Лось
Шрифт:
В Москве не совсем сорок лет, но последнюю пятилетку окна не появлялись точно, до этого выявляли шальные по окраинам. А я знаю два подхода к режиму ожидания: чем дольше событие не происходит, тем больше вероятность, что не произойдет вообще, и второй, полностью противоположный: вероятность с течением времени повышается. Не буду говорить за всех, но лично у меня даже с автобусами второй вариант не всегда срабатывал, особенно когда в нашем городе стали активно менять и переименовывать маршруты. И еще я знаю кучу людей, которые расслаблялись за гораздо меньший срок.
– Погоди, дай выговориться. У всех уже прощения попросил, у кого-то даже не по разу, а тебя даже не чаял снова увидеть! Димыч говорил, что тебя крепко прихватили, никак не срасталось обратно заполучить. Хотя меня он вытащил. Я на трибунал с этапом уже настроился, но он же, знаешь, какой упрямый!
Упрямство Воронина прочно вошло в легенды, у нас так точно! Любимый девиз лабы: "Шеф всегда прав!". Я бы поехидничал, но почему-то всегда получалось, что Иван Дмитриевич своего добивался. И уже не удивлюсь, если даже его Ванечка когда-нибудь против тварей успешно выйдет.
– Он самой Забелиной условия ставил, ни в какую не отступался, меня только под его поручительство отпустили! И так же упорно тебя требовал. Я-то уже сдался, знал, что эти сучки, что получат, то уже не отпустят! А вот, поди ж ты!
– Алексей Игоревич, а вот здесь точно себя не накручивай!
– я прервал собравшегося на новый виток оправданий капитана, - Мне лично Забелина сказала, что Шелеховы меня на свое молчание разменяли. Зуб у них на меня, по дурости к ним в оруженосцы метил, а потом сбежал - батя мозги вправил. Мелочь, но обидная, - рассказывать направо-налево свою полную историю с родословной я не собирался, - И у нее даже мысли не мелькало меня вытаскивать, несмотря на все петиции шефа. Это уже я сам, не спросившись, ушел, так что кончай эту бодягу! В одном толк от всех телодвижений профа был - если бы ни его постоянное дерганье СБ, Руслана Евгеньевна меня бы так быстро к вам не направила.
Угорин немного помолчал, а потом спросил:
– Точно зла не держишь?
– Не держу!
– уж точно не проштрафившемуся капитану было вставать против адмирала Погибели и всей заинтересованной в отсутствии огласки верхушки (бабулино прозвище изначально звучало как Погибель тварей, но со временем второе слово потерялось, и осталась только Погибель, такое вот миленькое погоняло у родственницы).
– Тогда садись, будем работать, - и извлек из сейфа тоненькую стопку папок.
– Что это?
– Подчиненные твои. Куратор у вас... у нас теперь новый, точнее новая. Целого майора выделили, ценят Димыча! Но ты же знаешь Воронина - он с ней сразу не поладил, а тебя, как его любимчика, она уже заранее недолюбливает, вряд ли чем-то поделится, - намотал на ус, с новым куратором познакомиться еще не довелось, - Вот, собрал с миру по нитке. Изучай у меня, выносить нельзя.
– Спасибо!
– узнать о новеньких я не откажусь, - Скажи сначала сам по ним.
Январское окно сломало установку "начальник - подчиненный". Угорина я простил, но начальником больше не считал, да он и сам, выпущенный под слово шефа, не рвался командовать. Теперь мы стали коллегами, делающими одно дело, и он это принял, несмотря на разницу в возрасте и опыте.
– Начну с лейтенанта - Отрепина Павла. Двадцать три, фамилия не на слуху, но сын кого-то из верхов, шел в авиацию, забраковали по здоровью.
– С полутора сотнями?
– слушая Угорина, я листал папку утреннего знакомца.
– Официально - да, а неофициально - отказался спать с командиршей.
– А что так?
– это для меня, воспитанного в другом мире, подобное было в диковинку, я бы как раз обратной ситуации не удивился, зато здесь случалось сплошь и рядом, и никто в сложившемся порядке ничего странного не замечал. Тем интереснее становился обсуждаемый персонаж.
– Не для нее цветочек цвел?
Угорин хохотнул:
– Выражаешься ты иногда!.. Но в точку: не для нее. Целиком истории я не знаю, мне и это-то птичка на хвосте принесла по старой дружбе, но в итоге разобиженная девица тоже оказалась непростой и, видимо, из семьи повыше Отрепиных. Потому что отстранили и перевели только Пашу. Полгода прозябал в богом забытом гарнизоне, теперь получил назначение сюда. Сам вызвался. Горит желанием всем доказать, так что ты его придерживай, в голове у него одно геройство. Хотя так парень серьезный.
– Для нашего дела не худший замес. Чтобы на тварей лезть, капелька безбашенности не лишняя.
– Не лишняя, это когда капелька, - остался при своем мнении Алексей Игоревич, - Почти все остальные - фифы (прим. презрительное сокращение фельдфебеля). Все разные. Про Анатолия Крижа тебе наверняка Кудымов напоёт...
– Что, Макс и до вас добрался?
– удивился я. Какой-то дружбы между Угориным и моим соседом раньше не замечалось и сомнительно, чтобы Макс делился с капитаном наболевшим.
– До меня не добрался, но мне по должности положено знать, что в ваших пустых головах творится!
– отрезал Угорин, забыв, что с прежней должностью распрощался, - Криж... ни рыба, ни мясо, этот Криж. Невнятный совсем. Характеризуется с каждого места образцово, но обрати внимание - дольше года нигде не задержался. Здесь пока никак себя не показал, но они тут все никак себя не показали.
– А поподробнее можно? Что значит "не показали"?
– с профессором до обеда толком поговорить не удалось, и мне пока было непонятно, что у него происходит с новенькими. Отложив папки, чтобы подчеркнуть внимание, посмотрел на капитана.
– А то и значит! Не складывается у них с "девяткой"! Вроде не дуболомов прислали, стараются, а ни они Воронина не понимают, ни он от них ничего толком добиться не может! Димыч уже руки почти опустил, пока не увидел, как ты сегодня "танцуешь". Классные ведь?!
– Неотшлифованные пока, моя старая лучше была, но поддерживаю! Классные! Еще бы попрыгать! О! Точно! Профу хотел сказать насчет прыжков еще тогда: надо закрылки какие-нибудь, чтобы хоть чуть-чуть маневрировать в воздухе, а то твари меня несколько раз подлавливали на финише!