Лось
Шрифт:
Не стал комментировать, только переглянулся с нахмуренным Мишкой. Макс в это время сердито расправился с взятым пловом и приступил к компоту.
– Так в чем суть-то претензий?
– решил все же разобраться до конца.
– А нету сути!
– не дал заговорить товарищу Рыбаков, - Всю суть он тебе уже изложил: одаренные - дерьмо, а он весь в сияющих латах!
– Рыба!!!
– бешено дернулся Макс, но сдержался, не полез ни в спор, ни в драку. Всего лишь поставил со стуком недопитый компот и демонстративно ушел из столовой.
– Какая муха вас обоих укусила?
– Задрал уже!
– даже не стал оправдываться Михаил, - Как только этот Толик в его поле зрения появился, так всё! Как с цепи сорвался! Ноет и ноет, ноет
– А Толик - это у нас кто?
– Так один из испытателей, которых нам СБ подсунуло! Одноклассник его бывший!
– А можно еще вопрос? Как вы угадываете, кто одаренный-икс, а кто нет? Я вот не имею привычки представляться "Миша, сто с лишним искр!" Другие...
– вспомнил, как Младший в первый же день между делом заявил, что у него сто четыре искры, как Наталья тоже почти сразу свой показатель упомянула...
– Трудно не догадаться о наличии искр, если ты испытываешь экз, который мы с профессором больше года до тебя разрабатывали!
– хихикнул Мишка, - А с другими еще проще - медпаспорт. Вспомни: у нас с Максом серые, у тебя голубой, у Натальи зеленый. От трехсот до четырехсот желтый должен быть, а у тех, кто совсем - красный. А раз его с собой постоянно носить надо и часто предъявлять, в банке, например, то волей-неволей чужие видишь. Красные и оранжевые, признаюсь честно, не видел, только читал, зеленый только у Натальи, а серые и голубые постоянно попадаются.
Вдруг Мишка прервался, тыча вилкой мне за спину:
– Вон они, гляди! Да не на раздачу, а на вход с улицы!
– повинуясь указаниям, я нашел взглядом отряхивающуюся в предбаннике компанию из трех мужчин и пяти женщин, - Сегодня что-то припозднились, обычно раньше обеда являются. Толик - это тот, что с короткой стрижкой справа.
Когда новые лица миновали двери в общий зал, узнал мужскую часть: оба-на! Давно не виделись! Фельдфебель Яшка, лейтеха Павел и Толик - еще один из казармы, с которым утром встретиться не довелось, тоже фельдфебель.
– В чем-то Макс прав, конкретно эти даже меня подбешивают!
– признался приятель, - Если ты поел, то пойдем, успеешь еще на их рожи налюбоваться, шеф тебя над ними главным ставит.
– А чем конкретно они тебе не нравятся?
– бросил вслед Мишке в тоннеле, тоже спеша убраться, пока они меня не узнали. Портить Якову и Ко такой сюрприз? Зачем?
– Девчонки наши - у нас, кстати, две новеньких, надо будет тебя познакомить, - вокруг них вьются, одна Катерина теперь в сторонке фыркает, но она скорее всего последние дни работает, Ван-Димыч говорил, что ей смена скоро прибудет. Вьются прямо как кошки, это надо видеть. А те на их заигрывания свысока посматривают, вроде как снисходят. С нами тоже ни разу не остались, а мы их уже на два дня рождения звали.
И тут я заржал взахлеб, осознав, какой ловушки удалось избежать:
– Так они не могут!
– Что значит, не могут?
– остановился Михаил у самой двери в нашу лабу.
– Они люди подневольные, в казарме живут, оправляются по приказу! Им ни бабу привести, ни задержаться!
– А ты откуда знаешь?
– Так ночевал я сегодня там! И снова возвращаюсь к вопросу: где мне жить?
– Да что ты заладил: где жить, где жить?! К нам с Максом заселишься, мы с самого начала трехместный бокс из расчета на тебя заняли, а Ван-Димыч никого туда не разрешал селить, хотя были попытки!
– и переспросил, - А это точно про казарму?
– Рыба, отвечаю! Сраный Яков меня сегодня хотел на зарядку поднять, едва отбился! У них там через стенку женская рота расквартирована, а на двери ни запоров, ни щеколды! Мне этих парней, если честно, просто жаль.
– Ты иди к себе, а я пойду Макса утешу! Вот ему радость будет!
– повеселев, хлопнул Мишка по плечу и, насвистывая, удалился в сторону своего кабинета.
Глава 8.
Стал ли я обижаться на Макса? Нет, с чего бы?! В моем понимании Масюня, чье тело я занял, шел первым претендентом на звание "гандон мелкий, обыкновенный". За неделю в больнице и три дня с семьей меня ни один его бывший одноклассник не навестил, не позвонил, а ведь выпуск только-только состоялся! Масюнина постоянная партнерша по танцам и то не поинтересовалась: как там ее партнер? О чем-то, да говорит? И это при наличии пресловутого Шелеховского обаяния, которое уже мне немало по жизни помогло! В глубине души я допускал, что подсознательно внушаемое доверие сыграло в моих приключениях далеко не последнюю роль.
А то, что Макс гнобил кого-то... Жорка Огурцов, может, и золотой человек, но для меня абсолютно чужой. Максим Кудымов, догадавшийся выставить свет и ослепивший Войну, на моих личных весах перевешивал с отрывом. И еще одно - если бы шеф взял в свое время этого Георгия, то потом не взял бы меня, так чего мне переживать? Если действительно башковитый - найдет другую лазейку и устроится еще лучше. А сами по себе искры, как уже упоминал, великого ума не гарантировали, хорошая память и резвая соображалка еще не есть ум.
Уже на подходе к рабочему залу меня догнал Угорин и затащил к себе. За два месяца капитан сильно сдал - похудел, обострились черты лица, появилось много новых седых волос, а количество самих волос заметно уменьшилось, залысины стали глубже. И, кстати, перестал носить форму, с утра я его даже не сразу признал - без щегольских усиков и портупеи он смотрелся совершенно по-иному. А парни успели поделиться, что в Муромцево Угорин объявился лишь немногим раньше меня и теперь исполняет новые обязанности, став здесь по штату простым завхозом, а на деле кем-то вроде ответственного за общие вопросы. Не уверен, что можно разжаловать человека, уже вышедшего в отставку, но если меня где-то ждала награда, то ему достались все шишки. Вроде поделом, но немного жалко.
– Мишаня!
– он меня обнял, больно впиваясь протезом под лопатку, - Эх, Мишаня!!! Прости! Моя вина! И что недоглядел, и что твари эти тебя утащили!
– Какие твари?
– не врубился сразу, тварями обычно именовали совершенно конкретных чужаков.
– Шелеховские тварюшки!
– Угорин изобразил плевок, - Виноват я! Перед всеми виноват, и перед Димычем, и перед тобой, и перед ребятами нашими! Всё тыкал вам, что раздолбаи, а сам, выходит, похлеще всех раздолбаем оказался!
– Проехали, Алексей Игоревич!
– мне его унижение было не нужно.