Loving Longest 2
Шрифт:
— А-а-а, Майтимо, ты думаешь, у Феанора ни с кем ничего не было?! — заорал Финарфин. — Я видел же, как он обменивался записочками! Догадайтесь, с кем?!
— Фу, Арафинвэ, какой ты пошлый! — усмехнулся Майрон. — Может, Феанор просто обсуждал грамматику квенья. Даже если у кого-то там тонкая талия и… э-э-э… неплохие бёдра, это не значит, что с ней или с ним нельзя поговорить про употребление инклюзивного первого лица двойственного числа в прошедшем времени неправильных глаголов. Одно другому не мешает. И прекрати,
Майрон поднял Финарфина со скамейки и толкнул вперёд.
И тут Финарфин, собрав последние силы, вырвался; ему как-то удалось высвободить свои тонкие, узкие, но сильные руки из платка — видимо, с трудом, на запястьях была кровь. Он рванулся, но упал.
Они все отступили: ловить его, хватать, отдавать Майрону — всё это было для них немыслимо.
Майрон навалился на него сверху. Он перехватил его руки и стал ласково водить пальцем по его лицу:
— Ладно, Арафинвэ, поиграли и хватит. Мне приятно на тебе лежать, но мы можем этим заняться в другом месте, и ты, — он коснулся его губ, — покажешь мне, как ты умеешь… а-а-а!!!
Отчаявшийся Финарфин впился в его палец зубами. Раздался жуткий, какой-то стеклянный хруст; Майрон вскочил, и что-то упало на песок.
Финарфин откусил ему палец.
Маэдрос отшатнулся, увидев как рыже-алые волосы Майрона пронизывает пламя; он вытянулся по направлению к Финарфину, вытащив левой рукой тонкий серебряный кинжал.
— Я отдам тебя Мелькору, — провизжал Майрон сквозь зубы высоким, птичьим голосом, — я просто отдам тебя Мелькору, он сдерёт с тебя кожу вместе с твоими золотыми локонами!
— Сыночек… Финрод… я никогда бы не сделал тебе ничего дурного. Я тебя искренне люблю… любил… Помоги мне!
Финарфин хотел бежать, но ноги и руки не слушались его; он с трудом попытался подползти поближе к лестнице, ведущей наверх из двора башни.
— Лучше попроси помощи у своего младшего сына, — сказал Тургон. — Это же он твой любимец. Как, кстати, его зовут? Не подскажешь?
— Тургон, я же люблю тебя! — закричал Финарфин. Его тонкие губы были измазаны лучистой кровью Майрона и блестели. — Оставь мне жизнь! Помоги! Я тебя так люблю! Я любил тебя всегда. Разве тебе меня совсем не жалко?..
— Я, к счастью, твоей любви до сих пор на себе не ощутил, — ответил Тургон. — Может, попробуешь попросить Маэглина? Маэглин, а тебе его жалко?
— Извините… — Маэдрос только теперь заметил, что Маэглин всё ещё торчит у лестницы. — Извините, дядя Финарфин, это я люблю дядю Тургона, а вы тут не при чём.
Маэглин встал, размахнулся и своим чёрным мечом снёс Финарфину верхнюю часть черепа. Голубые глаза Финарфина в ужасе обратились на него из залитых кровью глазниц.
— А насиловать вообще нехорошо, — нравоучительно сказал Маэглин.
И ещё одним ударом отрубил ему голову.
Даже Майрон
Маэглин оглядел родственников.
— Хоть бы кто спасибо сказал, — буркнул он себе под нос, убирая меч.
— Спасибо, Ломион, — сказал Майтимо с нервным смешком. — Я бы никогда не смог.
Он подумал, что, наверное, никто из них не смог бы: они все, даже Келебримбор, знали Финарфина, привыкли уважать и любить его; только для Маэглина он был просто именем на ветви семейного древа.
— Вот же тварь поганая, — Саурон поднял к глазам руку, посмотрел на откушенный палец. Там ещё оставалась половина сустава.
Тургон подошел к нему, взял его руку, удерживая в этом положении. Саурон недоуменно посмотрел на него.
— Ну теперь, наконец, ты видишь? — спросил Тургон.
— Вижу что?
— Идиот конченый, — с улыбкой сказал ему Тургон, таким тоном, как сам Майрон разговаривал с Маэглином. — Посмотри на осколок Сильмарилла и на свою руку.
Среди крови, обрывков мяса переливалось радужным, фиолетово-голубым светом что-то лучистое: там была кость.
Точно таким же радужным светом искрился и обломок Сильмарилла.
====== Глава 42. Алый песок ======
…an urn full of the most luminous phosphor-light gathered of foam in dark places…
…сосуд, полный самого лучистого фосфорического света, собранного из пены в тёмных местах…
Дж.Р.Р. Толкин
Маэдрос подумал, что даже Мелькор, наверно, вряд ли когда-нибудь видел Саурона таким — растерянным, непонимающим и полностью лишившимся дара речи.
— Так ты хочешь сказать… Тургон, так ты имеешь в виду… И после этого вы говорите, что эльфы не носят на себе части тела своих собратьев?!
— Не носят, — подтвердил с лёгкой улыбкой Тургон. — Это был один из вас. Один из айнур. Наши кости на вид трудно отличить от человеческих; в любом случае — они не светятся.
— Но в Сильмариллах же заключён свет Деревьев… хотя…
Саурон взял в руки осколок и снова внимательно оглядел его со всех сторон.
— Да, конечно, сейчас я вижу, что у оболочки есть своё, отдельное свечение… Хорошо, допустим, это кость, — сказал он. — Как из неё можно было сделать оболочку этой дряни? Вы видели? Вы все знали, как это было сделано?
Он окинул сыновей Феанора таким взглядом, что все они слегка отступили — все, кроме Маэдроса.
— Нет, я не знал, — сказал Майтимо, — и никто из моих братьев — тоже. Оболочку отец создавал в одиночестве. Видимо, это и подсмотрел дядя Финарфин.
Саурон оглянулся на тело младшего сына Финвэ. Лицо Финарфина казалось совсем юным и каким-то сонно-довольным, как будто бы он прилёг после утомительного состязания в беге или скачках.
— Ладно, хоть тело заберу с собой, — сказал он.