Ловушка затерянного времени
Шрифт:
По воздуху пролетели какие-то бесцветные тусклые существа, будто бы сплетённые из бледных паутинных кружев, поднимая и опуская хрупкие нежные крылышки, сквозь которые можно было разглядеть всё, что они заслоняли. С виду как насекомые, размером эти существа не уступали орлу. Их полёт был похож больше на нелёгкое плавание по воздушным потокам, увлекающим трогательных созданий так, словно они вовсе не имели веса. Стремительными рывками они как бы выбрасывали себя из одной воздушной струи, и, беспомощно трепыхаясь, ловили другую. Чёрная тень упала на этих нежных то ли птиц, то ли мотыльков, и нечто непомерно огромное схватило одного из несчастных загнутыми книзу когтями, больше похожими на зазубренные по внутренней стороне железные крючья, только живые. Раздался злобный клёкот, и хищное создание увлекло свою добычу вверх быстрее, чем Кайто и Ра-Гор могли успеть разглядеть потенциального врага – ведь кто сказал, что один из таких монстров не попытается закусить ими? Прозрачные светлые псевдо-бабочки не выглядели питательными. Наверняка в рацион неведомой то ли птицы, то ли безымянной пока что твари входит что-то или кто-то ещё.
– Посмотри на это, Ра-Гор. Обыватель испугался и растерялся бы, ну, да что взять с жителя благоустроенного по высшему разряду города. Шаманы Бранли стали бы искать знаки судьбы и пытаться получить указания от сил, управляющих этими краями. Говорят, что их духи – не выдумка, что их теофании можно увидеть, и они иногда активно вмешиваются в быт Бранли, но это ничего не значит – глупо взрослому индивиду любого народа не отвечать за себя лично, а всегда полагаться лишь на главных, кем бы те ни являлись… Охотники увидели бы здесь еду, свежее мясо, возможность выжить. Поэты – аллегорические сравнения, изящество красок и форм, изысканность и утончённость, источник высокого вдохновения, романтику, которой нет, потому что всё это создано определённым набором законов. И только мы, именно мы, учёные, призваны постичь эти законы, овладеть их секретами, научиться влиять на них, чтобы сравняться с актом творения. Наблюдая за юркими и небольшими хищными зверьками, мы учимся адаптироваться к враждебной для нас среде, добывать укрытие и пищу. Следя за резвящимися рыбами – начинаем придумывать способ оказаться под водой надолго и не захлебнуться. Слушая певчих птиц – мечтаем о полётах. Животные могут менять внешний облик, привычки, среду обитания. Атавистические части тела отмирают, появляются более подходящие для той или иной среды. Мы ускоряем этот процесс. Управление собственной эволюцией – единственное, что нас отличает от них, а вовсе не дар речи, поскольку многие формы жизни могут довольно точно воспроизводить её большими кусками, и даже сами комбинировать фразы, но, при этом, звания разумных не заслужившие, поскольку они не понимают того, что делают… Умом своим мы тоже кичиться не вправе – даже муравьи ведут сложную, систематизированную деятельность, хотя, конечно, у них работают только инстинкты. Но что, если есть такие высокоразвитые сущности, для которых даже сложнейшие из наших вычислений выглядят не более осознанно, чем для нас – поведение насекомых?
Альмайя выглядел задумчивым и печальным, он смотрел на раздолье всех оттенков желтизны вокруг себя из-под полуприкрытых век и словно бы не понимал, как относиться ко всему этому. Наконец, он проговорил:
– Нам это недоступно. Говорят, что наш вид не меняет свою внешность столько же времени, сколько помнит себя. И уже очень много веков лик Зоахимы пустынен и ал, подобно свежепролитой крови млекопитающих. У нас нет воды для рыб и воздуха для птиц, нет тенистых лесов и цветущих полей. Мы – нищие, при всём нашем интеллекте. Мы создали левитирующие города, мы победили эмоции, над нами не властно старение, но мы нищие. Думая, что у нас впереди тысячелетия, мы всё делаем неторопливо, наши мысли консервативны и подчинены привычкам. Нам неведома ваша скорость и ваша страсть.
– Возможно, в этой медлительности вашего вида – спасение Вселенной. Кто может знать, что бы стало с нами со всеми, если бы вы были склонны к экспансии и агрессии.
