Loving Longest 2
Шрифт:
— Тургон, так ты подозреваешь кого-то из Валар или айнур, — кроме Мелькора? — нахмурился Кирдан. — Кто мог убить его? Или… её?..
— Его, скорее всего, — усмехнулся Саурон. — Если этот осколок действительно фрагмент тазовой кости — это мужская кость. По крайней мере, исходя из того, что я знаю о костях людей и эльдар. Хотя… хотя… кто его знает! Тургон, интересно, а на твоих тазовых костях остались следы родов? Кстати, если тебя убьют, я получу твои останки? Пенлод, эй, я бы очень хотел потом иметь хотя бы его скелет. Договорились?
— Кирдан, я ничего не знаю, — ответил Тургон. — Я могу только предполагать. Очень может быть, что сам Мелькор убил того, кому принадлежал этот череп, — сказал Тургон, — и ему хотелось скрыть это от остальных Валар.
— Но ведь материалы…
— Ты неправильно всё понимаешь, Макалаурэ, — сказал Тургон. — Вспомни, что Валинор не возник из ничего. В начале времён, когда Валар обитали на острове Альмарен, Валинор или, по крайней мере, часть земли, которую Валар после превратили в Валинор, уже должна была существовать, но она была пуста и необитаема. Кто-то спрятал это тело в месте, куда — как ему (или ей) казалось, никто и никогда не заглянет. Если в убийстве виновен Мелькор, то это могло выглядеть так: он убил одного из своих братьев до того, как уничтожил Светильники Валар, Иллуин и Ормал, а Валар были вынуждены покинуть Альмарен и обосноваться в Валиноре. Очень может быть, что Мелькор убил его за то, что ему было известно о планах Мелькора уничтожить Светильники. Я знаю историю (она была в «Анналах» Квеннара), что Мелькор помогал строительству Светильников и нарочно внёс в их конструкцию ошибку, из-за которой они рухнули сами: убитый мог это понять и поэтому от него избавились. Мелькор мог заманить его на земли, которые позднее стали Валинором, избавиться от него там и там же спрятать тело. Ему просто не повезло: после того, как Альмарен перестал существовать, Валар выбрали место преступления, чтобы обосноваться там. Тогда выходит, что именно поэтому Мелькор так отчаянно стремился заполучить Сильмариллы и бежать из Валинора: если бы кто-то понял, что произошло, наказание за такое убийство было бы более жестоким, чем за всё, что он сделал до этого и его собратья могли попытаться вообще устранить его из Мира. Но может быть, его — или её — убил и кто-то другой.
— Турукано, что с тобой?! — спросил Финрод. — О чём ты говоришь? Мне кажется, ты помешался. Кто, кроме Мелькора, может быть способен на такое?!
— Знаешь, Финдарато, — сказал срывающимся голосом Карантир, — я что-то тебя не понимаю. Нашего отца Феанора всё время обвиняли в том, что он хочет убить своего брата Финголфина, и Валар этому верили. А ведь никто из нас тогда не мог представить себе не только что такое «убийство»: мы даже плохо понимали, почему ушла из жизни мать Феанора, Мириэль, и что вообще с ней случилось. Мне кажется, раз так, значит, убийство для них — что-то, с чем они уже сталкивались. И… — Карантир тяжело вздохнул, потом сжал кулаки и продолжил: — Когда это случилось, они могли не понимать, что делают. Я ведь не хотел повредить Финвэ, когда ударил его. Я мог его убить. Может быть, и дядя Финарфин не хотел ему повредить: он просто был в ярости. Но ведь Финарфин сделал это. Финвэ убили. Точно так же тот, чей череп тогда нашёл Макалаурэ, мог погибнуть по такому же стечению обстоятельств.
— Но Валар, как Самовоплощённые, не могут желать… — возмущённо начал Финрод.
— Финрод, — сказал Кирдан. — Здесь присутствует кое-кто, кто, может быть, мог бы объяснить тебе это лучше, — и он бросил взгляд на Гельмира, — но всё, что обладает разумом, обладает и личностью. Как правильно пытался сказать тебе Карнистир, личность, обладающая волей, может совершать самые разные поступки, которые не всегда будут обусловлены разумом, каким бы высоким и развитым он ни был.
— Но Валар не могут… — снова начал Финрод.
— Достаточно сказать… — неохотно выговорил Гельмир, пристально глядя Финроду в глаза; тот вздрогнул и опустил глаза, узнав в нём Ульмо, — достаточно сказать тебе, что сейчас Мелькор — не единственный из Валар, кто познал страх. Но вообще-то я тоже хотел бы знать, кого же из нас ты подозреваешь, Тургон?
