– Разрядил, – хмыкнул этот пройдоха. – Меняю гранаты с контактным взрывателем на дистанционные. Вот у этих постоянная задержка в шесть секунд – как раз полкилометра. Попробую ими достать этих тварей летучих.
– Погоди, – говорю. – Не было же дистанционных! Вернее Таубин их должен все переделать на контактные.
– Я попросил и дистанцинных. Ты же сам говорил – подобные решения вернее всего проверяются в боевой обстановке. Ну, какое оружие лучше. Я вот и подумал, что взорвись граната неподалеку от атакующего самолёта – пилот сразу шарахнется, – договорил, и выдал мне пяток цилиндриков. Как раз на одну гранатомётную обойму. – Ты тоже попробуй. Уверен, что стреляешь лучше меня.