Ловушка на зверя
Шрифт:
— Одного не пойму, кому надо преображенцев подставлять! — фыркнул Левшин.
— Знали бы кому — не сидели бы здесь. Сдали бы его в Тайную канцелярию, а сами к бабам пошли, — отозвался Белов, задумчиво крутя заботливо принесенную фигуристой подавальщицей глиняную кружку с белой пенной шапкой.
— Ты же только что укорял, что негоже о бабах думать!
— А чего о них думать? — отмахнулся Григорий, — Баба она и есть баба!
Бутурлин согласно поднял кружку в шутливом тосте. Пришлось проделать то же самое. Керамика ударилась
Белов слегка пригубил пиво, показавшееся кислым, и отставил. Подполковник, напротив, выпил с большим удовольствием, крякнул и вытер губы рукавом, смахивая остатки пены. Левшин последовал его примеру и тоже осушил свою кружку.
— Гриш, ты чего не пьешь?
— Не хочу, — отмахнулся тот. — Александр Борисович, что делать будем?
— Пока с государыней не поговорю — ничего, — отозвался тот.
— Так вы ж сами сказали, что слушать не станет!
— Может и станет… Надо только чтоб у Елисаветы Петровны настроение было подходящее… — Бутурлин задумчиво прищурился, словно решая, стоит ли испрашивать аудиенцию.
— Я завтра на карауле. Могу дать знать, когда момент будет, — предложил Белов.
Бутурлин внимательно посмотрел на него.
— Ты же недавно заступал?
— Поменялся я.
— Опять баба? — понимающе хмыкнул подполковник.
Григорий слегка поморщился. По отношению к Насте слова командира звучали грубо.
— Девка там, фрейлина новая. Сама неприметная, но глазища! — наябедничал Левшин, усмехаясь. — Гриша вокруг нее вьется, точно пчела около меда!
Белов упрямо сжал губы, давая понять, что покамест его отношения с фрейлинами никого из присутствующих не касаются.
— Главное, чтобы не точно муха вокруг… — хмыкнул Бутурлин, с удовольствием заметив, что глаза его офицера вновь вспыхнули. — Ладно, ребята, будет сплетничать! Домой пора мне, иначе Анна Михайловна шкуру живьем снимет!
— Анна Михайловна приехала? — изумился Левшин.
— Приехала, — кивнул Бутурлин. — При чем надолго.
— С чего вдруг? — насторожился Белов.
Нелюбовь жены командира полка к царственному пригороду была известна всем. Александр Борисович пожал плечами:
— Говорит, Елисавета Петровна просить изволила.
— Даже так?
— А то! Так что теперь и дома по регламенту жить приходится! — судя по тону, Бутурлин был скорее доволен, нежели огорчен этим фактом. Григорий вдруг понял, что по-хорошему завидует командиру. Преображенцу хотелось, чтобы и его в доме кто-то ждал и иногда бранил за опоздания.
— Ладно, пойду. А вы, ребята, не торопитесь, покумекайте тут… — подполковник кинул на стол несколько монет, тяжело поднялся, пошатнулся.
— Старею, — вздохнул Бутурлин, направляясь к выходу. Белов заметил, что походка командира была какой-то неуверенной, точно Александр Борисович хорошо перебрал.
— Вот тебе и семейная жизнь! — хмыкнул Левшин, привлекая внимание друга. — Ты чего не пьешь?
— Не хочу, — Григорий тоже встал, — Пойдем, Саш, а то душно здесь.
— Ду-у-ушно, — рассмеялся тот, передразнивая тонким фальцетом. — Смотри, Белов, уже точно фрейлины заговорил, скоро на машкерадах в дамские платья обряжаться будешь!
Преображенец криво усмехнулся. Любовь государыни к переодеваниям в мужской костюм была известна, притом мужчинам надлежало надевать женское платье. Гвардия избегала этого — слишком уж ценили все полковую форму и на балах появлялись исключительно в парадных мундирах.
— Пошли уже, провидец! — фыркнул Белов, увлекая Левшина к выходу.
Коней подвели к крыльцу, как только друзья показались в дверях, слишком хорошо оба были известны хозяину «Кабачка». Вскочив в седла, офицеры направились к казармам.
Из-за жары и влажной духоты, пришедшей на смену дождям, ехали неспешно. Григорий чувствовал, как рубашка, пропитавшись потом, начинает липнуть к спине. Пыль от копыт коней смешивалась с раскаленным влажным воздухом и дышать было нечем. Все еще размышляя о словах, сказанных Бутурлиным, преображенец отпустил повод, предоставляя своему коню самому шагать к дому.
Левшин ехал рядом. Его гнедой гарцевал под всадником, то и дело шарахаясь то от карет, то от спешащих куда-то мужиков. Сашка не обращал на это никакого внимания. Друзья проехали уже полдороги, когда заметили людей, толпящихся посередине дороги.
— Гриша, смотри, конь Бутурлина! — Саша натянул поводья, придерживая своего гнедого.
Белов непонимающе взглянул на коня командира, щиплющего траву у обочины, затем перевел взгляд на толпу и молнией слетел со своей лошади. Расталкивая зевак, пробрался в центр и склонился над командиром, лежащим на земле.
Мундир подполковника был в пыли, около виска виднелась ссадина — по всей видимости, ушиб при ударе о землю.
— Александр Борисович! — Григорий приподнял Бутурлина за плечи, с тревогой всмотрелся в побелевшее лицо. — Что с вами?
Подполковник с трудом открыл глаза.
— Гриша, — невнятно произнес он посиневшими губами, — Что ты такой бледный? И одет не по уставу… отвороты желтые…
Григорий вздрогнул и с испугом посмотрел на протиснувшегося следом за ним Левшина.
— Сашка…
— Гриша что с ним?
— Не знаю… говорит, отвороты мундира желтые… — Белов обвел звериным взглядом стоявшую вокруг толпу и подхватил командира, взваливая на плечи. — Домой его надо срочно. Там Анна Михайловна.
Левшин кивнул и помчался к ближайшей подводе, на ходу доставая деньги из кошеля. Воодушевленные серебрушкой, крестьяне легко подвели телегу ближе и даже помогли погрузить на нее подполковника, впавшего в беспамятство.
Провожаемая завистливыми взглядами менее удачливых возниц, подвода направилась к дому Бутурлиных, путь к которому указывал встревоженный Белов.