Ловец сбежавших невест
Шрифт:
– Это вы нарисовали их, Тристан?
Инквизитор обернулся ко мне.
– Конечно, я, - ответил он.
– Собственными пальцами, стерев их о стены до крови. Это не мел, это моя кожа, Энди.
– Святая магия! Это сколько ж надо было блуждать здесь, и сколько вытерпеть боли?!
– У меня было много времени, и я никуда не торопился…
Такое фанатичное служение пугало, но и вызывало неподдельное уважение. Безусловно, Тристан - фанатик, но в Инквизиторы другие и не идут, кажется…
Стрелки вывели нас в относительно светлое место, на небольшую
Куда идти, блуждая в темноте, не видя подсказок Тристана?..
Можно бродить веками и не выйти никуда.
– У вас очень храброе сердце, Тристан, - сказала я, содрогаясь. Я ощутила на миг отчаяние и безысходность старого и больного человека, измученного болезнями, голодом и жаждой, потерявшегося в лабиринте, и мне стало очень жутко.
– Я знаю, Энди, - ответил мне Тристан безо всякого кокетства. Думаю, ему говорили это неоднократно…
Меж тем на площади Тристан высмотрел одно местечко, наиболее хорошо освещенное. Там стоял домик, добротный, ладный, даже уютный. Над ним, как мне показалось, иногда все же восходило солнце, потому что под окнами бы разбит палисадник, и в нем цвели самые настоящие розы.
Дом этот освещен был весьма хорошо, хозяева не поскупились на факелы, фонари; думаю, любая заблудшая душа потянулась бы к этому теплому свету, отогреть у камина озябшие руки!
– А вот и пристанище, - сказал Тристан.
– Сильно же оно изменилось за последние сто лет! Видно, у нынешнего хозяина поистине добрая душа, если он смог сюда приманить милость небес. Но достаточно болтовни; скорее идем туда, не то скоро свет погаснет, и здесь будет очень неспокойно!
Рысью мы бросились к спасительному свету, но, видимо, где-то слишком поторопились, или напротив - опоздали, и на черном, закопченном адским пламенем небе погасла последняя тусклая звезда, потому что на нашем пути вдруг, как из-под земли, вынырнули две каменные статуи, высокие, да еще и на постаментах. Судя по каменным изящным телам это были женщины, молодые и стройные. Судя по лицам - кровожадные жуткие демоницы. Глаза их были закрыты, но даже это не вселяло в мою душу ни единой капли уверенности, что эти создания не причинят нам вреда.
– Какие формы!
– меж тем восторженно, несмотря на грозные изогнутые сабли, зажатые в каменных руках, вскричал Генри.
– Какое изящество! Выточить из камня каждую складку платья, каждый ноготок, даже сосок под платьем - это ли не искусство?
– Генри?!
– укоризненно одернула его я. Отчего-то его восхищение чужими… гхм… грудями и особенно их сосками показалось довольно легкомысленным и довольно обидным. Что у нас, своих грудей для восторга недостаточно?!
Надо отдать должное - Генри тотчас же уловил мой ревнивый посыл.
– Энди, поверьте: во мне говорит всего лишь любопытство и чистый восторг эстета. После долгих лет заточения увидеть мир, рассмотреть все его прелести - это кому угодно вскружит голову. Но обещаю, клянусь вам - когда кончится эта миссия, я не дам вам ни единого повода для ревности.
А Тристан ничего не сказал; в отличите от нас, он был бдителен, и его черный меч врезался в камень, едва мы с Генри прекратили выяснять свои отношения.
Проклятые статуи, они появились тут не просто так! Стоило Тристану сделать шаг к ним, как их глаза тотчас же раскрылись, полыхнув лавой.
С легким треском на веках появились глубокие складки, выкрошенные камни посыпались вниз. С каменным хрустом разогнулись сведенные вместе руки, сжимающие каменные клинки. И мы с Генри, увлеченные выяснением отношений, рисковали бы остаться без голов, если б не быстрый меч Тристана.
Статуя наклонилась - с пояса ее посыпались крупные булыжники, на месте разломов алым закипела лава, - и каменный меч свистнул в воздухе, но меч Тристана был быстрее.
Он вонзился в локтевой сустав, там, где кипела скрепляющая согнутую руку лава, и разом отсек вооруженную руку. Мы с Генри запоздало присели, прикрывая головы, а Тристан даже не обернулся, поигрывая черным острым мечом и ожидая, когда его магические противники обнаружат еще уязвимые места в своей каменной плоти.
– Это, по-вашему, легкий путь?!
– вскричал Генри, до глубины души оскорбленный тем, что предмет его восхищения чуть не снес ему голову.
– А что вы хотели, - огрызнулся Тристан.
– Я же Инквизитор. Для меня это рутинная работа.
– Тристан, милый!
– заверещала я, сжимая череп соболя трясущимися руками.
– А почему они нападают?! У нас же амулеты!
– Это слуги Ада. И они на своей территории. Что им наши амулеты! Может, слегка неприятно, и все. Этих чудовищ вы соболем не отпугнете!
Меж тем статуи, треща лопающимися камнями и гремя, спрыгнули со своих пьедесталов и с недобрыми намерениями направились к Тристану. Из нас троих они посчитали именно его самым опасным - или самым недружелюбным.
Вспышкой белой молнии Тристан метался между каменными истуканами, отсекая части их тел, вонзая свой меч в лавовые прослойки между камнями. Грохот и лязг слились в жуткую адскую симфонию. Маленький в сравнении с каменными неповоротливыми статуями, ловкий и верткий, он отталкивался от их тел и взбегал вверх, словно по руинам здания, по неверным стенам, крошащимся под ногами, уворачиваясь от пролетающих над ним каменных клинков.
Одна, другая, третья рука отсечена, и сами монстры порядком потрепаны и покромсаны ударами черного меча, который, как мне теперь казалось, был стойким и твердым, как дух Инквизитора! Улучив момент и вонзив клинок под колено каменному стражу, Тристан заставил это чудовище упасть на колени перед ним, отчего земля загудела у нас под ногами. Черный меч коварно скользнул в кроваво-красную, раскаленную трещину в каменной груди, и коснулся огненного сердца, гася адское пламя и магическую жизнь в каменном истукане.