Loving Longest 2
Шрифт:
Финарфин
Ему мучительно не хватало сына. Даже про себя он так и не дал ему никакого имени; думал о нём теми словами, которыми называл его в самые сладкие минуты: «конфетка», «душечка», «миленький» (Эарвен всегда говорила просто: «он»).
Во время поездок на север, где оставались родовые земли, которыми всё-таки надо было заниматься, он соблазнил Мардила, юношу из нолдорской семьи, жившей близ Форменоса, и поставил его управлять бывшим имуществом Феанора. Мардил оказался довольно покладистым, принимал от короля подарки и выполнял почти все его желания, но наотрез отказывался переехать в Тирион, в королевский
В конце концов он сорвался и пригласил поехать с собой золотоволосого ваньярского юношу, который пересаживал розы в саду у его матери. У себя во дворце он опоил его и потом увёз в дом у моря и запер в подвале. Финарфин не пытался, как это было с сыном, играть в сладкие игры, заставлять его говорить непристойности, растягивать удовольствие: он был ненасытен и чудовищно груб. Он не замечал, что его жертва на грани помешательства от голода, боли и отчаяния; если бы тот внезапно умер, его это страшно удивило бы. Всё, что до этого хоть как-то его сдерживало, внезапно отключилось. Это продолжалось две недели, пока в доме не появился король Ингвэ, который догадался, куда мог деться любимый садовник его сестры.
Финарфин был испуган, уничтожен; он сам не понимал, как мог делать такое. Он винил во всём сына, ожидал казни, заключения, позорного изгнания в Средиземье. Он подумал о том, что в Средиземье живут синдар, родственники тэлери, и что у их юношей такие же светло-золотистые волосы и белая кожа, как была у его сына, и от них, наверное, так же тонко и сладко пахнет лавандой.
— Что такое? — спросил Ингвэ. — Зачем ты его сюда привёз… так надолго?
— Мой сын бросил меня, — ответил Финарфин, — я… я просто хотел, чтобы кто-то занял его место. Мне одиноко, я просто. просто…
Финарфин был потрясён, когда понял, что Ингвэ готов принять это абсурдное оправдание и сделать вид, что ничего не случилось. Дядя сказал юноше:
— Несчастный Инголдо, он слишком сильно тоскует по сыну. Прости его. Ты можешь побыть у меня в доме, отдохнуть и постараться забыть обо всём. Например, поработай в библиотеке, почитай, попиши что-нибудь…
Юноша большими, сухими глазами смотрел на Ингвэ; король глядел на него, на его покрасневшие веки, искусанные губы — с каким-то сожалением, как будто бы он был пьян. Юноша закатал рукав и молча показал Ингвэ следы от верёвок, синяки, которые оставили руки Финарфина.
— Ну что же делать, — Ингвэ улыбнулся, — все знают, что нолдо обращаются со своими сыновьями довольно грубо. Наверно, так у них принято?
Только в этот момент Финарфин понял весь размер, весь ужас собственной лжи: этим довольно грубо Ингвэ в один момент превратил и его собственного отца, целомудренного, доброго Финвэ, и любимого им Финголфина в насильников. До этого он чувствовал себя загнанной, испуганной мышкой; теперь только он осознал, что его ложь накрыла целые народы.
Он осознал свою силу.
— Как похожа на Индис! — воскликнула Амариэ.
— Наверно, это дочка Тургона! Или дочка Аэгнора или Ородрета, — сказала Нерданэль. — Девочка,
— Я Итариллэ, дочь Турукано, сына Нолофинвэ, — ответила та слегка дрожащим голосом.
— Мы так и подумали! Это Нерданэль, а я Амариэ. У вас есть сходни?
Идриль вытащила сходни, но руки у неё так дрожали, что она никак не могла закинуть доску с верёвочными перилами на пристань. Амариэ неожиданно ловко подцепила её своим костылём и поставила на камни.
— Так вы вот какая, — покачал головой Туор. — Я в детстве слышал про подвиги Финрода Фелагунда, и всё гадал, на кого вы похожи. Думал, Идриль — как вы. А самого-то Финрода мы увидим?.. Он, говорят, возродился в Амане.
— Какой странный, кто это? — шёпотом сказала Нерданэль. — Ты что стоишь? Иди к нам, — обратилась она к Туору.
— Это мой муж, — сказала Идриль. — Он принадлежит к младшим детям Илуватара. Я не знаю, дозволено ли ему вступить на берег Амана.
— Ну надо же, — удивилась Амариэ, — оказывается, они существуют, и Феанор всё-таки не вра… ой, извините, — она испуганно покосилась на Нерданэль.
— Ерунда, — сказала Нерданэль, — ничего тебе не будет, племянник, иди-ка сюда. — И она, встав на сходни, буквально схватила Туора за шиворот и переставила на берег.
Идриль бросилась Туору на шею; она, как слепая, ощупывала его лицо, плечи, руки, стараясь убедиться, что с ним всё в порядке.
— А вот и Финрод, — сказала Амариэ. — Финдарато, это… Что случилось?!
Мелиан отшвырнула толстую дерюгу, и из-под неё показались взъерошенные белые патлы Тингола. Он удивлённо вытаращил глаза, потом взвизгнул, вскочил и подбросил свою жену в воздух. Она тоже взвизгнула:
— Элу, я чуть не пробила головой потолок! Проклятый подвал!
Он схватил её на руки и стал целовать; Мелиан, наконец, вырвалась, сказав:
— Хватит же! Тебе ещё рано!
— Я готов снова ждать и просто смотреть на тебя, — сказал Тингол. — Сколько угодно. Хоть ещё сто лет. Как же я рад, что ты меня нашла! А где же Финрод? Он же тут был. Дёрнуло меня после разговора с ним пойти сюда, к Финарфину. Заскучал, видишь ли, по старым дням! Помнишь же, как они были у нас в гостях?
— Да, помню, — Мелиан утёрла слезинку. — Такие молодые, такие милые. Я же их учила разным приёмам магии. Финарфин был такой способный, да и она тоже. Они были у нас в следующем году после того, как был построен Менегрот. Бегали по коридорам и лестницам, и пробовали всё, что узнавали от нас. Эарвен всё время подбегала ко мне в облике Лютиэн и просила её поцеловать или застегнуть пуговицу.
— Да, — мрачно ответил Тингол. — А Финарфин изображал то Эарвен, то короля Денетора, то нашу дочь. Однажды он затащил Даэрона на галерею над Эсгалдуином, и они там целовались не знаю сколько. Мне тогда это казалось так смешно, что я чуть не выпал из окна. Я ведь всегда его узнавал, как бы он ни выглядел.
Он оглянулся на неподвижно лежащую на лестнице фигуру; светлые волосы скрывали лицо, руки были связаны кожаной петлей Мелиан.
— Мерзавец! Насильник! — сказала Мелиан. — А они ещё жалели его! Неужели он хотел сделать с тобой то же самое, что и с другими несчастными юношами?! Он поэтому схватил тебя?