— Я не могу высказываться на этот счёт, — сказал Тургон, выговаривая слова резко и отрывисто, как будто кругом был ледяной холод, — но если это не Мелькор, и Мелькор понял, что произошло, то он решил, что ему будет
— Нет, — сказал тот, пристально смотря на Тургона. — Ничего.
— Может быть, давно. ещё до пробуждения детей Илуватара?.. Может быть, ты помнишь, чтобы кто-то из вас пропал? Долго не подавал о себе вестей? Какие-то подозрительные ссоры или?.. Или ты пришёл в Арду ещё позже? Если это так, то…
— Не знаю, — с усилием ответил Майрон. — Не помню.
Он встал и вдруг быстро подошёл к Маглору и взял у него из рук шкатулку, в которой тот хранил осколок. Майрон достал искрящийся жёлтыми огнями перстень.
Маглор хотел было вернуть его себе, но замер. Майрон сжал перстень в кулаке. Лицо его при этом видел только Маглор — Маглор опустил глаза и отошёл.
— Эту вещь — вещи — ты тоже там нашёл, сын Феанора? — спросил Майрон.
— Нет, нет, — ответил Маглор дрогнувшим голосом, — нет, не может быть. Их сделал отец. Отец сделал это для матери. Оно не могло там быть. Это не могло — не могло принадлежать тому, кто…
— Кано, ты неправ, и ты это прекрасно знаешь, — жёстко ответил Маэдрос. — Когда эти украшения появились у нас в доме, отец ещё не мог сделать что-то подобное. Мы же все прекрасно понимали, что они чужие, и мать не стала их носить.
— Ты уверен, что они женские? — спросил Тургон. — То есть что они предназначены для женщины?
— Думаю, да, — сказал Маэдрос.
Майрон обернулся к ним — и только Тургон смог спокойно выдержать его взгляд. И именно к нему он обратился.
— Тургон, ты думаешь, что так ловко всё разыграл, не так ли?
— Да, — ответил Тургон, — я считаю именно так. Я многого не знаю, может быть, я ошибаюсь почти во всём, но я уверен в одном: Мелькор скрыл от тебя истинную суть Сильмариллов. Иначе бы ты во многом вёл себя по-иному. И я повторю ещё раз: весьма вероятно, что в скором времени твой хозяин хочет броситься на штурм Валинора — или же бросить тебя на штурм Валинора — при том, что у него вполне может быть возможность манипулировать кем-то из тех, кто там правит, а ты об этом не знаешь. И нет, сейчас я не имею в виду нашего дядю Финарфина, хотя к нему это тоже относилось: Мелькор знал его тайны и мог быть уверенным в том, что Финарфин будет сопротивляться всякой попытке помочь изгнанникам-нолдор.
— Турьо, но мой отец же исполнял волю Валар, или думал, что исполняет… — Финрод осёкся.
Он и сам понимал, что говорит что-то не то; потом посмотрел на остальных — и ему стало не по себе.
До этого он сам, признаться, смотрел на сыновей Феанора с некой холодностью, всё время помня о том, что они участвовали в убийстве родичей в Альквалондэ — его родичей, родичей его матери в том числе. Теперь он, наконец, осознал, что все, кто знает тайну убийства Финвэ, теперь будут смотреть с опаской на него— как на сына Финарфина.
— Финрод, — обратился к нему Саурон, — а кстати, твоя невеста Амариэ действительно калека? Мне об этом говорили, но, признаться, я как-то не поверил.
У Финрода перехватило дыхание; он не мог поверить, что Саурон снова прашивает его — и более того, это происходит в присутствии его друга Тургона, который не возражает против этого. Он взглянул на Тургона, но тот никак не отозвался.
— Да, Гортаур, это правда, — ответил Маэдрос, — я знал её, хотя и немного. Но тебе-то что?
— А то, Нельяфинвэ, — ответил Майрон, — что Амариэ, невеста всеобщего любимца — Финдарато, сына ещё более всеобщего любимчика Финарфина, в течение столетий ползала на костылях по Аману и это никого не волновало. А вот когда твой дружок Фингон сломал руку, сразу прибежал кто-то из Валар. Тебе это не кажется странным? Ты думаешь, что орёл прилетел, чтобы вывезти из Ангбанда тебя? А я вот думаю, что не тебя, а Фингона. А потом он прилетел за телом Финголфина. Что это за суета? Итак, Тургон, скажи-ка, кто из Валар оказался таким любезным? Кто исцелил Фингона?