Ловец
Шрифт:
– Господа-товарищи, этот столик после одиннадцати занят, – известил нас неряшливо одетый половой и небрежно смахнул со стола замурзанной тряпкой крошки и зазевавшегося таракана.
– А мы и не собираемся сидеть до полуночи, – ответил я с любезной улыбкой.
– Сделай-ка нам, братец, чайку, расстегайчиков с рыбкой и картошкой. Если нет, с рыбой, то с потрошками.
– Водки, товарищи? – состроив на траченном оспой лице угодливую улыбку, спросил половой.
– Нет, товарищ, мы абстиненты, – довольно решительно заявил я, стараясь не глядеть в сразу затосковавшие глаза своего напарника.
– Развелось сектантов,
Прошло два часа, мы уже практически отужинали и даже расплатились, когда в дверях появился товарищ старший уполномоченный, наряженный в какой-то драный, серый пиджачишко и ямщицкий картуз. Бороду приклеил… конспиратор, а штаны форменные сменить забыл! Но Буренко и не собирался светиться в кабаке, а просто кивнув нам, сразу вышел. Ну и мы не стали задерживаться. Проходя мимо своего обидчика, тихо горевавшего за граненым стаканом, Дима мстительно, походя, ткнул его носом о столешницу и, не дожидаясь реакции зала, тут же выскочил наружу. За ним последовал и я.
– Нет, ты понимаешь, что за акцию хунхузам предложил совершить! Да еще Чжэн Чэнгуна потеряли! Мама дорогая! – красно-бурый Буренко метался по небольшой горнице нашей новой конспиративной квартиры. Он вздымал руки, брызгал слюной и обзывался нехорошими словами, самое безвредное из которых в мой адрес было «контра». Я не оправдывался, молчал в тряпочку. Если он профессионал, то сам должен понять, что мы шли на встречу с бандитами без определенного плана, вот и пришлось выкручиваться. Наконец Буренко успокоился, сел к столу, дернул полный стакан очищенной и замер.
– Хорошо, значит, хунхузы, говоришь, пока на акцию не согласились? Ребята поумнее тебя оказались.
Станислав Николаевич опять стал ходить по горнице, потирал лысину. Видимо, массаж способствовал мыслительному процессу, потому что через пять минут он вызвал со двора сопровождавших его сотрудников и отдал распоряжения. После этого присел к столу.
– Ну, ребята, и задали вы мне задачку! Но ничего, – он подмигнул и, энергично рубанув рукой воздух, высказался: – Придумал! Наши товарищи пограничники слишком нам дороги, чтобы рисковать их головами. Поэтому поступим так…
Три дня мы сидели на конспиративной квартире, по словам Буренко нам следовало выдержать паузу. А в это время в «конторе» был пущен слух о том, что на днях морским путем прибывает груз золота с Амурских приисков. Буренко – хитрая рыбина, подослал своих агентов к предполагаемым предателям. В информации, скормленной индивидуально, каждому из подозреваемых, час и место прибытия бронекатера с золотом сильно разнился.
– Представляю, с каким нетерпением главари ждут вашего появления! – со смехом говорил он на второй день нашего вынужденного отдыха. – Напасть-то они нападут на бронекатер в любом случае, но и упустить оплату за предстоящий грабеж хунхузы явно не желают.
– А катер действительно придет? – с показной ленцой в голосе поинтересовался я.
– Обязательно! Тут работаем без дураков! – воскликнул начальник, привычно бегая по горнице.
– Я тоже на это надеюсь. Но если бронекатер прибудет не в обозначенное место и время? Операция может сорваться.
– Наоборот. Надо смешать их планы, заставить хунхузов нервничать. Катер прибудет только к вечеру. К этому
– А вдруг они решатся напасть на катер еще в заливе?
– На чем? На лодках юли-юли? Вот следить за заливом они будут, это точно. У них целая система связи, не так ли, Чжэн? – обратился он к китайцу.
Чжэн Чэнгун тоже коротал время вместе с нами. Не решился податься в бега, а, как и обещал, терпеливо ждал нашего прибытия у означенного места на Семеновском базаре. На вопрос Буренко он кивнул и пояснил:
– Скорее всего, лодки будут держаться в пределах видимости друг друга и, как только интересующий объект появится, подадут знак флажками. Система сигналов, конечно, не такая, как на ваших военных кораблях, но не менее эффективна.
Интересный китаец, говорит прямо как российский интеллигент. Интересно было бы узнать, где он нахватался таких выражений?…
Ночь, мне не спится, ворочаюсь и с некоторым раздражением и завистью вынужденно слушаю заливистый храп моего толстокожего товарища. Тик-так, тик-так, отсчитывают ходики – каждая секунда прожитой жизни перед риском потерять ее сегодня отмеряется довольно четко. В Москве сам стремился на оперативную работу, а сейчас перед делом вдруг охватил какой-то мандраж. Буренко, конечно, не жалко прикомандированную рабочую скотинку. Чтобы как-то отвлечься, вслушиваюсь в звуки за окном. На одиноком тополе во дворе заухал сыч, ему тут же с живейшим интересом ответила местная кабыздоха, на гавканье которой откликнулся хозяин поместья. Обложив беднягу трехэтажным матом, он спугнул нежную птицу, после чего собака примолкла, лишь изредка поскуливала, жалуясь на тоскливую скуку. Но вот примолкла и она, а в соседском саду подал голос соловей. Сначала робко, затем разразился длинной трелью. Под соловьиное пение я и уснул…
Проснулся после трехчасового сна в районе четырех утра, и, выйдя во двор, размялся, сопровождая физические упражнения дыхательной гимнастикой. Потом облился холодной водой из колодца, и мои ночные страхи куда-то пропали. Жизнь вновь заиграла оптимистическими красками, и сразу страшно захотелось жрать. Хозяйка дома, краснощекая молодка, как раз растапливала во дворе летнюю печь. Обтянутый шерстяной юбкой тугой зад склонившейся над очагом бабенки сразу навел меня на определенные мысли. Да, долгонько я говел! Пялюсь на прелести слегка перезрелой красотки и вдруг замечаю, что она хитрым взглядом черного глаза косится на меня. Да еще и подмигнула!
– Хозяйка, накормишь? – враз охрипшим голосом пробормотал я.
– Могу и накормить, – двусмысленность фразы улыбающейся бабенки призывала к действию. Чем я и воспользовался.
Вмиг сократив расстояние, я развернул ее к себе и запечатал сочные губы крепким поцелуем. Через минуту, так и не разжимая объятий, мы очутились в сарае под сеновалом. Тут уж ничего не поделаешь, пришлось бабенку выпустить из объятий, зато, пока она поднималась по скрипучей лесенке на сеновал, я в полной мере ощутил ее стати, слегка придерживаясь за корму молодки. А в следующее мгновение сам орлом взлетел на сеновал, на ходу скидывая с себя одежду.