Лотосовый Терем

Пин Тэн

Звуки хуциня уже затихли, Ли Ляньхуа покружил по саду — хотел было из любопытства осмотреть покои пропавшей Фэн Сяоци, но двери в них были заперты, а в воздухе витало благоухание. Аромат уже был ему знаком — платья Фэн Сяоци пахли точно так же, однако не цветами. Он надолго замер у покоев с вытянутой шеей и вдруг сообразил, что это мускус. Просто во дворе смешалось слишком много запахов, и их трудно было различить. Едва распознав мускус, он поводил носом, однако аромат доносился не из комнаты.

Ли Ляньхуа некоторое время принюхивался как собака, и в конце концов обнаружил среди цветов и трав за дверями покоев Фэн Сяоци множество вышвырнутой и испортившейся еды, выброшенных жемчугов, яшмовых колец, шпилек и брошей, даже румян и пудры, в одной из яшмовых тарелок ещё осталась половина супа из красной фасоли — нрав у барышни был ещё тот.

Нахмурившись, он долго искал, пока не обнаружил источник мускусного запаха — маленькую курильницу, закинутую в сад за домом и погребённую в цветочных зарослях. Её трудно было заметить, если не искать специально. В курильнице ещё осталось немного тлеющего мускуса, неудивительно, что он всё так же сильно благоухал.

Он искал, откуда взялась эта курильница, и вдруг увидел, что неподалёку, среди пестреющих всеми красками всевозможных цветов, неподвижно сидит невысокий и полный молодой человек, с головой как готовое треснуть яйцо, в поясе словно валун. В руках он держал хуцинь. При свете солнца казалось, что у толстяка нет шеи, голова как будто лежала на плечах. Неясно, где плечи переходили в грудь, между грудью и животом тоже не было особой разницы, и из-за этого голова словно росла прямо из брюха. Человек был необычайно круглым, однако отличался удивительно белой и румяной кожей и, несмотря на свою тучность, не казался уродливым — словно на огромную белоснежную маньтоу положили подрумяненную маньтоу поменьше. Обе ноги его были закованы в железные кандалы.

Определив по хуциню и кандалам, кто это, Ли Ляньхуа радостно окликнул толстяка.

— Молодой герой Шао, давно хотел с вами познакомиться.

Румяный толстяк потрясённо замер, в замешательстве посмотрел на медленно подошедшего учёного в серых одеждах. Человек этот показался ему незнакомым, прежде он его не встречал.

— Кто вы?

— Ли Ляньхуа к вашим услугам. — довольно поприветствовал его жестом незнакомец.

— А, так вы знаменитый целитель Ли, — отозвался толстяк.

Хоть он и признал, кто это, но явно не понимал, как чудесный целитель, чьё имя потрясает Поднебесную, очутился перед его глазами.

— Неужели в союзе кто-то подхватил странную болезнь?

— Нет-нет-нет, — замотал головой Ли Ляньхуа. — Все в вашем союзе в добром здравии, свежие и румяные, ловкие тигры и свирепые драконы… — Он помолчал и улыбнулся. — Я пришёл послушать, как вы играете.

Румяный толстяк поднял голову, несколько возгордившись.

— Так вы знаток. Неужто мой шифу пригласил вас нарочно, чтобы одурачить меня? — Он оглядел Ли Ляньхуа с головы до ног, и взгляд его напоминал мясника, занёсшего нож на свиньёй. — Пусть имя у вас и громкое, внешность приятная, но увы, выглядите вы человеком без вкуса… Не стану играть. — решительно отрезал он. — Пока знаю, что вы в саду, к струнам не притронусь.

— Почему это я выгляжу человеком без вкуса… — нахмурился Ли Ляньхуа.

Толстяк поднял жирный палец и указал.