Кайто пнул носком сапога мелкий круглый голубоватый камешек, и тот покатился по тропинке вниз с косогора, куда они с Ра-Гором вышли. Душистый воздух звал расслабиться, ощутить себя заново детьми, перед которыми лежит дорога приключений, а самая большая беда – это ушибить коленку, промочить ноги или ободрать локти.
– Я не знаю этой планеты… – проговорил озадаченно Кайто.
– Я тоже, – отозвался Ра-Гор, сорвав былинку и флегматично нюхая её. – Чем это пахнет?
Кайто принял то, что напомнило ему белое пушистое волоконце одуванчика, служившее чем-то вроде парашюта для семечка. Он бы описал аромат как смесь мяты с карамелью.
– Свежесть и сладость, соединённые вместе. Приятно, да?
– Чересчур приторно, – пробормотал Ра-Гор. – И мне как-то нехорошо. Кажется, я не могу идти дальше.
– Тебе лучше присесть, – Кайто огляделся, заприметил ствол поваленного дерева, по всей видимости, такого же, как то, что располагалось рядом с кораблём, переломленного посередине силой, определённой им как буря, – Отдохнём немного. Атмосфера перенасыщена кислородом, с непривычки может стать ещё и не так нехорошо. Где этот ваш умник? Кажется, он от нас отбился…
– Этот-то не пропадёт! – отмахнулся Ра-Гор, – Скорее, я бы боялся за планету. Помнится, как-то раз он так увлёкся опытами над ядром одной из них, что спровоцировал детонацию, и, кажется, так быстро мы не удирали, даже когда я убегал с родной Зоахимы, а нас преследовала чуть ли не половина боевого флота самой Владетельницы Шин-Тари, моей… Ну, наверно, для вас, людей, такая степень родства позволяет мне назвать её кузиной.
– И как же вы ускользнули? Насколько мне известно, ваши военные части похожи на клещи, если вцепятся – уже не выпустят, будут гнаться хоть десять тысяч лет.
– Мы проскочили почти вплотную к самому горизонту событий чёрной дыры на сверхсветовой. А вот остальные не успели сманеврировать, и вляпались в самый центр. Если бы техник и тот учёный, которого ты так сильно невзлюбил, не модернизировали двигатель, энергонакопители и панель управления – нас бы размазало, как это стало с кораблями непобедимой армады моих соотечественников… Ну, и, конечно, наш рулевой в быту кажется туповатым, но за консолью он непревзойдённый гений. Я бы не взял в команду кого-то случайного, он был лучшим среди пилотов не только своего выпуска, но и за весь срок функционирования Академии.
– А как ты его переманил к себе с государственной службы?
– Ну… Сначала я его похитил, а потом предложил выбирать между ежедневной и почти круглосуточной муштрой – и всеми уголками Вселенной. Ещё до нашего знакомства он представлял себя первооткрывателем, после освобождения от блока отвечающей за эмоции и желания зоны сознания он стал в некоторой степени романтиком… Кажется, я перевёл дух, мы можем продолжать путь.
Ра-Гор теперь действительно выглядел гораздо увереннее, он больше не производил впечатление кого-то, чья бедная голова кружится до такой степени, что он вот-вот упадёт в обморок.
– Отлично! – обрадовался Кайто. – Я пойду вперёд!
– Это ещё почему? У тебя нет никакого преимущества, если мы столкнёмся с внезапным нападением, я смогу отреагировать гораздо быстрее, чем ты, обеспечив нам больше шансов на победу.
Слова Ра-Гора звучали сдержанно, взвешенно и логично, однако, Кайто неодобрительно покачал головой.
– Узнаю типичное для Альмайя поведение – решать все возникающие проблемы силой. Кроме того, ты недооцениваешь меня и отнимаешь мою возможность учиться и развиваться. Я не привык перекладывать ответственность на других. Трудности могут убить, могут ранить, но, избегая их, я даже не то, что на месте стою – я иду назад! Понимаю, что поверить в это после тех условий, в которых мы познакомились, и досадного инцидента на борту сложно, но я не склонен к необдуманным поступкам.
Пристыженный Ра-Гор опустил голову и больше не спорил.
– Исследовательская деятельность тебе ведь в новинку, не правда ли? Вообще-то учёные обычно не таранят храмы, в которых рассчитывают что-нибудь отыскать… – непринуждённо полюбопытствовал Кайто.
– Увы. Мне было не с кого взять хороший пример. У нас все посторонние виды полагают варварскими, а у отсталых, как у нас считается, ничего, кроме вздорных идей, не наберёшься. И хорошо, если только идей, а не подхватишь болезнь-другую.