Лотосовый Терем
Шрифт:
— Не бойтесь, Сань Гуай, — мягко произнёс Ли Ляньхуа. — Вы славный человек, умный и смелый, ничего плохого не сделали, и пока я здесь, никто не станет вас напрасно обвинять.
Он был одет в серое и выглядел скромно, внешностью не дотягивал до “небожителя” с благовещих облаков, с манерами бессмертного и телом даоса, но выражение его лица было тёплым, а речь — не громкой, но и не тихой, лишённой как нажима, так и бахвальства. В конце концов, Сань Гуай немного поверил.
— Я… я… — помявшись, заговорил он.
Не успел он ничего сказать, как из-за стены вылетел меч по направлению прямо к горлу Сань Гуая! Потрясённый, Бай Цяньли взмахнул золотым крюком, со звоном парируя. Вот только когда оружие столкнулось, его правую руку пронзила боль, по ладони потекло тёплое — из “пасти тигра” хлынула кровь, боевое мастерство нападавшего было столь высоким, что он не смог отбить удар!
Ли Ляньхуа уже схватил мясника и стремительно оттащил его на три шага подальше. Перед ними стоял незнакомец в чёрной одежде и маске, с длинным мечом в руке, от него веяло холодом, глаза за повязкой сверкали льдом и были полны злобы. Ли Ляньхуа загородил собой Сань Гуая.
— Господин Цзинь, что следует делать, когда неожиданно напали?
Из рукава Бай Цяньли вылетела стрела, взорвавшись в воздухе пурпурным фейерверком — условный сигнал союза “Ваньшэндао”, который означал, что они подвергались атаке и звали на помощь. Деревня Цзяоян была крохотной, так что как только фейерверк взорвался, послышался топот, люди запрыгнули во двор и вскоре окружили их.
Человек в чёрном и в маске не выпускал из рук меча, невозможно было понять, что он испытывает. Бай Цяньли дождался, пока соотношение сил “Ваньшэндао” среди присутствующих достигнет семи-восьми к десяти — с расчётом на то, что даже если человек в маске в самом деле такой выдающийся мастер, всё равно с ними не справится, и только тогда холодно заговорил.
— Кто вы такой? По какой причине подняли руку на человека?
Одетый в чёрное человек в маске не ответил, продолжая стоять словно отлитая из меди башня.
В этот момент Сань Гуай вдруг ткнул пальцем в его сторону.
— Вы… Вы… — Он неожиданно выскочил из-за спины Ли Ляньхуа. — Это вы… Это вы…
— Он что? — протянул руку Ли Ляньхуа, останавливая его.
Глаза Сань Гуая мгновенно налились кровью, его добродушное лицо исказилось звериной злобой.
— Это он… убил их…
Бай Цяньли был потрясён — Фэн Сяоци и правда погибла? Неужели Сань Гуай был этому свидетелем? Если Фэн Сяоци мертва, то где её тело? И кто такой этот незнакомец в маске? Хоть он и резко спросил “Вы кто такой?”, но когда пригляделся внимательнее, осанка и манеры человека в чёрном показались знакомыми, и его охватил необъяснимый ужас.
— Вы…
Человек в чёрном сорвал повязку, Бай Цяньли застыл как деревянный петух, все вокруг вскрикнули — мужчина с длинными усами и белым лицом, высокий и стройный, оказался главой союза “Ваньшэндао” Фэн Цином!
Он стоял на лёгком ветру, выражение его лица оставалось таким же мягким, серьёзным и спокойным.
— Хозяин Ли, вы бывалый путешественник в цзянху, как можете верить голословным и безосновательным обвинениям какого-то мясника? Я напал на него, потому что он и есть убийца моей дочери!
Бай Цяньли словно упал в туман, где на пять ли ничего не видно — как мог шифу убить родную дочь? Но не так-то просто убедить толпу, когда ты весь затянут в чёрное. Тем более, пусть боевое мастерство Фэн Сяоци было так себе, но не имеющий ни капли боевых навыков мясник ну никак не мог причинить ей вред, так что же произошло?
— Вовсе… вовсе нет!
Фэн Цин вёл себя непринуждённо, был внушительным, не показывая гнева. Когда эти слова прозвучали, все умолкли, но Сань Гуаю хватило храбрости громко выкрикнуть обвинение.
— Нет! Всё не так! Вы убили её! Это вы её убили! Вы убили… их!
— Ты и есть убийца моей дочери, — бесстрастно заявил Фэн Цин.
— Я… вообще не знаком с вами… — разозлился Сань Гуай.
— Ты со мной не знаком, так почему называешь убийцей? — ещё более бесстрастно спросил Фэн Цин. — Понимаешь ли ты, кого я убил с твоих слов? Она моя дочь, моя доченька, которую я любил, но не успел спасти, разве я мог её убить?
— Это вы! — подскочил Сань Гуай. — Это вы! Вы… животное! Когда вы её убивали, она была ещё жива, а потом… она повесилась! Я всё знаю! Это вы…
Лицо Фэн Цина слегка дрогнуло, однако оставалось невозмутимым.
— Вот как? Тогда скажи, будь добр, зачем мне убивать собственную дочь?
Сань Гуай раскрыл рот, не в состоянии повернуть языком, словно хотел сказать тысячу слов, но не мог выговорить ни единого.
— Из-за… — мягко вклинился кто-то. — Цинлян Юя.
Говорившим был Ли Ляньхуа. Если бы только Сань Гуай указал на Фэн Цина и назвал убийцей, все бы сильно удивились — и только, когда же Ли Ляньхуа вставил слово, это бесповоротно превратилось в обвинение. Люди “Ваньшэндао”, не в силах сдержать чувств, потемнели лицами — средь бела дня у всех на глазах им пришлось смотреть, как глава союза попал под такое подозрение, что было величайшим оскорблением, но в то же время они не могли отвести глаз.
Фэн Цин цунь за цунем передвинул взгляд на Ли Ляньхуа, тот благовоспитанно улыбнулся.
— Пусть я и ненавижу злодеев как собственных врагов, но ни за что не стал бы убивать родную дочь лишь потому, что её сбил с пути колдун из злодейской секты, — отчеканил Фэн Цин.
Все невольно закивали: даже если Фэн Сяоци и сбежала, чтобы последовать за Цинлян Юем, Фэн Цин не дошёл бы до того, чтобы убивать по такому поводу.
Ли Ляньхуа покачал головой и медленно проговорил:
— Вы решили убить дочь не из-за того, что ей понравился Цинлян Юй… — Он пристально посмотрел на Фэн Цина. — Хотите, чтобы я озвучил истинную причину прилюдно?
— Вы… — мгновенно побледнел Фэн Цин.
Ли Ляньхуа поднял палец к губам, тихонько шикнул и повернулся к совершенно оторопевшему Бай Цяньли.
— Вы можете представить, зачем главе союза убивать родную дочь?
Бай Цяньли, одеревеневший всем телом, только покачал головой.
— Нет… совершенно не могу… Шифу никак не мог убить родную дочь…
— Вы ещё помните повешенную свинью в жилище Ван Баши? — вздохнул Ли Ляньхуа. — Ту свинью, с которой началась эта… безрадостная история?