— Ваше тело выглядит слабым, значит, не уделяете достаточно времени тренировкам, лицо изжелта-бледное и измождённое — очевидно, ночами предаётесь весенним утехам, ни на одном из десяти пальцев нет мозолей — вы явно не пишете и не играете на музыкальных инструментах. Боевые навыки ниже среднего, внешность нездоровая, да к тому же чужды четырём занятиям учёного* — если я, Шао Сяоу стану играть на хуцине такому человеку, разве это не будет унизительно, разве я не потеряю лицо?

Четыре занятия учёного — цинь, шахматы, каллиграфия, живопись.

— Ну… как говорится, не суди человека по наружности, — сказал Ли Ляньхуа. — Я не высказывал отвращения к вашей полноте, как же вы можете досадовать на то, что я выгляжу недостаточно благородно?

Шао Сяоу замер и вдруг расхохотался во весь голос.

— Ха-ха-ха, а вы занятный человек. — Он опустил хуцинь и посветлевшим взглядом посмотрел на Ли Ляньхуа. — Что вы хотите узнать?

Ли Ляньхуа тепло улыбнулся.

— Юный герой Шао и правда умён. Я лишь хотел узнать, кто завладел вещью — Цинлян Юй или ваша шимэй?

Шао Сяоу неожиданно окаменел, словно совершенно не представлял, что ему могут задать такой вопрос, хитрый плутовской блеск в его глазах исчез, затем снова потихоньку вернулся.

— Как вы… — Он вдруг разволновался, в глазах загорелся бесконечный восторг. — Как вы поняли, что нужно задать этот вопрос? Догадались?

Улыбка Ли Ляньхуа стала ещё более невозмутимой.

— Герой Шао всё ещё не ответил мне, это был Цинлян Юй или же ваша шимэй, Фэн Сяоци?

Шао Сяоу уставился на него маленькими глазками — вообще-то глаза у него были большие, просто под слоем жира превратились в узкие щелки.

— Завладел чем?

— Мечом “Шаоши”, — ласково ответил Ли Ляньхуа.

Шао Сяоу сощурился так, что его глаза-щелочки совсем исчезли.

— Вы знаете… — наконец заговорил он после долгого молчания. — Вы и правда знаете…

Ли Ляньхуа довольно осмотрел цветущий сад.

— Знаю.

— Шимэй, — ответил Шао Сяоу.

— Тогда… куда она отправилась? — медленно спросил Ли Ляньхуа. — Вам ведь известно, куда она отправилась, верно?

Шао Сяоу горько усмехнулся.

— Проклятье, надеюсь, что знаю, и сначала мог убедиться, но шифу запер меня здесь, и теперь я не могу быть уверен. — Он длинно выдохнул, воодушевление сменилось подавленностью. — Шимэй последовала за Цинлян Юем, если бы я тогда задержал её или догнал, она бы не пропала, но я и не удержал её, и не погнался за ней. — Он с безграничной досадой скрипнул зубами. — Я просто позволил шифу запереть меня здесь, думал, что она вернётся.

Ли Ляньхуа молча слушал, не вмешиваясь.

Досада Шао Сяоу не продлилась долго, он вдруг поднял голову.

— Как вы об этом узнали? Даже шифу и дашисюн не знают. И как вы поняли, что Цинлян Юй приходил за мечом “Шаоши”?

— Цинлян Юй пробрался во владения союза “Ваньшэндао”, конечно же, с каким-то умыслом. — Ли Ляньхуа дотронулся до растущей рядом розы, погладил нежные лепестки, влажные на ощупь от росы. — Он был под прикрытием на протяжении трёх месяцев. С его способностями к искусству ядов, если он хотел кого-то убить, боюсь, отравил бы весь союз “Ваньшэндао” и не по одному разу, и даже если бы никто не умер, без пострадавших бы не обошлось… Очевидно, он прибыл не ради убийства. А раз не ради убийства, то значит, чтобы что-то забрать. — Он улыбнулся. — Так что ради чего настолько ценного, что Цинлян Юй не остановился перед смертельной опасностью, чтобы приехать и украсть?