Лотосовый Терем
Шрифт:
— Они не знают, как Лу Фан выбрался? — воскликнул Фан Добин.
Фан Цзэши поколебался.
— Чжао Чи должен говорить правду перед императором. Шан Синсин с Чжао Чи не виделись больше десяти лет, их должности разительно отличаются, однако оба повторили эту историю. Если их рассказы и отличались, то незначительно.
— Но Лу Фан уже сошёл с ума, кто знает, как он тогда выбрался из колодца? — вытаращил глаза Фан Добин. — Но в какую бы дыру он ни свалился, это имеет мало отношения к Пагоде блаженства, разве что доказывает, что под императорским дворцом имеется дыра.
— Дело подозрительное, — покачал головой Фан Цзэши. — Куда бы ни попал тогда Лу Фан, сам он всячески избегал говорить об этом, а теперь тронулся умом, и тем более, неоткуда узнать.
— Ерунда какая, — возразил Фан Добин. — Их ведь просто бросили в колодец? Пусть Чжао Чи укажет на этот колодец, а потом послать людей обследовать его — не верю, что эта дыра не отыщется.
— Его величество осведомился, где находится колодец, в котором с Чжао Чи и его товарищами произошло загадочное событие, — горько усмехнулся Фан Цзэши. — Однако спустя столько лет они не смогли вспомнить, какой именно из колодцев это был.
Фан Добин хотел было спросить: что же тут сложного? Если неизвестно, какой колодец, надо запрыгнуть в каждый и проверить. Но видя, что Фан Цзэши раздражён, сообразил смолчать.
— Отец, мне пора.
— Куда это ты? — опомнившись, разозлился Фан Цзэши.
— У меня дела. Отец, в ближайшие дни бери с собой побольше охраны.
— Завтра тебя вызовет император, куда ещё собрался? — взревел Фан Цзэши. — А ну вернись!
Даже не оглянувшись, Фан Добин помахал рукавом.
— Отец, ручаюсь, что когда император меня вызовет, я приду…
— Ах ты упрямец! — Фан Цзэши пришёл в такую ярость, что из всех отверстий повалил дым. — Вот напишу твоему деду, чтобы он тебя проучил!
— Я твой сын, даже если напишешь письмо, чтобы он меня отлучил, всё равно от меня не отвяжешься… — крикнул Фан Добин издалека и умчался.
Фан Цзэши выбежал из кабинета. Никогда в жизни он так не жалел, что ради книг не стал изучать боевые искусства.
Тем временем Ли Ляньхуа с Бу Чэнхаем всё ещё беседовали в тюрьме.
К обеду Бу Чэнхай так и не ушёл, а вместе с Ли Ляньхуа подкрепился всё той же простой кашей с овощами. Ли Ляньхуа, разумеется, не возражал против компании, но удивился, что Бу Чэнхай принялся за тюремную еду, будто давно к ней привык, и, дождавшись, пока он прожуёт третью сушёную редьку, наконец не выдержал.
— Господин Бу часто обедает здесь?
— Как вам редька? — равнодушно спросил Бу Чэнхай.
— Ну… Редька, хм-м… Кожура толстовата, очень волокнистая, снаружи подгорела, внутри вязкая, на вкус… ничего.
Бу Чэнхай жевал за обе щёки.
— Эту редьку я сам вырастил.
— Господин Бу очень способный, — восхитился Ли Ляньхуа. — Эта редька… и правда отличается от обычной.
Бу Чэнхай и не хотел смеяться, но уголки его рта дрогнули.
— Не спросите, почему я остался?
— Конечно, вы ждёте известий от Фан Добина, — ответил Ли Ляньхуа, словно само собой разумелось.
— Именно, — снова приподнял уголки губ Бу Чэнхай. — Со мной он не станет делиться.
— Он и со мной не стал бы делиться, — вздохнул Ли Ляньхуа. — Да только удержаться не может.
Бу Чэнхай улыбнулся и молчаливо уселся в ожидании.
Он должен был дождаться новостей от Фан Добина.
Немного погодя снаружи раздался гомон, приказный в смятении ворвался внутрь.
— Господин! Господин! Господин Шан… На господина Шана напали перед воротами Воинственных небес, и он… прямо посреди улицы… погиб…
Бу Чэнхай вскочил на ноги, только звякнули отброшенные чашка и палочки для еды, и стремительно двинулся к выходу.
— Постойте… — позвал из камеры потрясённый Ли Ляньхуа.
Бу Чэнхай на миг замер, но, не обращая на него внимания, ушёл без оглядки.
Шан Синсин мёртв? Ли Ляньхуа в самом деле был поражён — этот человек уже виделся с императором и должен был рассказать всё, что можно и нельзя, почему же всё равно погиб? Почему? Из-за чего?
Шан Синсин о чём-то умолчал, или же они знали какую-то тайну, сами того не осознавая? Шан Синсин мёртв, а Чжао Чи? Лю Кэхэ?
Ли Ляньхуа покружил по камере и вдруг постучал кулаком в двери камеры.
— Брат-тюремщик.
Приказный, карауливший снаружи тюрьмы, холодно посмотрел на него. Едва привели этого человека, как в тюрьме начался переполох, никакого покоя. С брезгливостью глядя на него, приказный сделал пару шагов, но приближаться не стал.
— В чём дело?
— Э-э… — виновато начал Ли Ляньхуа. — У меня осталось кое-какие незавершённые дела, я выйду и быстренько вернусь. Виноват, прошу меня извинить.
— Что вы сказали? — остолбенел тюремщик, не веря собственным ушам.
— Мне вдруг пришло в голову, что нужно закончить кое-что, — совершенно серьёзно заявил Ли Ляньхуа. — Я выйду и, самое большее, через день-два вернусь. Не переживайте, я ни в коем случае не пытаюсь совершить побег, мне только нужно отпроситься на пару дней…
— Стража! — крикнул тюремщик, с шелестом выхватывая саблю из ножен. — Подозреваемый хочет бежать, окружить его!
Испуганно вздрогнув, Ли Ляньхуа толкнул дверь, и не успели приказные прибежать со двора, как он выскользнул из тюрьмы и скрылся с глаз. Потрясённый тюремщик крикнул, чтобы скорей бежали за ним, а сам уставился на дверь камеры.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что медный замок как будто отперли ключом, на нём не было никаких следов взлома. Совершенно неясно, как Ли Ляньхуа умудрился открыть дверь одним толчком. Озадаченный тюремщик подумал про себя: неужели, когда этого человека привели, камеру не заперли? Но если дверь была не заперта, почему он не сбегал? Или же он грабитель, способный открыть замок с помощью какого-то инструмента? Но в тюрьме Приказа Великой справедливости замки сработаны искусными мастерами, и с такой лёгкостью открыть их мог бы только настоящий разбойник.